Обратный рейс для попаданки

– Надо остановить кровь! – сказала я, не подумав, что он всё равно не поймёт.

Уатмих хмыкнул, хитро приложил пальцы ко рту и как- то необычно свистнул. Через пару минут к берегу подплыла лодка вытянутой формы. Йети подтолкнул меня к ней. И чего здесь все пихаются? Надо учить местный язык. В лодке был человек, не похожий на Уатмиха, то есть, вполне обычного для меня вида, даже симпатичный, хоть времени любоваться им у меня не было. И одежда вполне приемлемая, человеческая – тёплая куртка и толстые штаны. Когда мы сели, он дёрнул за рычаг и лодка очень быстро, но при этом не издавая рёва мотора, поплыла. Мы моментально отдалились от берега, и вовремя, потому что преследователи уже были тут как тут. Раздались выстрелы, я интуитивно кинулась на дно лодки. Сверху на меня упало что-то большое и полилась тёплая липкая жидкость. Это кровь! Тут сказалось напряжение последних суток и стресс от погони. Голова дико закружилась, я провалилась в обморок.

Когда я вышла из обморочного состояния, положение дел заметно изменилось. Я лежала на дне лодки, заботливо прикрытая курточкой. Мужчина, нас подобравший, пасмурно глядел на воду. А впритык к моим ногам лежал неподвижным монолитом мой звероподобный похититель. Признаков жизни он не подавал. Вокруг было спокойно, видимо, мы оторвались от погони. Я посмотрела на экранчик браслета. Три часа ночи. Вот так вечеринка. Забавно, у меня осталось всего две собственных вещи из моего мира. Фитнес- браслет и кулон с руническим ставом «открывающим дороги». Славную же дорогу он мне открыл, к слову.

Некоторое время спустя мы заплыли в тоннель, образованный, по всей видимости, естественным путём, в древней скале. Но лодка не проследовала к выходу из него, а повернула влево. Оказалось, там узкий и неприметный канал. Плыли мы минут 15, затем лодка остановилась. Я решила, что застряла, оказалось, нет. Словно ниоткуда возникли три фонарика. Чьи- то руки подтянули лодку к каменистому берегу. Я почувствовала, как меня вытаскивают на твердь земную. Чтобы не запутаться, человека, который меня транспортировал, я обозвала «Харон». Он и двое его товарищей понесли Уатмиха, третий встречающий вёл меня, поддерживая под руку. Все они переговаривались. Идти было тяжело, начался спуск. Тут вообще любят селиться под землёй, я погляжу. Камень крошился под ногами, я боялась упасть. Хорошо, что меня поддерживали. Позади пыхтели сопровождающие, со своей печальной и тяжкой ношей. Свет фонариков выхватывал детали довольно однообразного пейзажа. Камни, нечто похожее на древесные грибы и лишайник, а порой – указатели. Иначе эти стрелочки с подписями истолковать было сложно. Наконец, одна из сплошных скал перед нами открылась. Надо же, тут даже двери под обстановку декорированы. Или замаскированы. Мы оказались в просторном фойе. Я так называю это помещение, поскольку в обозримом пространстве виднелись двери, явно куда— то ведущие. Мой провожатый очень деликатно повёл меня дальше по коридору, перед одной из дверей он остановился, приложил что-товроде брелока или электронного ключа к стене. Створки разъехались, мы зашли в маленькую комнатку с круглым потолком. Там он меня и оставил. Оглядываться и обустраиваться сил уже не было. Я повалилась на мягкую кровать, которая показалась мне безумно удобной, и вскоре отрубилась безо всяких сновидений. Проспала я до десяти утра, а подскочила, ужаленная мыслью: «Это ж сколько меня уже дома и на работе нет? Все ведь с ума сходят!» Потом мне пришло в голову, что я исчезла в зеркальном лабиринте, наверняка там идёт поисковая операция. Но додумывать дальше не получилось, ко мне пришли. Миловидная девушка, по местной моде очень коротко подстриженная, принесла мне чистую одежду и поднос с очередными крекерами и напитками. Показала, где открывается дверца в крохотный санузел. Да тут знают толк в самом необходимом, даже в комнатке внутри скалы есть все удобства. В качестве одежды мне на этот раз принесли очень просторные штаны из мягкой ткани глубокого фиолетового цвета и тёплый синий свитер. Когда я позавтракала, освежилась и переоделась, за мной пришёл Харон и куда— то меня повёл. К этому я уже начала привыкать. Меня здесь всё время куда- то ведут, хорошо, если на плечо не закидывают и не уносят.

Мы пришли в тесное помещение, где сидело четверо человек. Трое – моей расы, четвёртый был похож на несчастного Уатмиха, принявшего на себя вражеские пули. «Интересно, хвост у него есть?» – не к месту подумалось мне. Меня усадили на цилиндрический пуфик, за стол. Передо мной стояло устройство, похожее на распознаватель речи, виденный ранее, только очень старый. Его явно много раз чинили, а может и вообще восстанавливали по кусочкам. Харон нажал на кнопку, показал ладонью на свои губы, затем на мои, сказал:

– Лагазпаль инима.

Я поняла, что «лагазпаль» – это «говори», слово было уже знакомое. Вздохнув, начала читать «Люблю грозу в начале мая». Харон подкручивал колесо настройки, слышно было лишь шипение. Собравшиеся напряженно всматривались то мне в лицо, то на прибор. Когда произведение Тютчева закончилось, я с выражением принялась рассказывать текст песни «В лесу родилась ёлочка». И на словах «Лошадка мохноногая торопится, спешит» распознаватель тоненько запищал на одной ноте, затем залился трелью. Присутствующие возбуждённо заголосили, один выскочил из— за стола, начал размахивать руками, выражая пока что непонятные мне эмоции. То ли радость, то ли испуг.

Пожилой мужчина с добрыми глазами цвета дикой сливы улыбнулся мне, взял в руку маленькую коробочку, что- то в неё произнёс. Из колонок распознавателя раздалось: «Добро пожаловать в Аофабо». С ударением на последней «О».

Я разрыдалась, сама не понимая, почему. На меня обрушилось неимоверное облегчение, я чуть с цилиндра не упала под его весом. С ними можно общаться! Я смогу их понять и узнать, наконец, что же такое происходит.

А мужчина продолжал:

– Нет плакать. Всё будет хорошо. Переводчик хажабгал небогатый словарь. Тебе надо его заполнять.

Мне вручили такую же коробочку, как у него, и поставили передо мной овальный монитор, на котором появлялись движущиеся картинки. Идущий человек, водопад, дерево.

– Говори, что видишь. Это заносится в словарь. Мы понять.

Ясно. У них есть словарь русского языка, но его нужно дополнять. Отлично. Я радостно закивала и принялась за работу. Как оказалось, в моём распоряжении не только картинки. Я могла также комментировать и свои действия, занося их в виртуальный каталог. Процесс обогащения словаря для переводчика меня увлёк. Некоторые картинки, возникавшие на экране, я назвать затруднялась, поскольку там были изображены неизвестные мне предметы и даже животные. Пожилой мужчина, которого звали Фамтан, помогал мне с определениями.

– Надо отдохнуть? – спросил он через какое- то время.

Я отрицательно замотала головой, мне хотелось продолжать, словно заполненный словарь моего родного языка как— то приближал меня к дому, мог перенести туда, где не будет страха и тревоги. Посмотрев на браслет, я поняла, что наше занятие длится уже почти три часа. Но усталости я не чувствовала.

– Гхета, надо обедать, – с нажимом произнёс Фамтан.

Похоже, звука «Р», так досаждавшего мне на родине, тут не знали, или мало его использовали. Я подчинилась и пошла за Фамтаном. Он привёл меня в столовую. Угощение было стандартное – нечто, похожее на крекеры, разного размера, формы, цвета и вкуса. Надо будет больше узнать, почему они так питаются, и из чего делаются эти хлебцы. Утолив голод, я попросилась продолжить обучение. Ну, как попросилась. Жестами показала, мол, давайте вернёмся обратно. Фамтан вздохнул, проводил меня до той самой комнаты с распознавателем, но сам не остался, приставив ко мне девушку, что приходила утром. Её звали Палан. Я заметила, что у местных жителей очень необычные глаза, ярких, насыщенных цветов. У Палан были зелёные, и это по- настоящему зелёный цвет, свежей весенней листвы.

Следующие три дня моих были похожи один на другой, я работала над заполнением словаря. Меня не допрашивали, не вводили в курс дела, я пребывала всё в той же неизвестности, но это не напрягало, я хотела по- максимуму обеспечить себе нормальное двустороннее общение. Самое сложное – научить переводчик хоть как— то худо— бедно склонять существительные и спрягать глаголы. Лучше бы вместо меня учителя русского языка или филолога сюда закинуло, что ли! Палан объяснила, что программа, которая обрабатывает информацию, самообучается и если она «поймёт», как устроен язык, сможет строить фразы практически как носитель.

Наконец, Фамтан решил, что для начала достаточно и мы уже можем полноценно поговорить, пусть и с некоторыми шероховатостями. Мне выдали маленькую чёрную коробочку из необычного материала, похожего на очень плотное чёрное стекло. В левое ухо вставили маленький наушник на волоске – проволочке. Фамтан слегка стукнул ногтем по коробочке и что- то сказал. В моём ухе раздалось:

– Ну что же, Грета, пришло время услышать друг друга.

– А как вы меня будете понимать? – поинтересовалась я.

После небольшой паузы Фамтан ответил:

– У меня в кармане лежит такой же переводчик, теперь он запрограммирован и на твой язык. В наушник идёт нужный звук.

– А у вас много языков?

– У нас один общепринятый язык, но есть ещё несколько. В разных странах они являются родными. Но все знают и обязательный язык Сфата. Переводчик мы используем редко, но он бывает нужен.

– А почему там, где я была сначала, мой язык не распознали. А у вас это получилось?

– У нас сохранилась старая база. Люди от вас к нам уже попадали и кто- то смог поделиться знанием языка с нами.