Обреченный пророк

Но боковым зрением он видел, как Разумовский прячет в карман полушубка пистолет. Прорицатель уже не полусидел, а упал навзничь. Глаза были устремлены в небо. Олег взял несчастного за руку. Прорицатель перевел глаза на него, и лицо его дернулось. Он слабо пожал руку Олегу и прошептал что-то. Олег сумел разобрать: «дар» и «помни»… Потом прорицатель резко дернулся и вытянулся на снегу. Олег, продолжая держать его за руку, почти физически ощутил, как жизненная сила покидает этого странного человека.

– Разойдись, разойдись! – милиция грубо расталкивала толпу, сгрудившуюся у тела.

– Вставайте, молодой человек, – серьезно сказал Олегу Козопасов. – Вот и доигрались.

Толпа расступилась, и возле трупа остался стоять только Разумовский. Он, наклонив голову, смотрел на дело рук своих, а толпа со страхом взирала на него. Наконец он повернулся и, ни на кого не глядя, пошел по улице.

Ошеломленный всем произошедшим, Олег стоял в толпе и вслушивался в разговоры о случившемся. Слухи были самые невероятные, но никто не мог понять, почему его застрелили. «Ведь ему было некуда бежать!» – говорили все в один голос.

«Некуда бежать, – повторял про себя Олег, – нам всем некуда бежать».

* * *

Прошла зима, за нею март, апрель – и вот настал благодатный май. Все вокруг зазеленело. Распустились деревья в старом парке, по палисадникам набухала сирень. Городок словно помолодел, окутанный облаком свежей зелени. Пасха нынче была поздняя, и день поминовения отмечали уже в мае. В это воскресенье все население городка устремилось на кладбище. Пошел вместе со всеми и Олег. Не лежали у него в этой земле родственники, но и ему было кого помянуть.

Олег часто возвращался в мыслях к прорицателю. Странный человек, и смерть странная. Почему его застрелили? Ведь опасности он не представлял. Как узнал Олег, застрелил его уполномоченный КГБ. Неужели все, что рассказывал прорицатель, правда? Мешал он кому-то, вот его и убрали, таково было городское общественное мнение по этому поводу. Просто так бы не застрелили, вторили знатоки. Не зря его в Монастыре держали! Интересно, что с Комаром прорицателя не связывали. Олег же об известном ему молчал. После памятных декабрьских событий его никто не трогал, никуда не вызывали, словно он и не был причастен ко всей этой чертовщине.

Больше всего Олега смущала последняя сцена: передача дара. Если прорицатель был психически здоров, то как же объяснить? Может ли человек в здравом уме проделать такое? Вряд ли. А все его рассказы? Реальность ли они или плод больного воображения? Но самое главное с даром. Никакие паранормальные способности у Олега не появились. В душе он надеялся на обратное, но увы!.. Да так, наверное, и лучше, жить как нормальный человек, не ощущая в себе никакого дара. Если Владимир Сергеевич действительно мог предсказывать будущее, то что хорошего он от этого имел? Только одни неприятности.

Олег бродил по кладбищу, размышлял о превратностях этой странной судьбы, разглядывал памятники, здоровался со знакомыми, пришедшими помянуть родственников. Он знал место, где схоронили прорицателя, но откладывал посещение, что-то мешало ему.

Внезапно он наткнулся на Валентина. Знаток творчества Высоцкого подправлял могилку, рядом, пригорюнившись, стояла пожилая женщина в темной косынке.

– Здорово, учитель, – сказал Валентин. – И ты здесь. Давай выпей, помяни нашего батяньку!

– Помяните, помяните! – вторила ему пожилая женщина, протягивая Олегу рюмку.

– А ты кого поминаешь? – поинтересовался Валентин. – Может, Комара?

Олег неопределенно пожал плечами.

– Ему баба такой памятник отгрохала, – продолжал Валентин, – ну право, обелиск славы. Давай покажу!

Олег согласился. Памятник, вертикальная плита из мраморной крошки, не представлял ничего особенного, но среди деревянных и железных крестов и пирамидок действительно выделялся.

– А пойдем-ка, Валюха, еще на одну могилку, – предложил Олег, – у меня бутылка вина есть, тоже помянем.

Тот охотно согласился.

Они отправились в дальний конец кладбища, где на голом глинистом пятачке должен быть знакомый холмик. Олег зимой уже ходил сюда.

Кое-как закопанная могила порядком провалилась, и вместо холмика образовалась яма.

– Эх, – поморщился Олег.

– Спокойно, – сказал Валентин, – сейчас я лопату принесу. – Он умчался и вскоре прибежал с лопатой. В полчаса могила приобрела божеский вид.

– Ну вот и порядок, – заключил Валентин. – Это кто здесь схоронен, тот, из Монастыря, которого застрелили?

Олег кивнул. Он достал из сумки бутылку вина, нехитрую закуску:

– Давай помянем Владимира Сергеевича…

– А фамилия? – спросил спутник.

– Фамилия? – замялся Олег. – Фамилия его Матвеев, – неожиданно для себя сказал он.

– Земля пухом, – сказал Валентин и разом выпил свой стакан.

Выпил и Олег. «Но почему вдруг Матвеев? – напряженно соображал он. – Ведь не знал я его фамилии, никогда ни он, ни другие не говорили».

– А кто он был? – спросил Валентин.

– Ясновидец, – сказал Олег.

– «А ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах», – за точность цитаты не ручаюсь, но суть Владимир Семенович Высоцкий схватил точно, давай и его помянем.

Помянули и Высоцкого.

– Надо бы памятник поставить, хотя бы крест деревянный, – кивнул Валентин на могилу, – а то лежит как нехристь.

– Да, – произнес Олег. – Надо бы….

– Слушай, а я знаю, где крест хороший есть, – Валентин явно хотел сделать доброе дело. – Дед Фролов, он, знаешь, столяр классный, соорудил себе отличный дубовый крест, ну, его родня на смех подняла: что это, мол, ты умирать не собираешься, а крест себе заготовил? Так он его засунул в сарай и дровами закидал. Пойдем к нему, попросим, бутылку посулим, он непременно отдаст. Ведь для хорошего человека. Отдаст – точно.

– Пойдем, – радостно согласился Олег, – сразу и установим…

Дед Фролов, узнав, для кого крест, охотно согласился его отдать.

– И бутылки не надо, – отмахивался он. – Значит, говорите, совсем голая могилка, даже таблички на деревянной палке нет? Эх, люди! Забирайте, я себе еще сделаю!

Валентин полез доставать из-под дров крест, а Олег стоял с хозяином у верстака.

– А это что? – спросил он у деда Фролова, кивая на ярко разрисованный лист картона.

– Да ребятишки, вишь ты, в игру играли. Кубики надо кидать…