Обреченная

– Ведьма, - шепнул он, врываясь в тело резкими и болезненными толчками.

И больше не было слов. Ничего не было. Лишь примитивный, животный секс, страсть на грани безумия, когда ты уже не принадлежишь себе и не можешь думать ни о чём, кроме как о собственном наслаждении. Я срывала голос, царапалась и даже кусалась, а Димка в ответ оставлял синяки на моих бёдрах, в которые вцепился пальцами.

Дико, неописуемо, страстно. Такого ошеломительного и горячего секса у нас не было, наверное, ни разу ещё.

В конце я просто умерла… или потеряла сознание, вздрагивая и дрожа от мощной волны оргазма, промчавшийся по обессиленному телу.

Придя в себя, услышала тихий голос мужа, который нежно шептал мне на ушко, крепко сжимая в своих объятьях:

– Глупая моя… Я и так по тебе с ума схожу, и сгораю в желании к единственной. А ты ещё больше решила подогреть мой интерес к себе?

бонус № 2

Часы показывали пять минут шестого. Я специально посмотрела. Даже можно сказать, следила за временем. Ещё чуть-чуть и он вернётся домой. Вздохнула и подошла к окну, касаясь подушечками пальцев тонкой занавески, вглядываясь в весенний пейзаж – мутные лужи, серое небо, запах дождя и молодой зелёной травы. А так хочется поскорее лета, солнца и душистых цветов. Вздохнула ещё громче и обхватила плечи руками. Последние два месяца меня всё раздражает, в любом предмете разговора я готова найти подвох и что-то неприятное. Ведь понимаю, что так нельзя, а всё равно ничего не могу поделать.

Димка считает, что у меня авитаминоз, кормит фруктами, апельсинами, яблоками, называет букой и смеётся. Предлагает съездить отдохнуть к Тумановым. У них всегда лето, солнце, море и пляж. А мне не хочется. Не могу же я ему сказать, что меня и это раздражает… Я сама себя раздражаю.

Вернулась на диван и плюхнулась на него, обнимая подушку руками.

Надо бы ему рассказать, пока не лишком поздно. Уже второй месяц пытаюсь и не могу. Не думала, что являюсь такой собственницей. Но факт оставался фактом.

И вообще, Димка сам во всём виноват, давно должен был обо всём догадаться. А он не видит дальше собственного носа.

Хотя с другой стороны я законспирировалась настолько сильно, что даже если захочешь, не поймёшь.

Скользнула взглядом по стене, что сплошь была завешана нашими с ним фотографиями. Это мы в Париже на Эйфелевой башне. Ох и страху я тогда натерпелась. Такая высота, жуткий ветер и хохочущий Димка, который стремился сделать супер-пупер снимок. А это фото Димки с братом – загорелые, смеющиеся и чем-то неуловимо похожие. На следующем фото я с Денисом. Тут он ещё совсем мальчишка - глазастый, щербатый и такой юный. Это сейчас он вымахал под два метра ростом и кадрит девчонок налево и направо. Хотя, чего ещё ожидать от него с такими-то учителями. Что Игорёк, что Димка – оба великие ловеласы.

Взгляд остановился на следующем фото – Димка с младшими Тумановыми, страшно испуганный, взъерошенный, как воробей и в то же время довольный. Я встала с дивана и подошла ближе, внимательно вглядываясь в этот снимок.

Феникс всегда хотел детей, даже защиту не ставил вот уже более пяти лет, с тех самых пор, как её сняли для Контракта с Энджи. Во-первых, возраст, во-вторых насмотрелся на карапузов Тани, а потом уже и Лизину кроху. Нет, его можно понять, в конце концов, тридцать шесть лет — это возраст, когда было бы уже пора обзавестись потомством.

Но всё дело было во мне.

Я никак не могла. Ребёнок – это же такая ответственность и такой страх. Даже заключив сделку с Седым, я долго не могла поверить, что нам ничего не угрожает. А ребёнок… не знаю, как Таня решилась родить, держать в руках этот крошечный комочек и не бояться за его жизнь. Меня уже начинает колотить от страха при мысли, какое будущее его ждёт, если мы ничего не изменим в этом мире.

Димка не настаивал, он прекрасно понимал моё состояние. Но я видела, как загорались его глаза, когда муж играл с близнецами брата. И это именно я лишала его радости отцовства.

Лишала…

Рука осторожно коснулась плоского живота и слегка погладила.

Надо сказать. И как можно скорее.

А то ещё пару недель и он, или она начнёт шевелиться. Вот сюрприз-то будет.

Опять подошла к окну. Чёртово настроение, никак не могу успокоиться.

Всё было бы намного проще, если бы Димка сам обо всём догадался, он Феникс или кто?

Грудь у меня увеличилась? Увеличилась. И ещё как. Пришлось даже новое бельё покупать.

Настроение скачет? Скачет. Даже слишком. Я теперь старалась поменьше смотреть телевизор, а то могла сидеть и рыдать над какой-нибудь мелодрамой часа два.

Угу, только я же сама лично не подпускала мужа к себе, имитируя критические дни. Конспираторша чёртова. Всё боялась спугнуть счастье или просто осознать всю ответственность своего решения.

Как бы то ни было, надо сказать.

– Да, малыш, - прошептала я. – Пора бы твоему папке узнать.

В этот же момент дверь хлопнула и в коридоре появился мокрый Димка.

– Насть, там такой дождь, а я опять зонтик забыл, - Феникс обаятельно улыбнулся и принялся стаскивать с себя пальто и грязные ботинки. – Опять Стихийники с ума сходят.

Сейчас или никогда.

– Дим…

– Может тоже на них в суд подать. Обещали же солнце, - продолжал сокрушаться он.

– Дима…

– А тут такой дождь, даже не дождь, а целый небесный потоп.

– Я беременна, Дим.

– Буквально пару ми…, - мужчина замер с грязным ботинком в руке и недоверчиво взглянул на меня. – Что ты сейчас сказала?

Набрала в грудь побольше воздуха и буквально выпалила:

– Я беременна, тринадцать недель.

Ботинок с грохотом упал вниз и огромный кусок грязи шлёпнулся прямо на бежевый ковёр.

– Настя, - тихо-тихо произнёс муж, медленно двигаясь в мою сторону.

– У меня и справка есть, - делая шаг назад, закивала я.

– Настя, - ещё более зловеще произнёс он и в один прыжок оказался рядом.

Схватил так крепко, что стало трудно дышать, приподнял и закружил, тыкаясь носом в макушку.

– Настька, - замерев, прошептал муж.

Застыла безмолвной статуей в его руках, прижимаясь всем телом и ни о чём не думая. Просто наслаждаться этой удивительной близостью. Забыть обо всех тревогах, сомнениях и страхах. Просто быть вместе. И время остановилось вместе с нами.

– Как же я тебя люблю, - пробормотал муж, размыкая объятья и заглядывая в лицо. От искреннего счастья в его глазах у меня зарябило в глазах. Вновь просыпается совесть – почему я молчала до этого? – У меня только один вопрос.

– Какой?

– Тринадцать недель, это больше трёх месяцев. И ты молчала?

Мне хватило совести покраснеть и отвести взгляд.

– И почему?
– он не злился, в голосе искреннее любопытство и небольшое недоумение.

Слегка пожала плечами и попыталась вырваться из его объятий. Не дал. Наоборот неожиданно подхватил на руки и, игнорируя протестующий вопль, понёс к дивану, где сел сам и усадил меня к себе на колени.