Обреченный странник

Лишь когда Иван поведал о своих приключениях, красноречиво описав, и саму государыню, и как его держали двое полицейских, Гаврила Андреевич поверил ему и рассмеялся откровенно и от души.

— А я, честно признаюсь, и не думал о таком ходе. Ну, как говорится, победителей не судят. Молодец, что не растерялся, далеко пойдешь. Но я бы сейчас на твоем месте не сидел дома понапрасну, а отправился в Берг–коллегию, куда твое прошение наверняка переслали уже, и узнал, как тебе поступить в дальнейшем. В мешках, которые отнесли в кладовую, образцы руд?

— Да, — согласился Иван.

— Значит, тебе их надо куда–то отнести на пробу, как я себе представляю, а уж потом решать все прочие дела. Придется мне брать руководство твоим делом на себя, а то еще угодишь в какую–нибудь историю, тебя же и вызволять придется. Завтра едем в Берг–коллегию, а там видно будет.

Как показалось Ивану Зубареву, у поручика везде в столице были знакомцы или друзья, потому что, как только они вошли внутрь большого мрачного здания, его тут же кто–то окликнул, спросил, за каким делом он здесь. Гаврила Андреевич быстро объяснил встреченному ими знакомцу, в чем суть, тот скрылся в одном из кабинетов, вскоре вышел, направился в другой. Не более, как через четверть часа у Ивана на руках была бумага, из которой следовало, что он должен сдать образцы руд в три разные инстанции: в саму Берг–коллегию, в Монетную канцелярию и в Академию наук лично профессору Ломоносову.

— Гляди–ка, самому Ломоносову поручено с тобой разобраться, озадаченно пробормотал Кураев, вчитываясь в предписание, которое держал в руках Зубарев, — вот что значит слово государыни. Ну, поздравляю тебя, Иван, не зря в столицу приехал.

— А почему в разные места руду сдавать надо? — поинтересовался тот. Один, что ли, кто не может справиться?

— Не знаю, как и ответить, но, думается, чтоб подлога не было. Это тебе не блинами вразнос торговать, а рудники, — уважительно погрозил пальцем перед носом у Ивана поручик.

Опять же с помощью Гаврилы Андреевича были развезены образцы по всем указанным адресам, но при этом Иван захотел непременно познакомиться с тем самым Ломоносовым, о котором столь уважительно отозвался Кураев. Для него он приберег отдельно кусок руды, что дал ему на прощание старатель Максим, очень уж верил он тому парню, понимавшему толк в рудознатстве.

В Академии наук он поинтересовался, где можно найти академика Ломоносова, у сидящего внизу сторожа с медной бляхой на груди. Тот ткнул пальцем в сторону какой–то двери и молча отвернулся. Иван нерешительно направился, куда ему было указано, и легонько постучал в дверь.

— Входите, открыто, — донесся до него зычный голос.

— День добрый, — поздоровался он, стягивая с головы шапку.

— Добрый, коль не шутишь, — ответил ему высокий здоровяк с крупной головой на широких плечах.

— Мне бы Ломоносова сыскать … — робко начал Иван

— Зачем он тебе понадобился, Ломоносов? Учиться, что ли, собрался? Так среди года тебя все одно ни один пес не примет.

— Да нет, другое у меня дело до него имеется…

— Рассказывай что за дело, а я уж ему передам непременно.

— Руду испытать надо, — принялся вытаскивать из заплечного мешка свой образец Иван, — серебро в ней быть непременно должно.

— Да что ты говоришь? Серебро?! А может, там и золото имеется? Сразу так и скажи, а я попрошу Михайлу Васильевича найти для тебя все, что требуется.

— Мне опытный человек сказал, что есть в руде этой серебро, — не сдавался Иван, и положил на стол образец.

— А сам ты кто будешь? Рудознатец, что ли? С чего решил, будто бы серебро здесь непременно должно быть?

— Знающие люди сказывали. А я из Тобольска приехал в столицу к вам, чтоб прииски на Урале открыть.

— Не ты ли императрице–матушке нашей на Рождество в ноги упал с прошением?

— Я… А вам–то откуль известно?

— Про тебя, молодец, теперь весь Петербург знает, — засмеялся здоровяк, беря в руки со стола кусок руды.

— И Ломоносов, поди, про меня знает? — спросил Иван.

— Как же, знает, знает. Он такой, что обо всех все знает.

— Когда его увидеть можно будет?

— Ломоносова? Да вот он, перед тобой. Михайла Васильевич, — протянул тот руку опешившему от удивления Ивану. — А тебя как кличут?

— Зубарев. Иван, — ощутил тот сильное пожатие академика.

— Это значит, "зубастый"? — насмешливо спросил его Ломоносов. — Тебе, выходит, палец в рот не клади? Да?

— Не знаю, — совсем смутился Иван, — не больно я и кусач.

— Коль в столицу за столько верст приперся, то, надо думать, парень бывалый. Правильно говорю? Бывал в переделках?

— Приходилось… — Иван никак не мог свыкнуться с мыслью, что этот крепкого вида насмешливый и словоохотливый мужик и есть академик, который, как рассказал ему Кураев, бывает во дворце императрицы, читает ей свои сочинения.

— Да ты не робей, — успокоил его Ломоносов, — я ведь тоже из простых в люди выбился, навроде тебя, в столицу пешком пришел на учебу определяться. Это теперь меня академиком назначили, а то помыкался тут без гроша в кармане, натерпелся всякого.

— От кого? — не поверил его словам Иван.

— Есть тут разные, которые кого хошь обидеть могут, но не в этом суть. Значит, от меня требуется дать заключение по наличию в руде, доставленной тобой с Урала, серебра или иных металлов? Правильно?

— Ага, — согласился Иван, — правильно. За тем и приехал.

— Образцы твои мне уже передали, вон они, — кивнул он на руду, лежащую горкой в глубине комнаты, — дня два–три уйдет, чтоб пробы сделать, а там уже и результат готов будет.

— А мне при опытах ваших быть можно? — спросил Иван и не узнал своего голоса, до того сдавленно он звучал.

— Большой беды в том не вижу, коль подле меня будешь. Начнешь мешать али там с беседами приставать, то вышвырну, как кутенка, за шиворот. Ежели тебе это дело интересно самолично наблюдать, то завтра поближе к вечеру и подходи сюда, начнем опыты наши, благословясь. Согласен? — и протянул ему свою широкую мозолистую, как у крестьянина, ладонь.

— Непременно приду, — вкладывая все силы в рукопожатие, заулыбался Иван, но тут же ойкнул, поскольку академик так стиснул руку, что ему даже послышался хруст в пальцах.