Обожженные языки (сборник)

И тут раздается пронзительный визг – режущий, как ножевая рана. Затем лай.

Слишком много лая.

Я поворачиваюсь вместе со всеми к выгону – перед «деревом-виселицей» стоит женщина с собакой, ее глаза белы и широко раскрыты.

Над ней висит – свисает с нижней заскорузлой ветки – мертвый груз. Костюм в черно-белую полоску, осветленные патлы трепыхаются на ветру, поднятый воротник скрывает под собой удавку.

Еще один трагический герой, последователь Вертера.

Еще один лемминг: шестой по счету в Эчмонде. Очередное подражающее самоубийство, очередной кластер после Бричфорда, новая горячая точка для послужного списка моего брата.

На этот раз я не закатываю глаза. Я просто их закрываю. Битл-Курта не вернут к жизни никакие заклинания.

Да и никого из них не вернуть. Пусть я лицемер, но попадись мне этот Прославленный Трус и Прохвост, ох и надаю я ему по кумполу!

Уж тогда-то я дам ему повод желать собственной смерти!

Но здесь, в этой жуткой тьме умирающей ночи, некоторые из нас – суицидных туристов или случайных леммингов – рождены, чтобы жить вечно.

Кит Бьюи Рутина [35]

В восемь тридцать какой-то мужик втаскивает в аптеку трех своих сыновей, швыряет три рецепта на стойку и требует пошевеливаться.

– Четыре часа в больнице проторчали. – Отбирает пачку жевательной резинки у младшего мальчишки. – Мне домой надо. В девять плей-офф начинается.

Посередине каждого рецепта проштамповано большими черными буквами: «Амоксициллин». У каждого врача в больнице Гурона в кармане халата имеется отрывной блокнот с рецептами на антибиотики, в которые просто нужно вписать свое имя.

35

The Routine. Keith Buie, copyright © 2014. Перевод Екатерины Костиной.

Отец почесывает красные пятна на шее. То ли сыпь, то ли (что, по-моему, вероятней) бритвой порезался. Порезался и каждый день бреет поверху, снова и снова, – от этого только хуже.

Все чешет и чешет.

– Говорил же я медсестре, нам три рецепта на амоксициллин! Как в тот раз. И все равно пришлось прождать четыре часа и выложить сотню долларов – а докторишка всего лишь им в уши на пять секунд посмотрел.

Интересуюсь, часто ли у мальчиков воспаляются уши. Отец отвешивает подзатыльник среднему, набившему себе полный рот ваты, и отвечает:

– Третий раз уже за этот год.

У семидесяти пяти процентов детей к трем годам случаются ушные инфекции – из-за более короткой евстахиевой трубы, соединяющей полость среднего уха с носоглоткой, бактериям и вирусам легче попасть в организм.

Уточняю, нет ли у сыновей насморка или кашля, а главное, температуры. Он шлепает старшего, чтоб не драл страницы из журнала «Спортс иллюстрейтед» (выпуск посвящен купальникам) и говорит:

– Давайте сюда лекарство и хватит уже столько вопросов задавать.

В основном ушные инфекции вызывают вирусы. Однако температура указывает на инфицирование бактериями, например, Streptococcus pneumoniae или Haemophilus influenzae, что может привести к мастоидиту, перфорации барабанной перепонки, а в редких случаях спровоцировать развитие менингита.

Распечатываю наклейки для каждой бутылочки лекарства, смешиваю три порции амоксициллина со вкусом жевательной резинки, возвращаюсь к стойке и, не поднимая головы, уточняю, остались ли еще вопросы.

Он кивает на итоговую сумму в окошке кассового аппарата: сорок пять долларов.

– Ага, чего так дорого?

Вываливает пригоршню мелочи на стойку и закуривает сигарету.

– Здесь нельзя курить, – возражаю я.

– Попробуй мне запретить! – Он выдыхает дым прямо мне в лицо.

Среди факторов риска в случае детских ушных инфекций называют инфекции верхних дыхательных путей, искусственное вскармливание вместо грудного, а также сигаретный дым.

Отец хватает у меня из рук пакет и вынимает из него две бутылочки.

– Одну только куплю. На всех хватит.

Мне хочется посмотреть ему в глаза и объяснить, что каждого ребенка нужно полноценно лечить в течение десяти дней, чтобы уничтожить все бактерии, иначе через две недели все они вернуться в аптеку с теми же жалобами и четвертой ушной инфекцией за год.

Но, так и не поднимая головы, я только бормочу, что лучше бы купить все три бутылки и следовать рекомендациям врачей.

Он набирает пятнадцать долларов из четвертаков, пятаков и десятицентовиков и подталкивает ко мне горку мелочи.

– А где другой аптекарь? Тот держит язык за зубами.

И снова расчесывает шею.

В редких случаях порезы от бритья могут воспаляться, сопровождаться температурой и набухать гнойными фурункулами глубоко под кожей, вызывая бактериемию.

Впрочем, три пацана наконец-то закончили громить аптеку, так что я молчу, чтобы они тут не задержались.

– Дети. В машину. Бегом! – орет папаша и на ходу отвешивает подзатыльник каждому, за то, что мальчишки, ринувшись к дверям, опрокинули стойку с бумажными салфетками «Клинекс». – Если первый гол пропущу, клянусь, ввалю вам по…

Орущие, беспрерывно курящие отцы вечно спешат. Я фармацевт, но почти каждый вечер – еще и бесплатная мишень для словесных атак.

Возвращаюсь к раковине, пускаю воду. Три раза нажимаю на дозатор мыла, энергично натираю каждый сантиметр ладоней оранжевой антибактериальной жидкостью. От постоянного мытья кожа у меня сохнет, трескается на сгибах.

Высушив руки, усаживаюсь на табурет, открываю учебник по фармакологии и продолжаю учить.

Побочными эффектами от передозировки амоксициллина могут стать галлюцинации, судороги и энцефалопатия.

Настенные часы показывают 8:45. Осталось семь часов и пятнадцать минут.

Потому что все это закончится в четыре.

* * *

В круглосуточной аптеке один из двух провизоров работает в ночную смену. Начинает в восемь вечера и заканчивает в восемь утра. Семь дней без перерыва, затем семь выходных. Двадцать шесть недель в год гарантированного отпуска.

Во всяком случае, так сказано в моем договоре.

Я уже шестнадцатую неделю без единого выходного. Сто двенадцать дней. По двенадцать часов в день. Восемьдесят четыре часа в неделю.