Оборванные нити. Том 2

Ей стало почти хорошо.

И вот появилась обитательница пока еще не занятой четвертой койки и прямо с порога начала говорить, нарушив хрупкую блаженную тишину:

— Ну вот скажите мне, разве они имеют право ничего не объяснять? Медицина — это оказание услуг населению, ведь так? А раз это услуга, то я как потребитель услуги хочу знать, в чем она состоит и каким образом будет оказываться. Почему врачи отказываются мне объяснять? Я сама работаю в сфере оказания услуг и всегда клиентам все подробно объясняю и отвечаю на все вопросы. Это моя обязанность. А они почему свои обязанности не выполняют?

Она в сердцах кинула на кровать кожаный саквояж с логотипом известного бренда, явно очень и очень дорогой. Ольга невольно зажмурилась, с неудовольствием представив себе, как эта красоточка будет беспрерывно болтать. Женщина по имени Галина отложила журнал и с любопытством посмотрела на новенькую.

— А что ты, деточка, хотела узнать? — доброжелательно спросила она. — Может, я тебе расскажу вместо доктора? Я здесь частенько бываю.

Блондинка посмотрела на нее с подозрением:

— А вы кто по профессии? Врач?

— Нет, я бухгалтер.

— Значит, вы некомпетентны, — заявила блондинка, раскладывая вынутые из саквояжа вещи в тумбочке.

Ольга приподнялась на кровати и подоткнула подушку под спину.

— Я врач. Если хотите, я отвечу на ваши вопросы.

— Да? — блондинка оживилась и перестала рыться в саквояже в поисках какой-то затерявшейся мелкой вещицы. — А вы какой врач? Гинеколог?

Через полчаса Ольга уже объясняла девушке по имени Ванда Мерцальская строение органов малого таза и процедуру прерывания беременности. Ванда проявляла искренний и живой интерес, задавала массу уточняющих вопросов, и Ольге даже пришлось попросить на посту у сестричек пару листов чистой бумаги и делать рисунки, чтобы любознательной девушке было понятнее. У Ванды горели глаза, она не отводила взгляд от рисунков и постоянно требовала уточнений.

— А это что? — спрашивала она. — А это с чем соединяется? А это для чего?

Ольге было смешно и одновременно грустно. Почему эта девочка так интересуется техническими подробностями, вместо того, чтобы попытаться в последний момент еще раз подумать о правильности принятого решения? Ведь пока не поздно, есть время до завтрашнего утра, еще все можно повернуть вспять, отказаться от аборта, оставить жизнь ребенку. Какие у нее обстоятельства? Почему она не думает об этом? Почему приняла такое непростое решение? Или у нее медицинские показания?

Но спрашивать Ольга не стала. Это не ее дело. У нее нет никакого права лезть в чужую жизнь и оспаривать чужие решения.

— И все-таки я не понимаю, — упрямо произнесла Ванда в ответ на очередное пояснение, — как вот эта штука здесь крепится? На чем она приделана?

И ткнула концом карандаша в нарисованную Ольгой схему.

— Слушай, зачем тебе все это? — со смехом спросила Ольга. — Для чего ты забиваешь себе голову совершенно ненужными сведениями? Ты же не медик и быть им не собираешься.

— А я всегда так поступаю, — ответила Ванда с неожиданной серьезностью. — Я всегда собираю предварительно информацию, прежде чем во что-то ввязаться. Мне важно понимать, как это будет и что будут делать, и в какой последовательности, и какой получится результат, и какие возможны сбои и осложнения. Даже когда платье шью в ателье, и то во все вникаю. Меня за это не любят, — ее голос зазвучал по-детски обиженно. — Считают, что я только время у них отнимаю, с глупостями пристаю. А это не глупости! Человек имеет право знать, что с ним будет потом, в будущем. И вообще, я люблю всякую информацию, для меня Интернет — лучший друг, я даже сюда нетбук притащила. Даже когда я имя себе выбирала, и то весь Интернет излазила, смотрела, чтобы с таким именем несчастных людей не было, а были только счастливые и преуспевающие.

— Имя? — не поняла Ольга.

Галина при этих словах снова отложила журнал, в котором она уже разгадывала сканворд, и с интересом посмотрела на Ванду.

— Ну да, — кивнула блондинка без тени смущения, — я же по рождению никакая не Ванда и не Мерцальская, я Зоя Щипахина. Ну куда мне с таким именем-то? У меня работа ответственная, мне имя нужно красивое, звучное. Чуть умом не тронулась, пока искала и выбирала. Потом с документами возни было — ужас! Я же имя официально поменяла, через милицию, через паспортный стол. Но зато теперь не стыдно с людьми знакомиться.

На лице Галины отразилось неодобрение.

— Деточка, тебе имя мама с папой давали, и фамилия у тебя от них, а они ведь наверняка достойные люди. Зачем же ты их так обижаешь? Ты же фактически отрекаешься от них, когда отказываешься носить их фамилию и имя, которое они тебе дали.

— Кто? — переспросила Ванда с искренним изумлением. — Мама с папой? Да у меня их и не было никогда, я детдомовская. Подкидыш. Имя мне нянечка придумала, а фамилию записали по названию поселка, в котором наш детдом стоял. Поселок городского типа Щипахино Западноигарского района. Вы небось даже и не слышали о таком.

— Извини, деточка, — смутилась Галина. — Однако не похожа ты на детдомовскую.

С этим Ольга была полностью согласна. И ухоженность Ванды, и дорогой саквояж, и халатик из шелковистого трикотажа, и маникюр с дизайном все свидетельствовало о том, что девочка отнюдь не бедствует. Известно множество историй, согласно которым сироты, выросшие в детских домах, становились наперекор всем жизненным неурядицам обеспеченными и преуспевающими людьми. Все это так. Но для этого нужно много времени, очень много. А Ванде лет двадцать пять, вряд ли больше. Значит, если она не врет, ее благополучие не является результатом ее личных усилий. Но скорее всего, все-таки врет.

— А это мне от природы так повезло, — лицо красавицы озарила искренняя открытая улыбка. — Уж не знаю, кем там были мои родители, но только мне от них вместо денег и недвижимости внешность досталась. Вот уж спасибо так спасибо! Этим и кормлюсь.

— Господи! — всплеснула руками Галина. — Так ты из этих, что ли? Из проституток?

— Да вы что! — немедленно обиделась Ванда — Я в имидж-лаборатории работаю, администратором. Но находятся состоятельные мужчины, которым я позволяю себя поддержать и делать себе подарки. Я приличная девушка.

В этом месте Ольга не выдержала и фыркнула. Вслед за ней сначала хмыкнула, потом расхохоталась и многодетная Галина.

Ванда действительно была глуповатой, но необыкновенно доброй и жалостливой девушкой. И Интернет любила просто взахлеб. На следующий день, отлежавшись после операции, она схватила нетбук и погрузилась в волны информационного изобилия, то и дело зачитывая соседкам по палате наиболее душераздирающие новости и предпринимая попытки их обсудить.

— Ой, в Америке сделали операцию человеку-слизняку, удалили опухоль весом девяносто четыре килограмма! Представляете?