Обретение смысла во второй половине жизни. Как наконец стать по-настоящему взрослым

Куда, несчастный, скроюсь я, бежавОт ярости безмерной и от мукБезмерного отчаянья? ВездеВ Аду я буду. Ад – я сам [32] .

Или с Фаустом Кристофера Марло: «О нет, здесь ад, и я всегда в аду» [33] . В противоположность меткому выражению Сартра, ад – это не другие люди; это мы с вами, придавленные миром, который сами построили для себя или позволили другим построить для нас.

32

Мильтон Джон. Потерянный рай. Перевод А. Штейнберга.

33

Марло Кристофер. Трагическая история доктора Фауста. Перевод Е. Берковой.

Чувство тоски, обеспокоенность, даже депрессия, порой сопутствующие реализованным амбициям или же неудаче на пути к их реализации, – вот приглашение провести разделительную черту между собой и намеченными для себя целями. Как правило, такое приглашение обычно оказывается непрошеным. (Как гласит легенда, Александр Великий прослезился, подойдя к берегам Ганга, поскольку не осталось больше ничего в этом мире, что можно было завоевать. По всей видимости, ему даже не приходило в голову, что существует и внутренний мир, беспредельной ширины и загадочности.) Чтобы принять подобное приглашение, понадобится целая революция в мышлении, немалая смелость и постоянное усилие. «Раз я и мои роли – не одно и то же, то кто же тогда я?» – тут же запротестует Эго. Больше того, придется искать и новые ориентиры, отличные от нашей культуры, тем более что помощи от нашей культуры в любом случае ждать не приходится.

Во второй половине жизни Эго не раз придется оказаться перед фактом, что нужно избавляться от своей идентификации с чужими ценностями, с теми ценностями, которые были получены, пожалуй, даже навязаны окружающим миром. Придется согласиться с тем, что внутренняя жизнь скорей принесет с собой спокойную уединенность, чем бурное возбуждение, которым живет мир. Устояв перед напором старых комплексов, не остается ничего другого, как довериться тому необъятному, порой пугающему, что непрестанно приглашает к дальнейшему росту. Эго придется учиться, как жить, сверяясь со своим внутренним миром, а не с оглядкой на «страшилки» своего времени. Но это, наверное, может показаться пугающим вдвойне. Не удивительно, что вкрадчивый голос поп-культуры повсеместно находит ответное внимание. И стоит ли удивляться, что связь с душой – такая редкость, а нам в своей изоляции бывает так страшно оставаться наедине с собой.

И все же, как это ни парадоксально, в сильном Эго и заключается источник нашей надежды на что-то лучшее. Нам должно хватить сил на исследование своей жизни и рискованные, но необходимые перемены. Человек, достаточно сильный, чтобы осознать ничтожность большинства желаний, поверхностность большинства культурных ценностей, отказавшийся приспосабливаться к невротической культуре, в конце концов откроет для себя и перспективы личного развития, и большую жизненную цель. Наивысшая задача Эго – отречься от эгоизма ради служения тому, чего действительно хочет душа, а не комплексы детских лет или ценности культуры. Вторая половина жизни потребует от Эго принять абсурдность существования, признать, что перед лицом смерти и небытия смешным кажется всякое стремление к величию, что тщеславие и самообман – самые соблазнительные из утешений, а глубокие, инфантильные желания детства будут вечно оставаться неудовлетворенными. В этом плане скорей к обратному результату приведет обращение к массовой культуре, со всеми ее фантазиями сохранения моложавого вида, непрерывным стяжанием материального и неустанным, лихорадочным поиском «волшебной палочки»: шарлатанских снадобий, мгновенного исцеления, готовых ответов на все вопросы, новых развлечений, уводящих от задачи души.

Отказ от амбиций Эго, которые определяются и подпитываются комплексами первой половины жизни, в итоге принесет с собой и переживание вновь обретенной, а значит, неведомой прежде полноты. Человек освобождается от необходимости делать все то, что якобы поддерживало неустойчивую идентичность, ну, а затем ему будет дарована свобода заниматься тем, чем стоило заниматься, по определению. Если работать, то потому, что работа эта имеет смысл, в противном случае – не стоит за нее держаться. Если хватит сил принять уединение, необходимое для странствия, то возможно и подлинное наслаждение драгоценными мгновениями дружбы и близости, такими мимолетными перед лицом быстротечного времени и неизбежности расставания. Испытать тихую радость жизни в полном согласии с душой стоит просто потому, что в любом случае она приносит больше удовлетворения, чем ее альтернатива. Жизнь, переосмысленная таким образом, в конечном итоге оказывается куда приятнее и интереснее, поскольку перед человеком все более и более открывается ее богатство, ее причастность к тайне мироздания.

Призвание даже среди самых неблагоприятных обстоятельств – это призыв к божественному. Возможно, это божественное в нас самих, что стремится к созвучию с более высоким порядком божественного. В любом случае мы призваны стать собой тысячью различных способов, в тысяче вариантов, таких же разнообразных, как и мы сами. Но как легко это приглашение принять за создание благоприятной обстановки для Эго и его самоотождествления с заряженными комплексами своего времени! Как давно установлено всеми великими мировыми религиями, чтобы стать собой, потребуется многократно провести Эго через опыт смирения. Хороший пример подмены смысла в этой области – то, как снизилось в последнее время значение слова личность. Мы говорим о другом человеке, что тот обладает неповторимой личностью, при этом не имея ни малейшего представления, насколько правдив этот человек, в первую очередь, перед самим собой. Мы считаем, что личность можно считать состоявшейся, когда она хорошо уживается с другими людьми или когда удается неплохо приспособиться к окружающему миру. Но как смотрит на все это душа? С точки зрения души, хорошо устроиться – цель, вполне заурядная, поскольку душу не интересует социальная адаптация как таковая. Ее цель – исполнение замыслов, трансцендентных по отношению к Эго. И поскольку каждый из нас – существо уникальное и единственное в своем роде, если это, конечно, не позерство, как часто бывает в юношеские годы, то именно свою уникальность нам и предстоит реализовать во второй половине жизни.

Становление личности как призвание требует подчиненности, преклонения перед чем-то большим. Необходимая задача Эго – выйти за узкие рамки своекорыстных интересов, сказать «Да будет не Моя воля, но Твоя», а затем работать заодно с этим большим. «Пока не умрете (то есть пока не умрет программа Эго), не оживете». Иисус, ставший Христом, и Гаутама, ставший Буддой, – это культурные образы индивидуации, каждый со своим собственным этноцентрическим ареалом и каждый со своей убедительной доктриной. Конечно же, подобные парадигмы не являются строго обязательными образцами, иначе это будет повторением пути, который уже был пройден и успешно завершен. Но такой пример остается вызовом для последующих поколений. Слово ислам означает «покорность» перед трансцендентным. А священные тексты индуизма напоминают об опасности, подстерегающей того, кто пытается жить не своей, а чужой жизнью.

Лучше плохо исполнять свой долг, чем в совершенстве – чужой: если ты исполняешь то, что тебе надлежит исполнять, тогда не бойся никого и ничего [34] .

Знакомые слова, но нам понадобится освежать их в памяти, причем не однажды, а много и много раз.

Эго, служащее душе, – вот что Юнг имел в виду, предлагая такое понятие, как индивидуация: не превозношение Эго, а подчиненность трансцендентному. Юнг уточняет, что эта задача сложная, требовательная, для ее выполнения понадобится вся жизнь:

34

Бхагавадгита. III: 35.

Становление личности означает не больше и не меньше, чем оптимальное становление всего человека в своей индивидуальной неповторимости. Невозможно предсказать бесконечное разнообразие условий, которые понадобится выполнить. На это уйдет вся жизнь без остатка, со всеми ее биологическими, социальными и духовными составляющими. Личность – это наивысшая реализация прирожденной идиосинкразии живого существа. Это акт высокой смелости, вызов, брошенный в лицо жизни, абсолютное утверждение всего, что составляет индивидуальность, наиболее успешная адаптация к универсальным условиям существования вкупе с максимально возможной свободой для самоопределения [35] .

35

Jung С. G. The Development of Personality // CW. 17. Рar. 289.

Однако как легко поддаться соблазну и поверить, что мы служим душе, в то время как служим потребности Эго в укреплении, комфорте, и безопасности, и одобрении со стороны других. Как легко соблазниться бунтом против общественных норм в полной уверенности, что это и есть индивидуация, когда это просто блажь, скрытая под маской эпатажности. В обоих случаях соблазн с такой легкостью достигает цели, потому что Эго хочет служить себе и избегает служения душе. Вызволить от этого фальшивого протеста или же от удобного и привычного оцепенения может лишь протест души, когда он становится слишком болезненным, чтобы от него отмахнуться. Это и будет наш призыв к раскрытию своей неповторимой индивидуальности как дар коллективному. В конечном итоге давать оценку тому, насколько осмысленно у нас получилось прожить жизнь, будут не современники или их коллективные ожидания. Это должны сделать мы сами, отталкиваясь от своего неподдельного переживания этого смысла, а также той трансцендентной первопричины, которая, в первую очередь, и открыла нам смысл нашей жизни. Как отмечает Юнг:

Состоявшаяся личность всегда служит своему призванию, она уповает на него, как на Бога, при всем том, что это, как говорится, всего лишь внутреннее ощущение. Но призвание неотвратимо, как закон Бога, от которого невозможно спрятаться. Тот факт, что многие преткнулись и пали, следуя своими путями, ничего не значит для того, у кого есть призвание. Он обязан повиноваться собственным законам… Тот, у кого есть призвание, слышит голос внутреннего человека: ты призван [36] .

36

Jung С. G. The Development of Personality // CW. 17. Рar. 289, 300.