Обручальное кольцо
Шрифт:
Мэннинг раздраженно поморщился.
– И ты решил, что рану вылечит сам Господь Бог, а помощь врача не нужна. Прочисти гнойник, Бэйли, и наложи компресс, – приказал он своему помощнику. – А потом пошли этого беднягу к Ричардсу, в лазарет. Он не сможет нести вахту, пока не пройдет лихорадка.
Пока Бэйли вводил зонд в рану, Росс начал осматривать следующего пациента. Этот матрос стонал, вздыхал и жаловался на добрую сотню болезней. Росс тщательно обследовал его. Закончив, он скрестил руки на груди и хмуро взглянул на притворщика.
– Клянусь Господом, – проворчал Мэннинг, –
Матрос уныло повесил голову и бочком проскользнул в дверь. Вслед за ним к Мэннингу подошел мужчина, который, дожидаясь своей очереди, все время ожесточенно чесался. Он протянул руки, показывая их Россу. Кожа была покрыта зеленоватыми струпьями, похожими на мох. Они перемежались с красными гнойниками. Пруденс содрогнулась при виде такого зрелища. Она уже раскаивалась в своем необдуманном решении остаться в кубрике.
– Меня совсем замучила чесотка, мистер Мэннинг. Вряд ли я смогу нести службу, – посетовал матрос.
Росс быстро осмотрел его.
– Если б всех, кто страдает чесоткой, освобождали от военной службы, у нас бы и в армии, и во флоте осталось человек десять. Перестань чесаться, парень! Из ранок течет гной, а от него болезнь распространяется на другие части тела. – Он взял ручку, нацарапал несколько строк на листке бумаги и отдал его своему помощнику. – Бэйли, приготовь-ка лекарство вот по этому рецепту для нашего чесоточного друга.
Очередной пациент подошел к Мэннингу, едва волоча ноги и согнувшись пополам от боли.
– На что жалуетесь? – нетерпеливо спросил Росс. Матрос откашлялся, поскреб затылок и тревожно оглянулся на Пруденс.
– Ну, сэр, я в Лондоне сошелся с одной… ну в общем, оказалось, что она – «горящий корабль». И ведь ничего мне не сказала! А теперь вот… – Он опустил глаза и тихо выругался.
Росс возвел очи горе.
– Будь я проклят. Ждать честности от шлюхи! Ладно, показывай.
– Но, сэр… – Матрос побагровел и опять украдкой взглянул на Пруденс.
– Показывай!
Матрос вздохнул, приспустил брюки и задрал рубаху. Пруденс вихрем вылетела из кубрика.
Несколько минут она стояла в коридоре, дрожа от ужаса и пытаясь забыть увиденное. Красные, воспаленные мужские гениталии, сплошь покрытые язвами. Папа умер очень быстро, маму свел в могилу какой-то непонятный тайный недуг. И сейчас Пруденс впервые в жизни поняла, как болезни могут изуродовать человеческое тело. Когда Росс вышел в коридор, ее еще продолжало трясти.
– Я… я не думала… – робко начала Пруденс, подняв на него глаза с наворачивающимися на них слезами.
Если она и рассчитывала на утешение, то ледяной взор Мэннинга быстро рассеял эти надежды.
– Я имею дело с самой жизнью. А вы строите себе воздушные замки и населяете их преданными возлюбленными, живете в придуманном мире. Если медицина отпугивает вас своей грубостью, никогда не входите в кубрик без моего разрешения.
Пруденс охватило чувство стыда. Ее гордыня была усмирена. Мэннинг попросил ее уйти,
потому что хотел избавить от неприятного зрелища. Он вел себя властно, приказывал, по ради ее же блага.– Я… простите меня, – еле выговорила Пруденс. Ее губы дрожали.
– Таково суровое пробуждение от сладких грез, – смягчился Мэннинг. – Я тоже прошу у вас извинения. – Он протянул ей руку. – Идемте на палубу.
Пруденс взяла его под руку, и ее смятение понемногу улеглось. Едва оправившись от пережитого, она спросила Мэннинга:
– А что будет с тем матросом, у которого лихорадка?
– Если начнется гангрена – а я боюсь, что так оно и случится, – придется ампутировать ему руку.
– Какой ужас! Бедняга! – Она бросила взгляд на бесстрастное лицо Росса. – Неужели вас это не огорчает?
– Отчего же! Я очень огорчен, что врачи пока не умеют справляться с инфекциями.
Но Пруденс имела в виду совсем другое!
– А что значит «горящий корабль»? – сделала она еще одну попытку.
Росс приподнял брови.
– Вы действительно хотите знать?
– Конечно.
– Матросы называют так шлюх, больных гонореей. Более подробные объяснения нужны?
Пруденс отрицательно покачала головой и не проронила больше ни слова, пока они не поднялись на палубу. Уж не настолько она невежественна. Бетси всегда предохранялась от недугов, сопутствующих ее ремеслу, с помощью разных эликсиров и мазей.
Дождь уже закончился. Воздух был чист и свеж. Плотная пелена облаков стала рассеиваться, и на свинцово-сером фоне показались просветы ярко-голубого неба. Нежные дуновения ветерка, обвевавшего лицо, вливали в Пруденс новые силы. С каждым мгновением в ней все сильнее закипала радость. Над ее головой белели надутые паруса, внизу о борт корабля мягко и ритмично били глянцевитые волны. Она плывет к Джеми!
Пруденс широко раскинула руки, словно хотела обнять весь этот сверкающий мир, и улыбнулась Россу.
– Я как будто заново родилась! Неужели вас не радует такой прекрасный день?
Во взгляде Мэннинга застыло отчаяние.
– Бог мой, как я хотел бы видеть мир вашими глазами!
– Мой выдуманный мир? Кажется, так вы говорили? «И говорили с изрядной долей презрения», – добавила про себя Пруденс.
Росс взял ее за подбородок. Его пальцы были нежными и теплыми. На какое-то мгновение Пруденс почудилось, что он вот-вот поцелует ее, хотя это было бы совершенно невероятно.
– Ваша душа столь же чиста, как очаровательно лицо. Я думаю… будь я похож на вас, возможно, мне удалось бы спасти мир. Или по крайней мере самого себя.
– Росс!.. – прошептала Пруденс, трепеща от его ласковых прикосновений.
Как ему удается тронуть ее сердце? Откуда в нем эта сила?
– Прошу прощения, мистер Мэннинг, леди.
Они обернулись. Рядом стоял Тоби Вэдж, застенчиво переминаясь с ноги на ногу.
– Да, Вэдж. Что случилось? – хмуро спросил Мэннинг. – Ты болен и нуждаешься в моей помощи?
– О нет, сэр. Но моему дружку, Гауки, уж очень хочется посмотреть на вашу леди. Гауки, говорю я ему, она красивая, точно картинка. Оснастка что надо. – Матрос неуклюже поклонился. – Если вы не против, мадам?