Обречённые жить
Шрифт:
— Я только за убийство.
— Хм. Зак, а если я у тебя немного задержусь?
— До утра? Я днём не сплю, бьют. Ты ночами прилетай, будем болтать о том, о сём.
— За что бьют?
— За то, что мелкий. Кормят сухарями с плесенью, я на оправку не успел и обдристался в трюме, отпинали и прозвали дристуном.
— Почему не успел?
— Из-за сухарей, ещё меня от трапа оттолкнули, три раза.
— От какого трапа?
— Вон там люк открывают и верёвку сбрасывают на полчаса.
— А трап?
— Верёвка с узлами и есть трап.
— А если не сможешь залезть?
— Тогда жди, пока, кто
— Зак, я на денек останусь. Лады?
— Нравится, когда бьют?
— Не нравится, потому останусь.
В башке взревели баззеры боевой тревоги. Зак внутренне сжался, набираясь отчаянья для броска. Только фигли готовиться? На ледяной решимости сталкера проверил моторику, ощутил каждый мускул. Ноги коленями к груди и резко вперёд. Лёгкое тело пацана удивительно послушно. Когда ноги коснулись пола, трюмный люк приоткрылся. Длинный прыжок и в кувырок. На выходе из кувырка замечаю, что люк открылся полностью. Сверху хрипло заревело.
Слева и справа нехорошо. Один на низком старте, второй уже замахнулся. Присесть, уходя от удара и открытой ладонью первому в лоб. Поваляйся в гамаке, рано еще вставать. Над головой пролетел кулак. Теперь моя очередь. Локтем с разворота в солнышко. Удачно. Задержался я с ними, сзади уже подбегают. Уклон и передняя подножка. Здорово грохнулся! Однако, у нас дела, поссать-таки надо. Прыгаю вперёд, снова в кувырок и на трап. Страдальцы на полу народ задержали, но несильно. Запнулись об тушки, но успели. Шустрые. Самому шустрому приз — подъёмом ступни в нос уже с верёвки. Быстро поднимаюсь наверх.
— Куда теперь?
— Вон клюзы в фальшборте, — ответил Зак, перестав визжать. Он всё время утренней зарядки визжал от страха.
— Уёёёоу, здорово!
— Не от страха, значит, — думаю, замерев у клюза в нирване. — О-о-ох!
Сзади бежит народ и снова не понять чего орёт. Странно, Зака я понимаю, а тут не в зуб ногой. Ещё радовался, что английский за ночь выучил. Фигушки.
— Зак, чего они?
— Опять отпинают. — ответил он обреченно.
— На палубе? А вертухаи?
— А им за счастье, когда кого-нибудь из нас бьют.
Блин, толпой точно забьют. Сваливать надо, да и помыться не мешает. Разбегаюсь и прыгаю в море. Вдогонку снова кто-то хрипло орёт.
— Чего ему, малыш? — спрашиваю в полёте.
— Куда ты, дурак? Акулы! — уже под водой заголосили на весь мозг.
Акулы и прохладная вода — это неприятно. Пусть лучше изобьют.
— Вон спасательный конец, к нему давай! — вопит в башке пацан.
Стежками быстренько гребу к веревке. Теперь нырнуть и, используя силу Архимеда и собственные… гм, не понять чьи, конечности выпрыгнуть из воды почти по пояс. Хватаюсь за конец и, подтянувшись, поджимаю ноги. Под самой задницей прошёл большой треугольный плавник. Фу-у! Полез на палубу по-альпинистски. Хорошо, хоть борт невысокий, и пеньковая верёвка не скользит в мокрых руках. Залез. А дядька в смешном наряде надрывается!
— Ну, что ему опять? — спрашиваю раздражённо. Английский надо было в школе учить!
— Ты это… полетай пока где-нибудь, я тут сам, — решительно
заявляет пацан. Имеет право покомандовать, тело всё-таки его. Только как полетай? Может, представить, что уснул? Или в игре передал управление искину, а сам пошёл чайку заварить? Попробуем…Глава 3
Ну, кино! Как страшный сон. Речь стала понятной. Тело ощущается, но не слушается. Во, бля!
— Ты что, оглох, ублюдок?
— Никак нет, сэр боцман, сэр.
— Зачем в море сиганул?
— Помыться, сэр боцман, сэр.
— Хм. Иди за мной. Кэп хочет на тебя посмотреть.
Вот ё-ё-ё! Картинка двинулась. Тело идёт само.
— Сэр капитан, сэр. Вот этот вот…
— Зачем прыгнул за борт?
— Говорит, что хотел помыться, сэр капитан, сэр.
— Ха-ха-ха! Ну, раз ты так любишь чистоту, останешься на палубе чистить клюзы.
— Слушаюсь, сэр капитан, сэр, — колокольчиком восторженно заливается пацан.
— У тебя звонкий голос. Спой что-нибудь. — Вальяжно велел джентльмен.
Зак запел «Правь, Британия, морями». Выслушали благосклонно, у парня есть слух.
— Вестовой, бутерброд. — Скомандовал Кэп. — Отныне ты каждое утро будешь купаться и петь, чистюля. Или только купаться.
— Ха-ха-ха! — заржали холуи.
— Мне понравилось шоу. Постарайся продержаться подольше. Вот твоя награда. — Говорит Кэп, протягивая ломоть белого хлеба, намазанный маслом и вареньем.
— Да, сэр. Благодарю, сэр.
— Жри и приступай к работе.
— Ай-ай, сэр капитан, сэр!
Бутерброд кончился обидно быстро, хотя Зак пережёвывал очень тщательно, наслаждаясь каждым мгновеньем. Что ж пора переходить к прозе жизни. Парень берётся за дело со сноровкой рядового срочной службы. Максимум усердия при минимуме результата. Начал он с ближайшего клюза, недалеко от кормовой надстройки, с которой доносился интересный разговор.
— Вы убедились, джентльмены, что в Атлантике не бывает скучно?
— О да, Кэп! Как забавно они дерутся за право вычистить гальюны, вытащить за своих собратьев парашу из трюма и надраить палубу всего за лишний глоток свежего воздуха! А этого любителя чистоты забили бы насмерть, но он предпочёл акул обществу своих приятелей!
— Ха-ха-ха! Видите, как Вам повезло, Джим? Вы лично убедились, какие это звери. Хуже акул, что доказано сегодняшним опытом.
— Всё-то Вас, Дасти, тянет на мораль.
— Но, Боу! Вы только представьте себе общество, способное терпеть таких выродков!
— Эх, скучно будет после такого в других рейсах!
— Не будет, Джим.
— Но, Дасти, сэр! Мне всю жизнь служить на этой лохани?!
— Для корабля это последний рейс, не волнуйтесь.
— Последний? Значит, больше-таки не будет весёлых рейсов? Вот об этом я и толкую!
— Я же сказал для корабля, а не для нас. Пока просто поверьте, Джим. Наша контора полна сюрпризов…
Блин, на самом интересном месте! Зак, стахановец этакий, закончил с одним фекальным стоком и, весело насвистывая, направился к следующему.
— Чему радуешься?
— Поел по-человечески. Целый день от трюмной вони отдыхаю, — рассеянно отвечает.
— Угу. Хочешь отдохнуть от вони — почисти толчок.
— Ха, это ещё не вонь! Слушай, сон, я думал, ты кончился.