Обретая крылья
Шрифт:
Но к сожалению… Дьявол выжил.
Его признали невменяемым и пожизненно заперли в психбольнице.
А я, напоследок, пообещала навестить выродка еще один раз.
Последний раз.
Эпилог
Серое невзрачное здание, с обшарпанными стенами, треснутым потолком, жутким тёмными коридорами по которому я беззвучно передвигаюсь в поисках комнаты под номером.
На мне белый халат, длинной чуть выше колен. На ногах — такого же цвета балетки, надетые поверх бежевых капроновых чулков, а голову украшает
Передвигаюсь тихо. Незаметно. Поспешно. Словно мстительный призрак, отыскивающий во мраке свою жертву, путешествуя бесконечными тёмными коридорами со множеством закрытых дверей, в каждой из которых, встроены маленькие окошки с решётками, из которых доносятся сумасшедшее вытьё на пару с душераздирающими воплями.
В одной из таких дверей заперто то, что я так неистово желаю.
Спустя некоторое время, всё же нахожу заветную комнатку под номером ''".
Из потайного кармашка халатика вытаскиваю маленький ключик.
Вставляю в ржавый замок, открываю камеру и переступаю порог слабоосвещённого помещения.
Из мебели тут только прогнившая дряхлая кровать с рванным матрацем, поломанный стол и единственный, уцелевший стул, в котором восседает одинокий силуэт мужчины в смирительные рубашки.
Заметив нежданную гостью, шизофреник медленно поднимает голову, расплываясь в отвратительной ухмылке.
— Оххх, ты что новенькая?? Ммм, с каких это пор в качестве мед персонала психушка стала набирать моделей? — Сэм противно облизывает сухие, потрескавшиеся губы, игриво подмигивая заплывшим глазом, тем самым приветствуя незнакомку, — Крошкааа, а как тебя зовут?
Грязная палата, в которой витает жуткий запах сырости, смешанный с запахом нечистот, освещается лишь лунным светом, исходящим из маленького окошка, расположенного под самым потолком.
Делаю два шага вперёд, приближаясь к сущему кошмару, а затем, избавляюсь от чепчика вместе с маской, позволяя волнистым рыжим локонами упасть на плечи:
— Называй меня просто… Отменная девчонка!
— Какова х*я!!! — лицо убл*дка перекашивается от ужаса, страха, непонимания, словно сама смерть, прямиком из ада явилась по его душу.
— Ну, дружочек, пора платить по счетам! Я ведь предупреждала, что обязательно закончу начатое ещё тогда… на вечеринке в честь дня твоего рождения!
— Убирайся, шл*ха дранная! Разве недостаточно того, что вы со мной, тв*ри сделали?!! Я ведь никогда не выйду из этой чёртовой камеры для полоумных, моя жизнь итак превратилась в настоящее д*рьмо, в котором я буду гнить вечность вечную!!
— Оййй, ну ты преувеличиваешь! — открываю чемоданчик, извлекая парочку ампул, — Мне недостаточно того, что я вижу! Хочу знать наверняка, что ты никогда не вернёшься на свободу! Что ты навсегда потеряешь здравый смысл к существованию! Что ты никому и никогда больше не всунешь свой вонючий х*й! Что ты никогда и никому не причинишь боль…
— Стервааааа! Да я из-за тебя одного я*ца лишился! — рычит, как пёс подхвативший смертельное бешенство, собственной
слюной забрызгивая некогда белую рубашку, у которой вместо пуговиц тугие ремни.— Всё-таки поражаюсь твоей паршивой живучести! Две всаженные пули… Одна из которых наполовину кастрировала твою мерзкую сущность, а ты до сих пор дышишь! Но видимо такова воля Божья!
Мучайся до самой кончины, медленно сгнивая в этих вонючих отсыревших стенах! Жри из трубочки, сри под себя, тв*рь ты бездушная!
— Да пошла тыыыыыы! — брыкается, раскачиваясь на стуле, пытаясь вырваться из надёжных пут.
— Такая падлюка вроде тебя обязательно найдёт способ удрать от сюда!
Поэтому… Я хочу быть уверена, что моей семье больше никогда не будут угрожать! Что скажешь напоследок?
— Надо было закопать тебя еще тогда, после вечеринки… Моя жалость к тебе — моя ошибка.
— Прощай, мр*зь! — одной рукой затыкаю его рот из которого вырывается бешенный крик, а другой — всаживаю острую иглу жидкого оружия точно в шею, — Моя честь… отомщена.
* * *
Из панорамного окна просторной спальни мне открывается чудесный вид на озеро, расположенное в нескольких метрах от нашего большого и безумно уютного дома. Одной рукой подпирая подоконник, другой поглаживая свой огроменный живот, который за последний месяц беременности увеличился до размера большого пляжного мяча, я с восторгом наблюдаю, как жеребец, по кличке ''Ветер'' необузданно носиться по всему периметру загона, требуя, чтобы его выгуляли.
Но увы… о занятиях, по обучению верховой езде, пришлось забыть ровно тогда, когда я впервые почувствовала слабенький пинок внутри постепенно растущего животика.
К слову… У меня все прекрасно! Жизнь налаживается и впервые за несколько месяцев я забыла значение таких слов как ''проблемы'', ''неприятности'', и ''вечная непруха''.
— Малышкааа! Открой дверь, пожалуйста! Кто-то стучит!
Внезапный крик Мэта перебивает мои недолгие размышления.
— А ты не можешь? Пока я доковыляю, гости разойдутся…
— Тебе же полезненько ходить!
И правда… Середина сороковой недели, а наш малыш не спешить увидеть свет. Признаюсь, за последнее время я превратилась в неповоротливое, вечно голодное, эмоционально ранимое создание.
Преодолев около двадцати ступенек, я всё же спустилась на первый этаж, миновав гостиную, кухню, и в коем веке, достигнув прихожей.
— А ты что, ждёшь кого-то? — сонно зеваю, отворяя дверь, в которую бес конца кто-то настойчиво тарабанит.
Устремляя взгляд на появившихся, нежданных гостей, на несколько секунд я превращаюсь в безжизненный монумент.
Немного отойдя от шока… громко вскрикиваю, протягивая руки к людям, стоящим по ту сторону порога:
— Мама!!!
В тот же миг, женщина, так похожая на меня, с рыжими волосами, стриженными под ''карэ', с такими же большими зелёными глазами, резво набрасывается на меня, заключая в крепкие объятия:
— Эшли! Неужели это ты!!!
— Мааа, но как же… Как ты меня нашла? — беспрекословно отдаюсь крепким объятиям чувствуя, как глаза наполняются непрекращающимися слезами радости.