Обратная сторона жизни
Шрифт:
Третья цепь, а это была точно она, рассаживалась, не отходя от общего шаблона, то бишь подгоняясь увитыми мускулами карликами, неустанно рассказывающими измученным людям, насколько те тупы и несовершенны. Угрюмые рабы молчаливо сносили тычки, гнусавые вопли и окружающую вонь, двигаясь практически синхронно, лишь в глазах светилась жуткая тоска от осознания дальнейшей судьбы. Дима, в который раз поразился, откуда вообще взялись подобные представители человечества, почти никогда таких не видел, однако, оказывается, они есть. Эти люди терпеливо тащили любую ношу, что являлось одновременно плюсом и минусом, ведь на Земле они определенно вели себя также, просто живя и не пытаясь что-либо изменить. Такая порода с легкостью отправляется на гладиаторские бои и побеждает, ибо так требуется.
Прошло немного времени, и вереница узников расселась, повторив движения предыдущих, после чего внутрь зассаного трюма выдвинулась четвертая, на деле же вторая цепь, сопровождаемая пребывавшими на пристани чертями и громыхающим огромными ступнями Варгхом, пугающим корабельных матросиков. Чем мускулистые сатиры недолюбливали кровожадного здоровяка, никто не рассказывал, но судя по явно виднеющимся в полумраке, наливающимся кровью глазам, их зрачки с ненавистью вперились в искрящийся кнут, когда-то случайно или нарочно сбивший их с копыт.
Последние грешники, отчего у Димы вырвался облегченный вздох, заняли свободные места на изрешеченном полу, младенец же не переставая, кричал, прерывая вопли лишь на пару секунд, дабы схватить глоток вонючего воздуха. Это походило на китайскую пытку с падающей на переносицу каплей воды, когда пленник сходил с ума от ожидания, и здесь присутствовало нечто подобное.
Честно говоря, парень находился на той грани, когда хочется яростно подбежать к внешнему раздражителю в виде верещащего куска плоти и заткнуть его поганый рот потной ладошкой, а еще лучше замотать маленькое лицо скотчем, для наступления благословенной тишины, прерываемой всхлипами узников и гнусавым басом сатиров. Диму переполняла плещущаяся в груди злоба, однако он контролировал ее, сдерживаясь моралями и внутренними увещеваниями, твердящими о невиновности неразумного дитя, ибо оно слишком мало, но еще парень чувствовал, что эта темнота легко вырвется на свободу, если его кто-нибудь тронет.
В настоящее время он не желал диалогов ни с Такеши, ни с Лкетингом, ни с кем-либо еще и в этом был виноват безудержно-верещащий ребенок, желающий разорвать его барабанные перепонки вкупе с нервной системой. Мальчишка непроизвольно и злобно глянул на Лизу и та, словно почувствовав пронизывающий взор, повернулась и отчаянно моргнув, сбросила напускное спокойствие, залившись слезами. Весь ее ревущий вид говорил: «Я не знаю, что с ним делать! Не знаю! Ничего не могу!», — и кипящий внутри Дмитрий глупо кивнул, быстро отведя в сторону серо-голубые глаза, стесняясь живущей внутри себя ярости.
Закладывающие уши удары копыт о металл… Гнусавые крики жирных сатиров… Жалобный плач ребенка… Свиноподобные матросы уродливого корабля… Гигантский, так и тянущий здоровенную лапу к искрящемуся хлысту Варгх… Три десятка суровых, перевитых мышцам рогатых, уверенно стоящих на широких копытах и конечно же вонь… Человеческая вонь… От тысяч перевезенных рабов…
Да уж… Со стороны очень жуткая и непередаваемая словами картина, которую лучше смотреть изнутри. Скоро… Очень скоро следующая партия грешников поплывет на Рынок — туда, откуда еще никто не возвращался… Готовьтесь земные дети Элизиума и Геенны Огненной… Ад обожает слабаков!
Укутанный в золото Джумоук, демон с головой угольно-черного пса величаво зашел по широкому ржавому трапу и, принюхавшись, сморщил морду в отвратной гримасе, всем видом показывая, как ему ненавистен запах испражнений земной скотины, а затем осмотрел рассаженных обнаженных пленников. Холодные желтые глаза и лениво крутящийся в нечеловеческих руках жезл идеально гармонировали с неземным парнокопытным созданием, презрительно всматривающимся в сгорбленных людишек, всех как один клейменных разномастными тавро. Мужчины и женщины. Слабые и сильные. Молчаливые и плачущие. Такие разные и хотящие жить,
хотя кричат: «Убейте меня!»— Вы будете жить! Я обещаю! — прогавкал «Анубис», легко прорываясь гавканьем сквозь плач младенца. — Только вот какой она будет… Ваша жи… — он задумчиво замер и издевательски хмыкнул. — Нет. Не жизнь. Существование! Долгое, безнадежное и очень болезненное! — демон растянул пасть в еще большем жутком оскале, заставив отступить мерзкую вонь и дать дорогу ужасу, окутавшему рабов. — Готовьтесь дети! Вы наконец-то дома! — укутанный в золото собакоголовый насмешливо моргнул, в ответ же раздался множественный стон устрашившихся грешников.
«Анубиса» явно радовал покорный вид рабов, чьи согнутые спины, будто кричали: «Погладь меня хозяин, и я оближу твои ноги с руками!», — насладившись же этим зрелищем, Джумоук кивнул мускулистым сатирам из команды корабля, один из которых моментально забросил за спину зазубренное мачете и нажал незаметную кнопку, находящуюся на железной стене. Сверху опустился один из расположенных под потолком мостиков, покорно склонившись к покрытым золотом копытам «Анубиса». Это удивительно красиво смотрелось… Словно заранее отрепетированное представление, показывающее закованным узникам, что собакоголовый господин властен и перед железом, покорно склоняющимся по мановению желтоглазого взора.
Джумоук царственно передернул плечами, отчего тусклые блики золотых одежд мелькнули перед десятками испуганных взглядов и величаво вступил на послушный кусок металла, после чего свиномордый здоровяк с мачете повторил тычок в невидимую кнопку и мостик плавно взметнулся вверх, унося египетского бога в родные небеса. По крайней мере, Дима видел именно так.
«Этакий луноликий, облаченный в золотые одежды бог держит в нечеловеческих лапах длинный, изрисованный множеством значков жезл, а затем улетает домой… Наверное, так египтяне и видели…», — промелькнуло в голове юноши, чувствующего, как задница превращается в одно целое с решетчатым полом мрачного, едва освещаемого трюма.
Мостик замер также быстро, как и опустился, а «Анубис» неторопливо процокал примерно до середины, замер и развернулся на девяносто градусов, устремив вниз желтый взор. Судя по всему он вслушивался в пронзительный крик ребенка, жалующегося на вонючий корабль, причем с силой заглушающей его величественное передвижение, но удовлетворенные искорки в холодных глазах демона-пса говорили, что оно того стоит и Лиза это чувствовала. Настороженная девушка еще сильней прижала к себе машущего ручками и ножками малыша, начавшего всхрипывать от напряжения.
— Вот и наступил завершающий этап нашего с вами, так называемого «сотрудничества»! Ха-ха-ха! — голос Джумоука, как всегда чем-то усилился, в особенности язвительный смех. — Осталось чуть-чуть, и все вы обретете новых хозяев, хороших или плохих — неважно, и тонкими ручейками растечетесь по благословенной Творцом Геенне Огненной! — демон поднял угольно-черную морду и искренне перекрестился, что вызвало у собранных внизу человеческих рабов вздох удивления и разочарования одновременно, видимо они ожидали, что мерзкий слуга Сатаны, как минимум взорвется. — Ха-ха-ха! — снова вырвался из пасти Джумоука гавкающий хохот. — Крест является символом огромного количества рас во Вселенной, но вы же этого не знаете, тупые поклонники эгоистичного бога! — золотые одежды разбрасывали очень мало бликов в неярком свете удивительных потолков. — Вы, люди, получили его от нас! Как же вы смешны и уродливы! Тошно смотреть… — он как-то по-человечески горестно хмыкнул. — Путешествие на Рынок будет недолгим, можете не переживать! — уродливая собачья улыбка ощерила аккуратные клыки. — На всякий случай с вами останутся надсмотрщики в виде Варгха, на которого некоторые из вас скоро будут походить, как братья-близнецы… — кто-то из рабов не выдержал и завыл, но к нему метнулся корабельный сатир и ловко перекинув мачете в левую руку, заткнул поганый рот крепким кулаком. — И зачем я все это рассказываю?! — собакоголовый скептически хмыкнул и пошел в ничем не отличающуюся от других дверь, находящуюся прямо по мостику, получивший же по морде, сплюнувшие зубы крикун ошалело молчал, чувствуя, как вырастают новые.