Обратная сторона времени

– Где? Мы перерыли все ящики и… – она вдруг остановилась на полуслове.

Мы одновременно посмотрели на радиатор под окном. Отодвинув батарею бутылок и груду окурков и, открутив ржавые болты ограждения радиатора, мы увидели использованные билеты, бечевки, шпильки для волос, окурки и какие-то листочки бумаги.

Оливия, став на колени, выгребла смятое меню какого-то ресторанчика, обрывок пожелтевшего листка с цифрами, конверт с маркой, адресованный некому Марио Пинотти, две открытки с видами города и листок, совершенно чистый с обеих сторон.

– Это была хорошая идея, – пожал я плечами, – но, к сожалению, и она не дала нам нужных результатов. Вы были правы, Оливия, идемте отсюда.

– Брайан! Посмотрите, – Оливия стояла у окна, разглядывая чистый листок бумаги на свету. – Чернила выцвели, но кое-что можно еще разобрать.

Я взял бумагу из ее рук.

Да, едва заметные знаки были различимыми. Я с великим трудом смог разобрать следующее: «Институт Галилея. Среда. 7 июня…»

– Г-м-м-м… Это интересно, – отметил я. – Какой же это год?

– Я знаю простую формулу, как определить дату, – произнесла Оливия. – Минуточку…

Она задумалась.

– Да! Это было седьмое июня тысяча восемьсот первого года, среда. Но это может быть так же и 1890 год, а также 1911…

– О, это уже лучше, чем ничего! – воскликнул я. – Давайте быстрее проверим! Институт Галилея? Будем надеяться, он еще существует.

В институте Галилея нас встретил пожилой мужчина с желтоватыми усами.

– 1871 год? Это было довольно давно, сеньоры, – удивился он нашим поискам. – С тех пор в институте обучалось довольно много студентов. Многие выдающиеся ученые проходили под его арками.

– Пожалуйста, сеньор, – прервал я его, – мы пришли не просить вас о принятии нас в институт. Все, что нам нужно, это взглянуть на данные о Джулио Максони. Конечно, если ваш архив в таком состоянии, что их нельзя отыскать, то вы так и скажите, и я использую этот факт в своей статье, которую сейчас пишу.

– Так сеньор – журналист? – заинтересовался он, поправляя галстук и быстро что-то пряча в ящик стола. «Что-то» издало при этом легкий звон.

Потом он быстро вышел и вскоре опять появился с объемистым томом, похожим на регистрационную книгу муниципалитета. Он водрузил ее на стол и сказал:

– Вы говорите, Максони? Какой год? Ага. 1872-й… Так какой Максони вам нужен? Джулио Максони? Тот самый Джулио Максони? – он подозрительно посмотрел на нас.

Я на всякий случай кивнул.

– Так вам нужен Джулио Максони, выдающийся изобретатель? Изобретатель телеграфного ключа, маслобойки и гальванического элемента?

Я улыбнулся, как ревизор, которому не удалось найти ошибку в проверяемых отчетах.

– Очень хорошо, – кивнул я. – Вижу, что у вас здесь, в институте, порядок. Позвольте взглянуть.

– Вот, пожалуйста. Он был первоначально зачислен в электромеханический колледж. Тогда он был простым писарем из бедной семьи. Здесь он начинал.

Я не слушал его болтовни, перелистывая записи. Здесь тоже был его адрес на улице Карлотти. Здесь же было указано, что во время поступления в институт ему было двадцать четыре года, сообщалось, что он был католиком и холостяком. Да, я вынужден был признать, что этого очень мало.

– Известно ли сеньору, где он жил, когда сделал свой гигантский вклад в науку? – обратился я к служителю.

– Как? Вы шутите, сеньор? Местонахождение Музея известно, по-моему, даже туристам! – Архивариус как-то странно посмотрел на нас.

– Музей? Какой музей?

– Тот самый Музей, который находится в бывшем доме и лаборатории Джулио Максони. Там, где находятся свидетельства его замечательной карьеры!

– А у вас случайно нет под рукой адреса этого Музея?

Он улыбнулся нам с выражением превосходства:

– Улица Алланцио, номер двадцать восемь. Любой ребенок покажет вам дорогу.

Мы поблагодарили служителя и повернулись, чтобы уйти.

– Кажется, нам повезло, – сказала Оливия.

– А… Как называется газета, которую вы представляете, сеньор? – клерк догонял нас. – Не мог бы синьор сказать это?

Мы остановились, и служитель, запыхавшись, подбежал к нам. Оливия хихикнула. Надо было быстро отвечать.

– Видите ли, приятель, мы представляем лигу умеренности, – симпровизировал я. – Вопрос о Максони был просто уловкой. На самом деле мы пишем статью под названием «Распитие спиртных напитков на работе и во что это обходится налогоплательщику». Вам все понятно?

Клерк обалдело кивнул головой.

В дверях я оглянулся: он все еще стоял, хлопая глазами.

Музей Максони был солидным зданием с латунной табличкой, извещавшей, что дом-музей-лаборатория изобретателя Джулио Максони открыт с 10 до 16.00, а по воскресеньям – с 13.00 и до 18.00.

Я позвонил.

Через несколько секунд дверь открылась, и оттуда выглянула заспанная женщина.

– Вы что не видите? Закрыто! Сейчас же убирайтесь!

Я успел вставить ногу в пространство между дверью и косяком.

– Но на табличке написано… – начал я.

– Мало ли что там может быть написано. Приходите завтра.

Я засмеялся и налег плечом на дверь. Женщина попыталась воспрепятствовать мне и уже было открыла рот, чтобы сказать что-нибудь нелицеприятное.

– О, не говорите этого! – остановил я ее. – Графиня не привыкла к выразительности здешней речи. Представьте себе женщину, которая очень долго прожила на берегу озера Констанс. – При этом я многозначительно показал глазами на стоявшую за моей спиной Оливию.

– Графиня? – выражение лица у женщины изменилось. – О, если бы я знала, что ее милость окажет нам честь своим посещением…

– Вход, охраняемый драконом! – усмехнулась Оливия. – Но вот является добрый рыцарь, который уничтожает этого огромного дракона одним словом.

– Я воспользовался маленькой ложью. Теперь вы – графиня. Смотрите немного свысока и улыбайтесь.

Мы прошли по коридору и вошли в зал с высокими потолками и окнами, застекленными матовыми стеклами. Вдоль стен тянулись стеллажи, гнувшиеся под тяжестью огромного количества книг. «Интересно, где находится лаборатория?» – шепнул я Оливии.