Обретение дара

— Не позорь меня перед гостями. Не порть людям праздник.

— Кого ты называешь гостями, выродок? Этих тварей? Наши предки ходили на них за рабами и добычей, да обкладывали данью. При появлении Орды они трусливо бежали, прятались в лесах и болотах. А теперь ты ублюдок преклоняешься и лебезишь перед ними, как паршивый пес ползает перед победителем, показывая брюхо.

— Что себе позволяешь? — вскочил на ноги вождь, — как со мной говоришь? Живешь моей милостью и посыпаешь оскорблениями! Иди и проспись старик. Слишком много вина плещется в твоем животе. Хасур, Дисаф проводите его до юрты и помогите его ученику уложить наставника в постель.

— Не надо, — отмахнулся тот рукой от поднявшихся воинов и плюнул на стол, — я сам дойду. Не хочу сидеть среди тех, кто пришел горя желанием погубить степь и набить карманы быстрыми деньгами причиняя нам бед. Вы рушите наши капища и уничтожаете веру в предков-покровителей и добрых духов. Затем с ваших земель в степь идут насаждать чуждых богов миссионеры. Орда начинает забывать тех, кому поклонялась и кто нас защищал испокон веков.

Молодежь жадно глядит на диковинки привозимые купцами и перестает слушать мудрецов, отмахиваясь и называя их выжившими из ума пеньками. Из империи дует ветер разврата и разгульности в наши юрты. Никто не хочет учиться у стариков. Женщины перестают рожать сильных батыров, справедливых ханов и искусных шаманов. Скоро некому будет встать на защиту Орды в годы испытаний.

Ругаясь и проклиная, он ушел с пиршества, исчезнув в темноте. По пути успев заехать посохом в замешкавшихся и не успевшим освободить ему дорогу. Долго до нас доносились его оскорбления.

— Хан в отчаянном положении, если рискнул спорить с колдуном, — наклонившись к соседу, негромко сказал сидевший рядом со мной капитан, — обычно вожди стараются не противоречить чародеям. Похоже, набирающий влияние Муфини сильно его пугает. Их рода враждуют не одно поколение. Попадись он к нему в руки, легкой смерти не будет.

— Прошу простить меня за нелепое происшествие, — всем видом изображая как ему неприятно поведение деда сказал хан и просительно сложил руки, — крепкое питье мутит разум и сильным воинам, что говорить про пожилого человека. Не внимайте пьяным словам. Утром он проспится и раскается за грубость гостям.

— Мы все понимаем и не обижаемся, — с дипломатичным тактом произнес полковник, — глупо сердиться на выпившего. Хмель часто заставляет людей сориться, но мы не поддадим напрасному гневу. Давайте забудем досадное недоразумение.

На мой взгляд, шаман не так уж много выпил и был вполне трезв. А главные просто не захотели раздувать ненужный конфликт из-за его склочного нрава. У каждого был свой интерес в союзе. Хотя наверняка каждый не доверял другому полностью.

Хан махнул рукой и появился баюн-былинщик с… не знаю, как этот музыкальный инструмент назвать… что-то типа гитары. Только уже и с пятью струнами. Выгоняя из-под пальцев однообразный ритм, он исполнил песню про коня и кобылицу, рассказал пару сказок, историю о последнем Великом Хане и как от поступи его иноходца с семью хвостами дрожала земля до океана. Вождь благосклонно слушал его и в конце бросил расшитый бисером кошелек. Звякнувший мешочек был тут же пойман в полете и мгновенно засунут за пазуху.

На лицах моих сослуживцев была написана откровенная скука, но мне неожиданно понравилось. Звуки, конечно, действовали отупляюще, но сказания привлекали меня, прежде всего необычностью. В империи их обычно рассказывают только маленьким и совсем по-другому. Сразу видны отличия в мышлении народов. Особенно интересна была сказка о коршуне, зайце и птенце-синехвостке. Весьма поучительный конец.

Когда пир немного подзатянулся я, сделав вид, что хочу отойти по нужде, выскользнул из-за столов. Все равно никто не заметит моего исчезновения. Голова разболелась еще сильнее, а гудящий шум множества переговаривающихся людей действовал угнетающе. Проклятый амулет менталистов! Уже вечер, скоро отбой лучше лягу и полежу в палатке. Покой и сон лучшее лекарство. Промучившись и пролежав все бока, я понял, что заснуть не удастся. Посмотрел на слабосветящийся циферблат механических часов. Уже за полночь. Кстати мне их наставник из ВАКа подарил перед поездкой в учебку, наудачу. Он с ними тоже служить начинал. Надежные, армейские. Противоударные и водонепроницаемые. Правда, старой модели. Такие сейчас не производят, но работают как новенькие. Вот что значит военное изделие. На века.

Надо будет навестить старика. Скучает, поди. Грайдон меня чуть ли не за сына считает. Как он там? Ближе него у меня больше никого не осталось. Давно его не видел и не общался. Несколько наспех написанных писем в перерывах между заботами не в счет. Это становится уже постыдным проступком. Попрошу как-нибудь у начальства отгул и съезжу к нему.

Занятый крутящимися в голове мыслями я откинул полог входа и выбрался наружу из палатки. Поежился от коснувшейся кожи ночной прохлады. Стояла не привычная тишина, только не знакомые насекомые стрекотали в траве. Кто это? На привычных кузнечиков не похоже.

Может вернуться и накинуть что-нибудь поверх тонкой камуфляжной майки? Я поколебался пару мгновений, почесывая короткий ежик стриженой белобрысой макушки. На шее, на цепочке легонько покачивался номерной жетон, давно ставший, словно еще одной частью тела. Нет, не стоит, а то еще разбужу кого из парней. Они и так намаялись за день пока, я сидел на пирушке. Пусть отсыпаются. А холод это даже хорошо. Бодрячок! Может башка проясниться и боль хоть немного отступит. Прогуляюсь по лагерю, подышу свежим воздухом и на звезды полюбуюсь. Дома у меня на чердаке стояла подзорная труба. Прям как у настоящих астрономисов! Только чуть меньше. Отец изредка что-то выглядывал на небе и высчитывал на бумаги. Наверное, высчитывал положение стихий и сил. Порой при приготовлении некоторых зелий это очень важно. А то вместо укрепляющего лекарского состава для больного можно получить ядовитую смесь.

Так вот, глядя в увеличительные стекла на небесные тела, я мечтал, что люди когда-нибудь сумеют построить кадавра, который сможет взбираться по воздуху далеко вверх, и на нем все будут ездить на луну как в соседний город на поезде.

Эх, хорошо иметь вампирское зрение все видно ночью как днем, только в черно-белом цвете, думал я, сидя на камне рядом с палатками и воображая, как и раньше о небесных полетах. Даже начал придумывать возможные варианты постройки механизмов. Не всерьез, естественно. Слишком, сложная проблема. А от нечего делать и что бы отвлечься от головной боли.

Взгляд наткнулся на прислонившуюся к вкопанному столбу фигуру часового. Он что спит? Точно! Ну, ничего себе, что этот солдат себе позволяет?! Внутренне вскипая двигаюсь к нему. Да мне не припоминается ни один случай, чтобы я заснул на посту. Всегда добросовестно нес службу, как бы сильно не слипались веки от усталости.

— Рядовой, как ты смеешь спать? — я подошел к нему и пнул ботинком в бок.

Мой голос прозвучал достаточно грозно, но не слишком громко. Что бы не переполошить почем зря лагерь. Пусть утром с ним разбираются. Он рухнул мешком на землю и не пошевелился. Бес! Мертвый! Вытаскиваю медленно из ножен на поясе клинок, так чтобы лезвие не заскрежетало и левый офицерский самострел. Мое оружие всегда со мной. Не расстаюсь даже во сне и хожу с ним повсюду. Новоприобретенная привычка.

Прилипаю спиной к палатке, входя в тень и оглядываюсь по сторонам. Никакого движения не замечаю, но это еще ничего не значит. Втыкаю меч концом в почву и щупаю шею часового. Фух! Отбой тревоги. Четкий и неторопливый пульс здорового человека спящего крепким сном. Сильно хлопаю его по щекам. Ноль реакции. Странно. Может пьяный? Наклоняюсь и принюхиваюсь. Не чувствуется даже следа алкоголя. Еле слышное дыхание. Ощупываю и переворачиваю тело. Ран и крови нет. Еще раз пощечина. Без полезно. Осторожно ткнул кончиком лезвия в его руку. Может хоть это разбудит?