Обратный отсчет
Шрифт:
— Вот же наглость! И не боятся ведь…
— Замечание не принимается: бояться этим титанам совершенно нечего. И некого. Далее: Люпидадзе — человек редкой природной хитрости, очень живучий, очень влиятельный, могущественный и с огромными связями. Недавний пример: мешал ему один министр… Гхм… Ну, в общем, там теперь другой министр…
— Да, вот это мы уперлись…
— Еще как уперлись! Прогноз хочешь?
— Да я уже понял — хорошего ведь все равно ничего не скажете…
— Зато будешь знать, с чем завязались. Люпидадзе имеет статус, примерно равный вице-премьерскому. Чтобы только допросить его, в присутствии адвоката, вам понадобится постановление
— Да уж… А чтобы добыть такие материалы, надо, как минимум, допросить Люпидадзе и получить признательные показания… Получается замкнутый круг.
— Какой ты догадливый! Да, и вот еще что, Иванов…
— Что?
— Я обязан доложить о нашей беседе. Вы же государственная комиссия, твой визит эквивалентен инспекции чиновника высшего эшелона.
— Ну ни фига себе…
— А ты как думал! Я говорю: почитай на досуге комментарии ДСП, пригодится… Так вот: Генерального сегодня нет — он весь день на Совбезе. Докладывать буду завтра, на утреннем совещании. А мы там будем не одни, так что, сам понимаешь…
— Спасибо, Игорь Викторович. Я ваш должник…
Правильно говорят: «Сытый голодного не разумеет»…
Витя, недавно плотно отобедавший, сидел боком на широченном подоконнике, беспечно болтал ногой и бездумно рассматривал гуляющих внизу прохожих. Очень может быть, что он как раз в этот момент напряженно размышлял, но создавалось именно такое впечатление: бездумно болтает ногой и беспечно рассматривает. Или наоборот…
Иванов пообедать не успел — некогда было, но голода, равно как и других драйвов, не ощущал. Все существо мудрого полковника было заполнено горечью поражения, досадой на самого себя и злобой против неправильно устроенного мира. Впрочем, нет — один драйв присутствовал. Хотелось дать пинка сытому благодушному Вите, хлопнуть дверью и уйти. Насовсем. В Управление контрразведки. И спокойно работать по профилю и не заниматься разными бредовыми проектами…
— Ну все, считайте, что завтра с утра разработка закончена, — вот так отреагировал Витя на доклад Иванова. — Да нет, не потому, что вы Трофимову «сдались» — не надо себя винить. С утра, с вечера ли — это уже неважно. Тут ведь вопрос не в этом… И даже не в самом Люпидадзе — хотя он и сам по себе весьма достойный противник… Я прекрасно знаю, кто за ним стоит. Это неприступная стена, надо быть полным бараном, чтобы пробовать с такой стеной бодаться…
Это была самая невероятная оперативная разработка в жизни Иванова.
Полковник привык к напряженной борьбе за каждый клочок информации, к многомесячному ожесточенному противостоянию с изощренным в искусстве маскировки и конспирации противником… Учитывая могущество и необъятные возможности нынешних оппонентов, следовало ожидать, что сейчас будет все то же самое, только на порядок сложнее и опаснее, и затянется не на один год…
А все расследование заняло едва ли полдня…
Противник не счел нужным напрягать извилины для разработки хитроумных планов — все было настолько неприкрыто и нагло, что в дрожь бросало! Им даже лень было на местах происшествий организовать скрупулезную работу по поиску возможных улик: просто взяли и спалили все дотла, подобно диким варварам…
— Знаете, Петрович…
— Что?
— То, что я вам скажу сейчас, — это не откровение. Это общеизвестный факт… Вы
хорошо поработали, все сделали как надо… Но не вы первый, не вы последний, это надо понимать… Вот на этой самой стадии у нас в стране обычно умирают самые громкие и скандальные дела.— На стадии разных непробиваемых Люпидадзей?
— Ну, Люпидадзе — это лишь стена, фасад. Но в принципе — да, по факту выходит, что именно на них… Я прекрасно понимаю отчаяние матерых «важняков», и вообще, всего оперсостава, которые выкладываются до последней капли, работают мастерски и талантливо, доводят дело до победного конца… Остается вроде бы мелочь: повязать гада, и всех делов… А тут — раз! Дело передайте, получите бумажку…
— Не надо меня утешать. Я не мальчик, все понимаю… Не понимаю одного: за каким чертом тогда вообще создали Комиссию? Чем мы лучше всех этих бесправных «важняков» и оперов? Мы имеем на руках конкретные факты: четыре поджога, пропавшая без вести семья и плюс две очень сомнительные смерти…
— Давайте оставим эту неблагодарную тему. Люпидадзе нам не дадут. И точка.
Иванов вдруг нездорово просветлел взглядом и покосился в сторону комнаты отдыха:
— А он здесь, в этом же здании?
— Ну да. А что?
— И кабинет у него такой же?
— Да, примерно такой же. Я не понял, к чему вы клоните?..
— И такая же хитрая комната отдыха?
— Петрович, что за дурацкие вопросы?!
— Я тут подумал… Нам же совсем не обязательно его арестовывать, тем самым грубо нарушая все законы. Нам ведь просто нужны его документально зафиксированные первичные признательные показания, чтобы взять за задницу Сенковского.
— Ага… Предлагаете пригласить Люпидадзе на ужин и угостить трепангом, приправленным скополамином?
— Хе-хе… Да нет, я думаю, он не согласится с нами ужинать. Человек-то большой, важный, занятой…
— Верно мыслите. Ужин для политика — часть производственной атрибутики. Другими словами, ужинать можно только с нужными, проверенными людьми и только по делу.
— Но никто же ведь не запрещает нам записаться на прием к этому высокоуважаемому товарищу… и побеседовать с ним на данную тему.
— Да записываться необязательно, я могу позвонить, договориться, чтобы вне очереди… — Витя перестал болтать ногой, слез с подоконника и озадаченно почесал затылок: — Не понял… Вы чего предлагаете?!
— А вот послушайте… — Иванов коротко, буквально в двух словах изложил посетившую его минуту назад идею.
Витя слушал с отвисшей челюстью и остекленевшим взглядом.
— Петрович… Нет, я понимаю: вы переутомились — такое напряжение…
То, что предлагал Иванов, было так просто и в то же время по-варварски чудовищно, что не укладывалось в сознании.
— Виктор Николаевич, я прекрасно отдаю себе отчет, как это все выглядит… Однако хочу напомнить вам, как поступили наши оппоненты с квартирами, где могли быть улики, и с людьми, проживающими в этих квартирах. Просто, нагло и бесцеремонно. Без каких-либо криминальных изысков.
— Но мы же не можем…
— Можем! Уверяю вас: нам понадобится всего десять минут, чтобы решить все наши проблемы.
— А если вдруг не решим? Вы представляете, как мы будем выглядеть?!
— Я отвечаю на тысячу процентов: решим! Я вас хоть раз подводил?
— Ну хорошо… Если вы так уверены… Что нам нужно?
— Для начала вызвать «дознавателя». И позвонить Косте, чтобы связался с Ростовским. Потому что сразу после этого нам надо будет работать на их поле, а Ростовский по тамошней ситуации осведомлен лучше всех.