Обратный отсчет
Шрифт:
Это была наша последняя двусторонняя домашняя стычка. Рози меня заставила ездить в жуткую даль в Гузберри на курсы, где учили справляться с приступами злобы. Занятия посещали еще два десятка мужчин, ни один из которых, видимо, не получал по морде три тысячи раз. Сомневаюсь, чтоб они объясняли любопытствующим незнакомцам свои синяки падением с подвальной лестницы. У нас с Рози даже подвала не было.
После этого я ни разу не пил. Пускал в ход фантазию, чтоб заполнить пустоты. Стал чрезмерно чувствительным к солнечному свету и его разнообразным эффектам. Мир долго был кубистическим, а потом перестал. Трудно вспомнить, чего больше дал мне отказ от алкоголя – потерь или приобретений. Я пошел на кухню, открыл шкафчик. Прежде чем откупорить бутылку, вспомнил запах виски, отдающий деревянной
11
«Монополия»– популярная во всем мире с середины 1930-x гг. настольная игра, участники которой должны на изначально полученный капитал приобрести как можно больше недвижимости и предприятий, разорить соперников и стать монополистом.
12
Бабушка Мозес(Энн Мэри Робертсон, 1860–1961) – художница-самоучка, работавшая в примитивном стиле, впервые выставив свои работы в 80 лет.
Дверь квартиры открылась. Я захлопнул шкафчик. Услышал, как на пол упали ключи, потом раздался плач. Заглянув за угол, увидел Мэри, которая тряслась и дрыгала ногами, как испуганная девочка на качелях. Я сел рядом, обнял ее за плечи, прижал к себе. В тот момент можно было бы поцеловать ее, сочувственно чмокнуть в щеку, потом, чуть подольше, в висок, наконец, в горестно надутые, видимо, из-за нашего южного гостя губы.
– Хесус только что приходил.
– Ох, Джон, что он сказал?
– Сказал спасибо, когда я отдал ему тысячу долларов.
– Что?
– Расплатился с ним. Так что за дверью спальни ничего больше не будет. Все кончено. Ищи настоящее секретарское место. Завтра Хесус вернет игрушки, как воскрешенного Лазаря. Деннис их принесет, как только подберет с пола. Я даже не спрашиваю, в чем вообще дело. У меня свои тайны.
– Настоящий «Мальчишка Харди». [13]
– Я устал. На сегодня с меня хватит.
13
«Мальчишки Харди»– серия повестей для детей и юношества, созданная в начале XX века американским писателем Эдвардом Стратимейером.
– Дело в черепаховых яйцах.
– В чем?
– Я тебе все объясню. Я поставляю черепаховые яйца из Мексики. Мексиканцы воруют их на побережье. Здешние иммигранты жить без них не могут, поэтому шайки контрабандистов толкают их через границу. Наверняка можно толкать побольше. Я их держу в задней комнате, доставляю заказчикам. Если где-нибудь найдешь подпольную забегаловку, спрашивай черепаховые яйца. Официантка, может быть, посмеется, а может быть, чуть улыбнется и принесет на тарелке яйца исчезающего вида. Я выполнила последний заказ, деньги себе оставила и потратила. Даже не знаю, о чем думала – неужели никто не заметил бы, что не получил за ту партию деньги?… А теперь не смогу взглянуть в глаза своим зверушкам.
– Они плюшевые.
– Они знают.
Она снова заплакала, превратившись в знакомую Мэри, которая выпрашивает поцелуи.
– Хесус не такой плохой парень, – продолжала она. – Не знаю, чем еще занимается, но, по крайней мере, ко мне относится хорошо. Я с ним не сплю, хотя ему хотелось бы. Вот как все началось. У них контора за городом, я пришла на собеседование. Сначала просто записала несколько телефонных сообщений. Сплошь какие-то
дикие, международные, по-испански. Потом меня спросили, смогу ли я вести бухгалтерию. Потом спросили, смогу ли работать дома. Потом спросили, смогу ли хранить у себя кое-что и по необходимости доставлять. Объяснили, что именно – я отказалась. Хесус улыбнулся и говорит, что они не выплачивают пособия по безработице. Хрустнул костяшками пальцев и говорит, что пособия по нетрудоспособности тоже не выплачивают. Ему требуется глухонемая белая девушка, которая за хорошую плату с невинным видом носила бы в рестораны коробки.– Да ты ведь не глухонемая. Первым делом, зачем тут торчишь?
Она вывернулась из объятий, вместо сладкой Мэри остался дымящийся окурок.
– Стараюсь найти себя. – Плечи ее поникли, она прикоснулась к моему лицу, я отдернул голову. – В чем дело? Слушай, я виновата. Страшно злюсь на себя. Может, останешься на ночь – вдруг он вернется?
– Не вернется, по крайней мере, сюда, на квартиру. Он свое слово держит.
– Тебе надо отдохнуть с дороги. – Она схватила меня за руки. – Знаешь, что-то опять возникло. Я имею в виду, между нами.
Я знал – она со мной играет, только не понимал, с какой целью. Все равно, моя старая скрипка давно покоится в футляре в ожидании новой музыки – немного Моцарта, немного Баха, между ними Вагнер. У меня возникла идея, что можно сделать для Мэри. Прежде чем оставаться на ночь, посмотрим, какая Мэри пересилит.
– Я выйду ненадолго.
– Можно мне с тобой пойти? Вдруг он…
– Он не придет, я вернусь через час. Сиди тихо.
Я запомнил торговый ряд за углом, надеясь найти там, что нужно. Там нашлось то, что мне было нужно… что было нужно Мэри.
Поехал обратно с другой коробкой, поменьше, чем у нее. Поставил машину, пошел по тротуару. Вышедший из дома Грозный тряхнул головой и буркнул:
– Раздолбай.
Ты никогда далеко не отправишься, Деннис, подумал я. Еще лет двадцать будешь разгуливать здесь, потряхивая ключами, вскрывая ящики комодов с нижним бельем, только к женщине в душу не влезешь. Могу поспорить – он знает, какой размер носит Мэри, и, видимо, его фантазия ограничивается меловыми очертаниями моего тела.
– Не волнуйся, Деннис, долго я не пробуду.
– Скатертью дорожка.
Я мысленно представил стоящие вдоль тротуара музыкальные центры. Наконец-то струнный концерт Джонатана Томаса не будут заглушать непристойные спиричуэлы.
Мэри открыла подъезд на звонок домофона, я пошел к ее двери, на этот раз не запертой.
– Подарок?
– Тебе. Чтобы поправить дело.
Я опустил на пол коробку, открыл дверцу клетки. Самец черепахи высунул голову, видно, гадая, что с ним сейчас сделают проклятые люди.
– Что это?
– Он тебе поможет забыть. Так сделал бы Иисус, имя Которого начинается с «И». Хотя я не такой уж и верующий.
Она села на пол.
– Выходи, черепах!
Клянусь, женские прически по-разному вводят мужчин в заблуждение. Одни носят жесткие шляпы, как черепаший панцирь, а подкладка мягкая. У других волосы длинные, гладкие, а на самом деле короткий жесткий ежик. Третьи меняются в зависимости от разнообразных париков, никогда не догадаешься, что под ними скрывается лысина. Мэри принадлежала к черепашьему типу, прячась под широким чепцом, прической секретарши, стараясь избавиться от болезненной чуткости и в конце концов засыпая с плюшевым мишкой под боком. Теперь игрушки исчезли, она смотрела на меня так, словно видела вместо глаз пуговицы и мягкое плюшевое брюшко. Я сказал себе: «Поосторожней, Джон Томас». Собственно, я с собой не разговаривал, просто все прочие части тела не хотели того, чего хотела одна.
Она вернулась к кровати. Самец черепахи двигался по ковру, видно, желая выяснить, когда кончится пушистая площадка. Он не испытывал никакой полосатой тюремной тоски и усталости, и если бы был выше ростом на несколько футов, бросал бы под солнцем радостные победные крики. Но вместо этого наблюдал, как я готовлюсь лечь в постель, явно считая это неудачной идеей.
– Иди, – сказала она, похлопав по матрасу.
– Не наступи на него. Лучше я посажу его в клетку.
– Пусть побродит немножко. Уж тебе-то известно, чего ему хочется.