Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Между тем в конце XIV в. появилась в литературе и другая версия о героях Куликовской битвы, принадлежащая автору «Задонщины» — Ссфонию. Отдавая должное Дмитрию Донскому, он среди прославившихся 8 сентября 1380 г. лиц на почетное место рядом с ним выдвигает князя Владимира Андреевича.

Две указанных точки зрения по вопросу о характере участия московского великого князя и князя серпуховско-боровского в «брани» с татаро-монгольскими захватчиками в 1380 г. (с одной стороны, краткой «Летописной повести», с другой — «Задонщины») легли в основу позднейших литературных произведений о Куликовской битве.

Текст, имеющийся в Ермолинской и Львовской летописях, был переделан в пространную «Летописную повесть». Сохранив взгляд указанного ранее памятника на Дмитрия Ивановича как храброго рыцаря, опекаемого небесными силами, эта новая повесть значительно затушевала то, что говорилось о русском воинстве как великокняжеской опоре, но зато расширила религиозную канву рассказа. Владимир же Андреевич по-прежнему остался в тени. Можно предположить, что вопрос о двух князьях — московском и серпуховско-боровском, как участниках сопротивления татаро-монгольской агрессии, сделался снова политически актуальным после нашествия на Русь в 1408 г. Едигея, когда преемник Дмитрия Донского — великий князь Василий Дмитриевич уехал из Москвы, а в столице остался для руководства ее обороной Владимир Андреевич. Это обстоятельство опять возбуждало повышенный интерес к тому, как вели себя Дмитрий Донской и Владимир Андреевич и в 1382 и в 1380 гг. В повести отстаивается точка зрения московского правительства по данному поводу. Религиозный аспект повести пространного типа о Куликовской битве вполне отвечает идейному содержанию рассказа о нашествии Едигея, помещенного в Воскресенской летописи, в котором проводится мысль о спасении Москвы от разгрома татаро-монгольскими захватчиками заступничеством «святого» митрополита Петра.

Предположение о появлении пространной повести о Куликовской битве в связи с событиями 1408 г. [1927] подтверждается одним местом данной повести по спискам Новгородской четвертой летописи. После сообщения о побеге Ягайла, не успевшего вовремя прийти на помощь к Мамаю, здесь имеется такая фраза: «…токмо имени его [великого князя Дмитрия Донского] Литва бояхуся и трепетаху, а не яко при нонешних временех Литва над нами издеваются и поругаются» [1928] . Перед нами ссылка на какие-то (современные составлению распространенной повести о Куликовской битве) русско-литовские осложнения. Вероятно, имеются в виду довольно обостренные взаимоотношения московского великого князя Василия I и великого князя литовского Витовта второй половины десятых годов XV в., доходившие до военных осложнений. Характерно, что один из вариантов повести о нашествии Едигея 1408 г. поднимает вопрос о политике московского правительства в отношении Орды и Великого княжества Литовского, критикуя излишнюю доверчивость Василия I к татаро-монгольским правителям и его слишком большую уступчивость Литве. Вспомнить в данной связи о борьбе в 1380 г. Дмитрия Донского с Мамаем, вступившим в союз с Ягайлом, казалось вполне уместным. Этим и объясняется возникновение пространной «Летописной повести» о Куликовской битве.

1927

Интересные соображения об этом высказывает Л. А. Дмитриев в работе «Публицистические идеи «Сказания о Мамаевом побоище»».

1928

ПСРЛ, т. IV, стр. 82. На этот летописный текст обратил внимание С. К. Шамбинаго в указ. соч., стр. 75.

«Сказание о Мамаевом побоище» проводит версию «Задонщины» о том, что Дмитрий Донской выступал в 1380 г. в тесном контакте с своим двоюродным братом князем Владимиром Андреевичем. Не желая при этом реабилитировать великого князя от нападок в том, что он якобы уклонился от битвы, «Сказание» разбирает и по-своему расценивает эпизод с переодеванием Дмитрия Ивановича в одежду Михаила Бренка. Признается факт ранения князя, выведший его из строя, но не лишающий его славы одного из участников победы над татаро-монгольскими захватчиками. Вопрос о роли Дмитрия Донского приобретает в «Сказании» общий политический интерес. Можно видеть здесь отражение определенной политической концепции. Дмитрий Донской действует вместе со своим двоюродным братом во главе воевод и «князей местных», «всех князей русских». Это — идея союза русских князей, в то время как в «Летописной повести» проводится другая идея — единовластия московского великого князя и подчинения ему правителей других княжеств. Очевидно, «Сказание» вышло из тех феодальных кругов, представители которых признавали политическое главенство Москвы, но высказывались против единовластия и самовластия.

Показателен имеющийся в «Сказании» развернутый рассказ о литовских князьях Ольгердовичах, пришедших на помощь к Дмитрию Донскому. Они восстали против своего брата Ягайла и перешли на сторону единоверного с ними великого князя московского. В этом эпизоде воплотилась идея о желательности объединения православного населения северо-восточных и юго-западных русских земель.

Наконец, одним из действующих лиц «Сказания» является митрополит Киприан. Появление этой личности в рассказе о Куликовской битве можно, мне кажется, связывать с теми противоречивыми толками, которые шли в среде феодалов и горожан о его поведении в Москве в 1382 г., во время нашествия Тохтамыша. Он не проявил в это время мужества, чуть не стал жертвой народного гнева, а в конце концов ему удалось ускользнуть из Москвы. Ему надо было себя реабилитировать. И вот в «Сказании» под влиянием кого-то из сторонников Киприана появляется сообщение о патриотических поступках митрополита в год подъема народно-освободительного движения, в 1380 г. Отсюда и основание для датировки «Сказания» временем после 1382 г. [1929]

1929

С. К. Шамбинаго датирует началом второй четверти XV в. (указ. соч., стр. 181).

После Куликовской битвы Мамай хотел, «силу свою остаточную събрав», совершить новый поход на Русь. Но на него напал один из ордынских князей — Тохтамыш и обратил его в бегство. Мамай ушел в Кафу, где и был убит.

Куликовская битва стоила русскому народу многих жертв. Правда, имеющиеся в летописях статистические данные весьма недостоверны. По Никоновской летописи, после битвы у русских осталось 40 тысяч воинов, в то время как выступило против Мамая свыше 400 тысяч [1930] . «Сказание о Мамаевом побоище» говорит, что в 1380 г. было убито 250 тысяч русских людей, а уцелело 50 тысяч [1931] . Те же данные приведены в Устюжском летописце [1932] . Верить этим цифрам нельзя, но они свидетельствуют, что победа была достигнута дорогой ценой.

1930

ПСРЛ, т. XI, стр. 65.

1931

С. К. Шамбинаго, указ. соч., Тексты, стр. 35.

1932

УЛС, стр. 61.

Куликовская битва была переломным моментом в борьбе Руси за свою независимость, в образовании Русского централизованного государства.

* * *

Подведем итоги. В первой четверти XIV в. происходила длительная война между Московским и Тверским княжествами. Из этой войны Московское княжество вышло победителем. Политическое значение Москвы сильно возросло. В это время над Русью тяготело иго татаро-монгольских завоевателей. Князья были вынуждены подчиняться ханским распоряжениям и не вступали в борьбу с Золотой ордой. Народная борьба против ордынского ига выражалась в форме стихийных восстаний. Наиболее крупным из них было тверское восстание 1327 г.

Важным этапом в процессе политического роста Московского княжества была вторая четверть XIV в. Территория его расширилась. Московскому князю Ивану Калите удалось подчинить своей власти ряд других русских князей. Но Иван Калита не делал попытки свергнуть татаро-монгольское иго. Напротив, он подавлял народные движения, направленные против татаро-монгольских завоевателей. Откупясь от хана деньгами, он жестоко выколачивал их из населения. Фискальный гнет при Иване Калите усилился. В то же время татарские набеги на Русь сократились, и это содействовало некоторому подъему Московского княжества.

Перенапряжение народных сил, как следствие жестокой политики Ивана Калиты, вызвало сразу после его смерти ряд антифеодальных движений на Руси. Усиление классовой борьбы в 40-х годах XIV в. заставило представителей господствующего класса разных княжеств ослабить феодальные войны в целях консолидации своих сил. Этому же содействовало и начавшееся со второй четверти XIV в. наступление на восток литовских феодалов. 40–50-е годы XIV в. были временем некоторого укрепления политической самостоятельности ряда русских земель — Новгородской, Тверской, Рязанской, Нижегородской. Московские князья не делали в это время серьезных попыток наступления на другие княжества.

Система некоторого политического равновесия между русскими княжествами продолжалась до 60-х годов XIV в. С этого времени начинается новая борьба между ними. Борьба московского князя Дмитрия Донского с князьями суздальско-нижегородским и тверским закончилась победой Московского княжества. Этому в значительной степени содействовала поддержка, оказанная Дмитрию Донскому торгово-ремесленным населением городов. Тверской князь сильно скомпрометировал себя в глазах русского населения тем, что использовал поддержку литовских феодалов.

С 70-х годов XIV в. активизировалось сопротивление русского народа ордынским захватчикам. Подъем народно-освободительной борьбы привел к решительной схватке Руси с Ордой на Куликовом поле в 1380 г.

Глава V Объединение русских земель вокруг Москвы и процесс политической централизации в период с 80-х годов XIV века до середины XV века

§ 1. Русь после Куликовской битвы