Обреченный на смерть

— А вот и квасок хлебный, вон как запахом шибает!

Алексей взял резной ковш, отпил пару глотков — холодный и вкусный квас, шипучий — намного лучший, чем продавали в бочках летом. Видимо, с течением времени о старинных рецептах просто забыли. Впрочем, в советское время многообразия не наблюдалось, но всяко-разно было лучше, чем то непотребство, которое сотворили за страной за три года.

Недопитый квас слуга опрокинул в несколько глотков, довольно осклабился, снова заговорил приветливо:

— Пойдем, кормилец, помогу дойти до баньки. А там всласть тебя попарю — болезнь и покинет твои телеса.

От нательной рубахи неприятно шибало застарелым потом, да так что Алексей поморщился. Ему сильно захотелось в баню — лечь на полку и дышать березовым духом. У сестренки банька на даче хоть и маленькая, но дышать там было в удовольствие, и глаз чужих нет. В общественные бани лучше было не ходить, зачем людям удовольствие портить лицезрением обгорелого, в рубцах тела.

Пошатываясь, Алексей вышел из большого дома во двор, его сильной рукой поддерживал под локоть слуга. Напротив стоял постоялый двор в два этажа, строения шли полукругом — амбары, конюшни, какие-то непонятные пристройки. А вот людей не наблюдалось, кроме десятка солдат в зеленых и синих мундирах. В руках фузеи, у каждого короткая шпага, на головах треуголки. Но все уважительно кланялись царевичу, но Алексей видел, что сопровождают его настороженными взглядами.

— Сейчас всласть попаримся, государь-царевич, — слуга его вел к большому дому, в котором сразу угадывалась баня — и труба дымила, и гора поленьев. А в открытую настежь дверь вываливались клубы горячего воздуха. В них виднелся здоровый, с обнаженным торсом мужик, поигрывающий зажатым в мощной ладони банным веником…

Глава 7

Турки встретили беглецов нарочито гостеприимно — шведскому королю отвели приличный дом в Бендерах, разместили и три сотни шведов, выделив достаточные деньги на их содержание. Даже гетмана Мазепу с его казаками приютили, хотя, по слухам, это обошлось старому пройдохе в приличный бакшиш на пару бочонков золота.

И потянулись тягостные дни — Карл не хотел возвращаться в Швецию в роли короля-изгнанника, хотя министры и младшая сестра принцесса Ульрика-Элеонора заклинали его вернуться как можно скорее. На что он тогда надеялся — только на войну между султаном и московским царем, потому что хорошо понимал, что резко усилившаяся Москва стала очень опасным противником для крымского хана, а, значит, и для Оттоманской Порты.

В это же время царь действовал крайне решительно — захватил и уничтожил Запорожскую Сечь, начисто истребив оказавшихся в гнезде казаков. Сбежавшие на юг запорожцы получили покровительство от крымского хана, который разрешил им в низовьях Днепра основать новую Сечь.

Владыка огромной Московии двинул свои полки на север, и в течение 1710 года были захвачены полностью все ливонские земли Швеции с главными городами Рига и Ревель. А затем наступила очередь Выборга и Кексгольма — русские полки вторглись в Финляндию.

Вот тут моментально воспрянули духом побежденные Карлом монархи — датский Фредерик и саксонский курфюрст Август, снова ставший польским королем. Власть шведов на Балтийском побережье ослабела, и этим моментом воспользовался курфюрст Бранденбурга Фридрих III, что выхлопотал признание себя прусским королем от императора, направив к тому на помощь в войне с французами войска и щедро субсидировав деньгами. И теперь этот властолюбец рассчитывал за счет шведской Померании компенсировать свои затраты и потери.

Число противников резко увеличилось, Швеция потеряла уже все прибалтийские земли, Ингрию, и речь шла об утрате завоеваний короля Густава-Адольфа. Надо было торопиться с возвращением, но тут пришла долгожданная новость, что вызвала приступ оптимизма — султан приказал заточить в семи-башенный замок русского посла Петра Толстого, что означало объявление Московскому царству войны.

Огромная османская армия, в которой насчитывалось сто двадцать тысяч человек (к ней позднее прибыла конница их Крыма), двинулась в Молдавию. Навстречу царь Петр вывел свои полки, начав Прутский поход. Однако война для московитов не заладилась с самого начала.

Русские войска численностью в сорок пять тысяч солдат и офицеров попали в окружение на Пруте, неделю отбивали яростные атаки янычар — у них закончился порох и продовольствие. В лагере начался голод — судьба царя, как казалось, была предрешена. Шпионы доносили, что Петр ходил между палаток в полном отчаянии.

Карл в эти дни от радости потирал руки, зная условия, на которых Порта соглашалась заключить мир. А там были пункты, касающиеся Швеции, ей предполагалось вернуть все завоеванное, кроме Ингрии со строившимся там Петербургом. Однако взамен царь должен был отдать Псков с округой и признать польским королем Станислава Лещинского.

Каково же было безмерное удивление Карла, когда он узнал, что великий визирь Мехмед-паша заключил с русскими перемирие, где Москва возвращала Оттоманской Порте все свои завоевания Азовских походов. А вот интересы союзной Швеции не учитывались вовсе — от царя Петра лишь потребовали предоставить свободный проезд Карлу через занятые территории Польши до шведских владений.

В ярости король прискакал в ставку визиря и потребовал продолжения войны и разрыва перемирия, на что Мехмед-паша ему заявил, что делать этого не будет и с дерзкой усмешкой произнес — «Ты уже их испытал, и мы их знаем. Коли хочешь, так нападай на них со своими людьми, а мы заключенного мира не нарушим!»

Мехмед-паша не скрывал издевки, прекрасно зная о том, что с королем только триста солдат и верных драбантов. Зато позднее стало известно, что визирь получил от русских взятку в 150 тысяч полновесных талеров. Однако деньги ему впрок не пошли — взяточника удавили по приказу султана, но к огорчению Карла итоги мира турки стали соблюдать.

Там был пункт, по которому султан обязывался отослать шведского короля — русские отказались передавать османам Азов, пока данное условие не будет выполнено. Султан отправил подарки с дюжиной великолепных арабских коней, и Карлу посулили дать еще восемь сотен кошельков с пятью сотнями золотых монет в каждом.

Такая взятка взбесила Карла, король категорически отказался покинуть Бендеры, не испугавшись, что против трех сотен шведов турки двинули двенадцать тысяч янычар с пушками. Начался знаменитый «калабалык», «шумом» османы назвали эту стычку. Шведы яростно сопротивлялись, убили две сотни янычар, потеряв в семь раз меньше.

Но сила, как известно, солому ломит!

Дом османы подожгли, король повел верных ему воинов на вылазку. В схватке ему отсекли кончик носа, но схватили, завернув в ковер. Повязали арканами и шведских солдат — жертвы среди противоборствующих сторон оказались минимальными. Карл целый год не вылезал из постели, симулируя болезнь, но потом понял всю бесплодность ожиданий — воевать с русскими султан не собирался.

И тогда он за две недели, в сопровождении всего одного адъютанта доехал до Штральзунда, который держали в осаде союзники. Но силы гарнизона уже были исчерпаны — и темной ночью король отплыл на лодке в Балтийское море, где его подобрала шнява и доставила в Карлскрону. Так он ступил через пятнадцать лет на родную землю.

Без армии, без денег, с потерей многих территорий! Фортуна жестоко поиграла им, поманив призраком победы!

Теперь война подходит к логическому концу — страна разорена долгой войной, в армии всего двадцать тысяч солдат. Да, есть еще флот, но он гораздо меньше объединенных датско-русских эскадр. Нужно мириться с царем Петром, чтобы не потерять то, что еще сохранилось, и вернуть хотя бы часть потерянных территорий.