Оборотни Митрофаньевского погоста

– А девочек Любомирских вам не жаль было? Они же вам кузины...

– Полно, я не сентиментален, - усмехнулся оборотень, - будьте разумны, из этих девочек вышли бы разве что две великосветские потаскушки! На двух дурочек меньше стало. К тому же, не сожри их мы, их сожрали бы сабуровы да грейги, энгельгардты да ратиевы. Сабуров, заметьте, обделал свои дела быстрее нас всех...

– Мертвец склонил голову набок, словно пытаясь, подобно ласковому псу, заглянуть в глаза Корвин-Коссаковского, - вы же не можете этого не понимать.

Это Корвин-Коссаковский к своей досаде понимал.

– Будь проклят этот мир, где люди обставляют упырей, - вздохнул он.

– Мир по определению лежит во зле, - поддакнул Постумий, то ли соглашаясь, то ли оспаривая тезис собеседника.
– Но без воли Господней, вспомните, волос с головы человеческой не падает, и никакая сила бесовская не сможет помешать человеку спасти свою бессмертную душу. Потому нас... терпят. Наказание указует Бог, а сотворяют сатана и бесы. Так что... Нежить существует пусть и без благословения, но по допущению божьему, а стало быть, ей тоже есть надо...

Корвин-Коссаковский почувствовал, как на него со всех сторон наползает вялая тоска, та висельная хандра, что лечится только ледяным дулом пистолета. Арсений поднял глаза на Постумия и заметил серый блеск глаз нечисти, плотоядный и хищный. Невероятным усилием воли он стряхнул с себя дурной морок. В глазах просветлело. "А ведь меня он не трогает, только искушает...", пронеслось у него в голове. "А почему? А ну да... без воли Божьей..."

Арсений резко встал.

– Пусть ест, да с оглядкой. Всегда найдутся и те, кто вонзит в упыря осиновый кол, Постумий, - он с ненавистью окинул взглядом покойника, - и нетопырю скажи - ничего он обратно не получит. Я предупредил тебя. Если я переживу Нину только на один день, я и в этот день успею с тобой поквитаться. Я не отдам её.

Граф Протасов-Бахметьев уже стоял на ногах. Он улыбался.

– Откуда в вас эта глупая готовность вступить в борьбу с бесовщиной? Ведь это нелепо...

Корвин-Коссаковский схватил осиновый кол. Мертвец опередил его, отодвинувшись.

– Ну, полно-полно... Я ведь всё понимаю. Не гневайтесь. И все же... в наше время, когда любой щенок способен дать сто очков вперед нам, нечисти, стоит ли утруждать себя изготовлением осиновых колов? Плюньте, ваше сиятельство. Метафизическое обоснование существования зла у Канта...

Корвин-Коссаковский перебил демона.

– Заткнись, нечисть. Надо смотреть в глаза чёрту прямо, и если он чёрт, надо называть его чёртом и не лезть к Канту или Гегелю за обоснованием. Оттого бесы и разгулялись, что вас метафизически объясняют, нет, чтоб по рогам вас, проклятых. Глядишь - и провалились бы вы в преисподнюю...- Он поднял кол.
– Убирайся...

Протасов-Бахметьев, сиречь, Постумий Пестиферус, покачал головой и исчез.

Корвин-Коссаковский вздохнул, снова засунул кол в чехол винтовки, и повесил чехол на стене, где у него висели две турецкие сабли. Потом подбросил дров в камин, разворошив кочергой угли и пепел. Пламя, сначала вырываясь из обугленных головешек тусклыми бледними языками, потом ярко вспыхнуло и разгорелось.

http://alv.me/?p=7417

Каждый день был праздником,

И что теперь? Чума, одна чума!

Только погребения,

Вот и все.

Августин, Августин,

Ложись в могилу!

Ох, дорогой Августин,

Всё пропало!

Человек на своем месте (перен., фр.)