Обрезание пасынков

Он разорвал возвращенный листок на восемь, кажется, частей и поместил их в пепельницу – свободно, чтобы обеспечить доступ воздуха. Белая страница быстро сгорела, оставив немного дыма и немного пепла – не табачного, серого и бархатистого, а бумажного, черного и ломкого.

– Работайте, коллеги! – широко улыбнулся комендант. – Не буду вас больше беспокоить. К вечеру приедут забрать готовое заключение.

Фельдъегерь дожидался Дементия Порфирьевича у крыльца.

– Разрешите обратиться, – шепнул, – товарищ старший лейтенант госбезопасности?

– Разрешаю.

– У меня имеются к вам устные инструкции от товарища народного комиссара, товарищ старший лейтенант госбезопасности.

– Я слушаю.

– Цитирую визу на отчете наркома: «Полагаю, что работу писательской бригады следует считать успешно выполненной. Несмотря на допущенные в прошлом ошибки, товарищи добросовестно поработали, на деле доказав верность партийной линии. Считаю, что подвергать их репрессиям нет никаких оснований».

– Имеются ли дополнительные инструкции?

– Пройдемте в машину, товарищ старший лейтенант госбезопасности.

Маслята – отменные, однако крайне негигиеничные грибы. Сначала приходится очищать их липкую шкурку от прилипших сосновых иголок и мусора, а то и от мелких слизней, потом – тщательно мыть и чистить, что в отсутствие водопровода совсем не просто. Между тем крепкий молодой масленок исходит такой самодовольной прелестью, что пренебречь им решительно невозможно, даже если размерами он не превосходит лесного ореха. А почерневшие пальцы? Как их отмыть впоследствии? Песком, мылом, щеткой – и то с трудом.

Удивительная вещь эвалюция! С одной стороны, она привела к появлению человека, царя природы. С другой стороны – к необъяснимому разнообразию форм жизни. Злобные гиены, ядовитые поганки, уродливые ящерицы, кровососущие комары – кому они, спрашивается, нужны? Почему не вымерли, уступив место более разумно устроенным? Впрочем, эвалюция еще не закончилась. Советский человек еще наведет на планете порядок, оставив только культурные и красивые виды животных и растений, на всякий случай сохранив остальные в научных зоопарках и ботанических садах.

Он дошел до самого дальнего края участка, где за непроницаемым зеленым забором лежали владения кого-то из выдающихся писцов и раздавались детские крики, – должно быть, писательские дети играли в прятки, скрываясь за толстыми стволами, ложась ничком в овражках, таясь в кустах дикой малины. Или в жмурки, когда водящему надевают на глаза повязку из подручного материала и он на время становится слепцом, ищущим зрячих; в комнате у него еще есть надежда, в лесу – вряд ли. Или в салочки, когда дети носятся друг за другом, пытаясь дотронуться до жертвы, которая после этого сама становится охотником. Опять же лес – не самое подходящее место для этой игры: бегущему грозит опасность споткнуться и упасть лицом вниз, сильно ударившись о землю, а то и о случившийся камень. Позавчера даже бедный Рувим Израилевич, размеренно прогуливаясь по участку, неудачно рухнул на землю, и очки его ударились о булыжник, наследие ледниковой эпохи. Одно стекло разлетелось вдребезги, а бакелитовая оправа – очевидно, достаточно изношенная – раскололась пополам.

Мальчик заметил желтое пятнышко в слежавшейся хвое. «Желтый осенний лист, – убедительно сказал он себе, – несомненно, это лист бересклета или волчьей ягоды». Тем сладостнее оказалось обнаружить огромную лисичку с воронкообразной шляпкой, чуть пожухшей по краям. Чик! Не поднимаясь с корточек, мальчик стал неторопливо и внимательно оглядывать ближние окрестности. Чаще всего лисички растут большой семьей, но попадаются и одинокие экземпляры. Ага! Две! Три! В общей сложности набралось четырнадцать довольно крупных штук; ни одной червивой, как и положено с лисичками, руки чисты, дно корзинки полностью покрыто. Правда, на пятачке, где росли лисички, обнаружился также небольшой муравейник. Его взволнованные обитатели, ползая по ступням и голеням мальчика, не кусались, но малоприятно щекотали кожу.

«Жадины, – подумал мальчик. – Муравей силен для своего веса, однако с грибом не справиться даже тысяче этих насекомых. Так бы и сгнили мои лисички, никому не доставшись – разве что болезнетворным микробам». Он положил на муравейник раскрытый спичечный коробок с кусочком гриба на донышке. Некоторое количество шестиногих оказалось в ловушке – для предстоящего исследования с помощью половинки очков, подаренной позавчера Рувимом Израилевичем.

Был ясный день, и старый писатель, почти не приуныв, показал мальчику, как можно использовать солнце для раскуривания папиросы «Метро». «Шутки в сторону, а в непроходимом лесу – в котором каждому суждено оказаться на середине жизни, – такое стеклышко может спасти человека! – добавил он. – Очков, правда, жалко, но у меня есть запасные наверху».

Всякая высушенная вещь расправлялась на гладильной доске, и Мария обрызгивала ее водой изо рта, смешно надувая щеки, а потом водила по ткани шипящим железным утюгом, наполненным тлеющими угольками. Белье раскладывалось в стопки – для каждого из трех писцов, для мальчика, для Дементия Порфирьевича. Свое собственное белье мать никогда не стирала и не гладила на людях.

– Умница! – сказала она, посмотрев на содержимое корзинки. – И как быстро! Но почему же писателям? Чтобы каждому досталось по две столовые ложки? Давай я их тебе самому поджарю к обеду.

– Я хочу их подбодрить, – сказал мальчик. – Они же добрые и занимаются тяжелым трудом. И у всех троих сегодня плохое настроение.

– Молодец, настоящий юный пионер! Всегда нужно делиться с другими. Ступай, помоги Дементию Порфирьевичу заклеивать окна на зиму.

– До зимы еще далеко!

– Ты не поверишь, сынок, но по прогнозу погоды ночью ожидаются заморозки. Дом нужно хорошо протопить, а зачем же зря терять тепло, тратить государственные дрова?

18 ЧТО ПЕРЕПИСЫВАЛ МАЛЬЧИК В ТЕТРАДКУ ИЗ РАЗРОЗНЕННЫХ СТРАНИЧЕК, ОБНАРУЖЕННЫХ НА ПОМОЙКЕ ВОЗЛЕ РЕЗИДЕНЦИИ ВАЖНОГО ЧЕЛОВЕКА – МИТРОПОЛИТА, А ТАКЖЕ ИЗ КНИГИ Н.В. ГОГОЛЯ «ТАРАС БУЛЬБА», ИСПРАВЛЯЯ СТАРУЮ ОРФОГРАФИЮ И ДОБАВЛЯЯ КОЕ-ЧТО ОТ СЕБЯ

Эти гонения, начавшиеся при Нероне, продолжались с большей или меньшей силой в течение столетий. Христиан обвиняли в самых отвратительных преступлениях и считали их причиной таких тяжелых бедствий, как голод, чума и землетрясения. Когда они стали предметом ненависти и подозрения со стороны народа, доносчики охотно ради корысти предавали невиновных, которых осуждали как мятежников, врагов народа и вредителей. Многих бросали на растерзание диким зверям или живыми сжигали в амфитеатрах. Некоторых распинали, других зашивали в шкуры диких зверей и бросали на арену на растерзание собакам. Народ собирался в большом количестве для того, чтобы насладиться этим зрелищем, встречая предсмертные муки казнимых смехом и рукоплесканиями.

В месяц несен (апрель) жиды распинают и мучают христианского младенца, если могут достать его, и об этом говорится в книгах Талмуда Зихфелеф, Хохмес и Наискобес. Обряд этот исполняется в половине апреля, к празднику Пейсах, т. е. к Пасхе; в память заклания агнца притолока обрызгивается кровью младенца или к ней прикасаются ниткой, намоченной в этой крови. Младенцев берут преимущественно, потому что с ними легче справиться и легче их достать. Каждому еврею, успевшему в этом, дается отпущение грехов. На истязание младенца, распятие его и проч. есть подробные правила, и все это должно быть исполнено в синагоге. Но при опасности огласки дозволяется убить христианина где и как можно, не соблюдая никаких особых обрядов.