Обреченный странник

— Далеко встал? — спросил башкирец, и Иван понял: тот желает убедиться, что у них нет украденных коней, которых те ищут.

— Вон там, под горой с двумя вершинами, — указал он; скрывать ему было нечего, коль башкиры захотят найти их лагерь, то они и без его указаний сделают это, поскольку хорошо знают те места.

— Гости можно? — хитро улыбаясь, спросил Янгельды.

— Поехали, — легко согласился Иван и, повернув коня, поехал первым.

Георгий и Артамон схватились было за ружья, когда увидели скачущих прямо на них башкир, но, разглядев Зубарева, чуть успокоились, хотя оружие не выпускали из рук, настороженно поглядывая по сторонам. Один из башкир заметил мешки с образцами и что–то быстро–быстро затараторил, указывая рукой на них Янгельды.

— Камень ищешь, однако, — спросил он, спешившись, — у нас много разный камень будет. — Подошел к мешкам, присел на корточки, вытащил кусок руды и зацокал языком:

— О, вон чего ищешь, золото? Богатым стать хочешь?

От Ивана не укрылось, как переглянулись меж собой Артамон с Георгием, но промолчали, считая неловким при посторонних выспрашивать Зубарева о золоте, но глаза их при том нехорошо заблестели.

— Зачем золото, — поспешил успокоить и башкир и солдат Иван, — разве оно тут может быть? Просто образцы беру, чтоб губернатору отвезти. Понимаешь? Губернатору, — показал рукой, обозначая очень высокого человека.

— Знаю, бачка, знаю, шибко большой человек, — согласно закивал Янгельды, — к нам много разный люди едут, ищут все, землю копают. Зачем копать, когда все на ней и так видно.

— А серебро тут раньше добывали? — осторожно спросил Иван и, чтобы чем–то отвлечь солдат, которые стояли рядом и не пропускали ни слова из их разговора, приказал им:

— А ну, хватит зенки пялить, чтоб мигом костер горел и чаем гостей напоить, — солдаты нехотя пошли выполнять его распоряжение. Федюнин уже почти не прихрамывал, зажила нога, но Иван все равно предпочитал не брать их с собой в поездки, и они оба томились от безделья, играли в самодельные кости, спали целыми днями, рассказывали друг другу всякие истории и, как казалось Ивану, сговаривались против него, возможно, готовясь подстроить ему какую–то каверзу.

— Серебро, говоришь, — переспросил Янгельды, — и оно есть. Старики помнят, как мой народ много серебра, по–нашему "кэмеш" будет, раньше имел. Посуда из кэмеш была, подковы для ханских коней и то из серебра делали. Правда, говорю…

— А где его брали? — поинтересовался Иван, уже заранее радуясь своей удачной встрече с башкирами.

— Э–э–э… — сощурился Янгельды, — ты хороший человек, я хороший человек, зачем ссориться станем?

— Почему ссориться? — удивился Иван.

— Ты придешь, я приду, бжик–бжик, — указал башкирец на ружья, — делать станем, смерть много будет, баба выть станет, башкир, бжик–бжик, совсем убивать будут. Не надо это знать, худо будет.

— А ты можешь определить, есть ли серебро в этой руде? — спросил Иван, указывая на мешки с образцами.

— Моя — нет, — покачал тот головой, — моя конь может сказать какой, баба может сказать, какой, — засмеялся он, — серебро другой человек понимай, только шибко старый.

— Кто старый? Человек тот, что ли? Как зовут его?

— Чагыр зовут, далеко живет, говорить с тобой не будет, урус Иван.

— А ты покажи как, мне добраться до него, — попросил Зубарев, — деньги дам тебе. Сколько хочешь?

— Зачем мне деньги твоя, — брезгливо наморщил губы Янгельды, — моя ружье надо пуф–пуф делать, зверь стрелять. У тебя хороший ружье, дашь Янгельды, провожу к Чагыру.

— Там поглядим, — неопределенно ответил Иван, — сперва дело, а потом расчет.

Но башкирец иначе понял его слова и тут же схватил оставленное одним из солдат у костра ружье.

Артамон Сенцов, которому оно принадлежало, увидев, как его оружие взял в руки незнакомый башкирец, кинул охапку хвороста, которую тащил к костру, и с топором в руках бросился к тому, крича на ходу:

— Поставь на место, а то… — но договорить, что будет с Янгельды, если он не вернет ружье, не успел, поскольку один из башкир, сидевший в стороне от всех, ловко подставил ему ногу, и тот с размаха грохнулся на землю лицом прямо в старое костровище. Башкирцы при этом даже не шелохнулись, никто из них не засмеялся, а продолжали сидеть все так же спокойно, только лица у них закаменели да желваки заходили на широких обветренных скулах, сузились и без того неширокие глаза.

— Прекрати, Сенцов, — гаркнул что есть мочи Зубарев, — не съест он твое ружье, вернет…

— Знаю я ихнего брата, — проговорил обиженно тот, поднимаясь и утирая перемазанное в саже лицо, — все они воры…

— Зачем так говоришь? — спросил Янгельды, который отлично понял смысл сказанного. — Худо тебе не делал, ружье взял поглядеть. Украл, да? Не будет ружья — и Чагыра не будет, — поднялся он на ноги и отошел к своим.

— Давай я куплю у тебя ружье, — предложил Зубарев Артамону. — Они обещают за ружье показать, где нужный мне человек находится. Очень нужный…

— Вот еще, — надул пухлые губы Сенцов, — не продается оно, поскольку казенное. С меня за него потом спросят.

— А мое купите? — вмешался в разговор Федюнин, стоявший поблизости.

— И с тебя спросят, не поздоровится, — предостерег его Артамон.

— Потерял, скажу, — пояснил Георгий, — может, и выпорют, то не впервой. А сколько за ружье–то дашь? — спросил он Ивана.

— Рубль, — не задумываясь, предложил тот.

— Десять, не хочешь? — выпалил возбужденно Федюнин.

— Два, — продолжил торг Иван.

— Хорошо, давай пять рублев — и по рукам.

— Три рубля, — в Иване словно проснулась купеческая торговая жилка, и он вел торг по всем правилам, сбивая цену до известного предела.

— Хорошо, — поскоблил давно не бритый подбородок Федюнин, — только деньги сразу, счас…

— Договорились, — Иван полез за пазуху, где находилась большая часть полученных им от Пименова денег, остальные он зашил в чересседельную сумку, притороченную к седлу, — вот тебе три рубля, — отсчитал он монеты, подал в протянутую Георгием руку, а другой принял ружье, — вот тебе, дустым, от меня подарок, — и положил к ногам Янгельды ружье.

— Вай, вай, — зацокал тот языком, радуясь подарку, и удивляясь знанию Зубаревым их языка, — откуда слово наше знаешь?

— Учился, вот и знаю, — усмехнулся тот, — а ты откуда русский язык знаешь?

— Зачем раньше не говорил? Моя у русских жил, слышал, как говорят, поднял с земли ружье Янгельды, щелкнул курком, прицелился в небо вслед за пролетающей птицей. — Якши мылтык, спасибо тебе, однако…

— Когда едем вашего человека искать? — не желал откладывать Зубарев.

— Зачем спешишь? Ты хороший человек — Янгельды хороший человек, широко улыбнулся башкирец, — чай пить будем, говорить будем, а потом и поедем. Чагыр ждет нас.