Обращенные

— Почему я должен убивать свою собственную собаку, если она доставляет мне неприятности?

Я пожимаю плечами.

— Возможно, если бы он испытывал сильную боль… — продолжает отец Джек. — Возможно, если бы он страдал, и у меня не было другого выхода…

Он сжимает мускулистое плечо Иуды, сгребая в пригоршню складки мохнатой шкуры.

— Эта собака спасала мне жизнь столько ночей, что я не могу сосчитать, — говорит он. — Я не могу упрекнуть его, если он делает все, что может, чтобы сказать, что нуждается во мне.

— Кусая вас, он говорит, что в вас нуждается?!

— Если я хорошо его кормлю — конечно.

— И как вы бы помогли ему? — спрашиваю я. — При условии, что у него не бешенство или что-нибудь в этом роде.

— Думаю, я бы постарался найти ему друга, — говорит отец Джек после небольшой паузы.

При слове «друг» в его лице что-то меняется — это заметно, хотя он стоит ко мне в профиль. Оно становится более серьезным. Более грустным. Лицом человека, который нуждается в дружеской шутке. Я так думаю.

— Не щенка, надеюсь, — говорю я, намекая на крест, который он носит — не на шее, как вы понимаете. — Вы же знаете, что говорят о владельцах и их питомцах, — добавляю я, полагая, что это справедливо; он же дразнит меня за мое пристрастие к азартным играм.

Но все, что отвечает отец Джек — «Право, не стоит», он явно не расположен шутить. Потом некоторое время молчит.

— Не щенка, — повторяет он и несколько нетерпеливо дергает Иуду за поводок.

Глава 15. Цена всего

Каникулы. Вот в чем мы нуждаемся. Отдохнуть от этой жизни. От этого места. От этой рутины. Где-нибудь в совершенно другом месте, где нас никто не знает, где мне не надо будет беспокоиться из-за микробов. Где-нибудь, где Исузу сможет гулять.

Где-нибудь… например, в Фэрбенксе, штат Аляска.

Я пролистал буклеты. Фэрбенкс — Майами вампиров. В течение всей зимы солнце лишь высовывается из-за горизонта — на три, от силы на четыре часа в день. Остальное время — великолепная ночь, все небо в звездах и северное сияние, похожее на призрак радуги. Всю зиму ночной воздух оглашают возгласы и смех вампиров, проживающих, прожигающих это восхитительное время — навязанный астрономией подарок.

«Скажите Фэрбенксу «да»! — призывают буклеты. — Скажите «да» Лунному свету, Полночи и…»

Одно из этих «и» — туман. При минус сорока разница температур между землей и воздухом такова, что местность окутана туманом — как ведерко с кубиками льда, которое только что вытащили из морозильника. Иногда ледяной туман становится настолько густым, что даже глаза вампира не могут ничего разглядеть на расстоянии больше двух футов. Примерно так я представлял себе чистилище — место, изобилующее потерянными или почти потерянными душами, которые бродят толпой, но каждая сама по себе, окутанная водоворотом слепящего, бесконечного тумана. Мне всегда нравилась эта идея — исчезнуть и стать невидимым для всех, кто не находится на расстоянии нескольких шагов. И теперь, когда Исузу появилась в моей жизни, эта идея нравится мне еще больше.

«Держите меня за руку. Следуйте за мной».

Ф-фу!

Другое «и» — теплая одежда. На Аляске даже вампиры нуждаются в чем-то, что позволяет им сберечь тепло. Не потому, что иначе мы будем мерзнуть. Наоборот. Мы не чувствуем. Мы не заметим, как кровь в наших венах медленно превращается в слякоть. Мы ведем себя как лягушка, которую бросили в кипяток. Объясняю: если бросить лягушку в кипяток, она будет метаться, пытаясь спастись, но если бросить ее в холодную воду и медленно повышать температуру, она будет просто сидеть, пока у нее в буквальном смысле не закипят мозги.

Они оборудованы подогревом — куртки, которые мы носим на Аляске. Потому что наши тела не излучают тепла, которое можно удержать с помощью обычных курток, пальто и шуб. Пытаться согреть нас без помощи маленького электрического обогревателя — это все равно, что согревать кусок камня, завернув его в одеяло.

В этом есть свой плюс. Искусственно поднятая температура тела позволяет нам снова видеть наше дыхание. Какая мелочь — пар, вырывающийся изо рта. Но он символизирует, что мы живые существа, а не просто не-мертвые. Вид этого легкого облачка вызывает у вампира примерно те же чувства, что и результат действия виагры на какого-нибудь дедулю.

А теперь сложим все вместе. Плохая видимость? Теплая одежда и пар изо рта больше не вызывает подозрений? Плюс среднесуточная температура, которая убивает микробов лучше, чем старый добрый листерин, [67] даже если ваше дыхание благоуханно, как старый ржавый помойный бачок?

Да, думаю я. Каникулы. То, в чем нуждаемся мы с Исузу. Отдохнуть от всего.

Я покупаю ей парку в «JCPenney», [68] в отделе для скороспелок — это под секцией «Гроб, Склеп и Преисподняя». Все, что требуется, чтобы выдернуть провода — это хороший рывок, но как быть с пером? Это уже другая история — особенно после того, как Исузу шлепается на распоротую подушку, и в комнате с минуту кружится маленькая метель.

67

Товарный знак антисептического средства для полоскания рта и горла, антисептических пастилок и зубной пасты производства компании «Пфайзер».

68

Сеть магазинов, принадлежащая компании «JCPenney». Компания была основана в 1902 году Джеймсом Кэшем Пенни (1875–1971). Лозунг фирмы: «Качество всегда на высоте».

— Эй, папочка, — произносит она тихим, слишком глубоким голосом, похожим на скрип ржавых железок. На всякий случай я не замечаю, что она подавлена. На всякий случай я не слушаю ее крики о помощи. — Что всегда поднимается?

Прежде чем ответить, я выплевываю перо.

— Цены, — бормочу я.

Это половина шутки, которая обычно очень нравилась моему отцу. Другая половина звучит так: «даже цены на то, что упало».

Исузу жует резиновый виноград — еще одна дикая привычка, которую она завела в последнее время. На кончике ягоды есть отверстие, в том месте, где она когда-то прикреплялась к резиновой лозе. Исузу научилась издавать с помощью этих штук чмоканье и звонкие щелчки — в свое время мы для этого пользовались жвачкой — и развлекается этим постоянно, потому что знает, как меня это достает. Другой вариант: она прикрепляет виноградину на кончик языка и показывает ее мне — для того, чтобы поглумиться над своим старым папочкой.

Именно это она делает сейчас, и я быстрым движением срываю с ее языка резиновую ягоду. Чпок!

— Будешь так делать — на языке вскочит болячка, — говорю я. — Советую об этом задуматься.

— Ага, точно, — отвечает она, вытаскивая еще одну из кармана пижамы. — Не, серьезно. Что ты решил затеять?

И снова смачное «щелк»!

— Я? — переспрашиваю я. — Маленький отпуск.

Исузу выглядит так, словно я только что ее шлепнул. Она перестает жевать. Она так любила доставать меня, но я единственный, кто оказался в ее распоряжении. И это ясно читается у нее на лице: сама мысль о том, что я уеду хоть на какое-то время, пугает ее больше, чем геенна огненная.

— Куда… — начинает она, — к-к-куда ты едешь?

О, вот что мне нравится в статусе родителя. Возможность безнаказанно мучить своего отпрыска. Я позволяю себе немного потянуть удовольствие.

— В Фэрбенкс, — говорю я. — А-Кей. [69]

— Епты-ы-ыть…

— Следи за языком!

— Извини, — бормочет Исузу. Пауза. Пауза. — Аляска?

— Двадцатичасовые ночи, детка, — говорю я, откладывая в сторону несколько перьев, которые приземлились мне на плечи. — Город развлечений для взрослых… — я выдерживаю паузу, а потом — «Ву-х-х-ху!!!» и отвешиваю короткий тычок невидимой боксерской груше, словно молоденький вампирчик… ну, скажем, тот, что гораздо моложе меня.

69

Штат Аляска (от почтового сокращения — АК).