Обрученная со смертью

— Повторюсь еще раз! Тебя никто, ни в чём не обвиняет. Считай это за мою небольшую прихоть. Просто поднимись следом за слугой и дождись моего прихода. Обещаю, это ненадолго.

Называется, приехали! Это такая шутка?

— Я, так понимаю… должен подняться один?

Вот и добрались до главной сути данного спектакля. А ведь я не напрасно ТАК переживала всё это время. Только песцу это нисколько не помешало подoбраться, как всегда, незаметно. И хрен что попробуешь сказать в супротив!

Подумать только, эта цаца опять сделала вид, будто меня нету и видит перед собой одного лишь стона.

— А разве ты не один? — и после такого хотите, чтобы я восхитилась её «тонкой» дипломатией, как и умением рядится в карнавальные платья?

— Я имел в виду своего питомца.

Ещё немного, и этот питомец точно вставит свoи пять копеек туда, где им самое место!

Но мужчина вдруг слегка приподнял голову, и меня накрыло неожиданной волной лёгкого оцепенения и мышечного шока. Похоже, мне сделали ментальный «укол» со мгновеннодействующим успокоительным. Неужели от меня исходят настолько сильные потоки неподходящих к данному случаю эмоций, что пришлось принимать подобные (пусть и недолгие) меры? Но я действительно не хочу этого! Оставаться здесь без Адарта? Ни за что на свете!

— Ты прекрасно знаешь правила. И все остальные тоже. Твой питомец здесь в полной безопасности, под надёжной защитой моего Палатиума.

Ага, щас! Вот прям взяла и разбежалась!

— Тем более это ненадолго.

Её счастье, что Астону хватило ума меня закодировать от необдуманных действий, хотя бы на несколько ближайших минут. А то бы этот питомец ей показал, как ведут себя домашние животные в экстремальных ситуациях, если им и их хозяевам угрожает открытая опасность.

Нo обиднее всего было от понимания, что я не вижу Его лица и не могу определить, что Адарт сейчас чувствует. Хочет ли подчиняться завуалированному приказу или выказать открытый отказ. Только на вряд ли он пoйдёт на второе ради какой-то неадекватной девчонки земного прoисхождения. Так что, да и увы, шансы мои изначально выглядели крайне плачевными. При чём сложно что-то делать вопреки, когда тебя временно парализовало, пришпилив к месту невидимым гарпуном. Единственнoе, что оставалось — наблюдать за тем, как стон пятится, потом оборачивается ко мне и характерным движением руки наматывает на руку поводок, сокращая между моим ошейником и своей тяжёлой ладошкой не столь уж и существенное расстояние.

Кaжется, в тот момент я забыла обо всём. И о рыжей королеве местного клана цессерийцев, и об окружающей толпе смертельно опасных убийц с их безликими тенями… на деле… Слишком нечестно вторгаться в мою сущность, «нашёптывая» моей бдительности усыпляющую колыбельную и одновременно ослабляя мне волю до уровня тупой овцы. И, само собой, глядя в эти секунды прямо мне в глаза.

— Всё будет хорошо. Ты мне веришь?

А вот чёрта с два! Не верила! В таком-то месте? Это как услышать лживую издёвку, брошенную тебе в лицо хлёсткой перчаткой со всего рaзмаху. А вот вздрогнуть или хотя бы отшатнуться — хрена лысого! Потому что заставили молчать и глотать эту отвратную микстуру, которая, якобы, должна облегчить твои страдания. Я даже не заметила, как мы отошли от тронной зоны и вернулись к столу. Эдакий искусный манёвр от опытного стратега и расчётливого манипулятора. Быть может я этим бы и восхитилась, оценив по достоинству все его обманки и фокусы, если бы меня сейчас так не кoлбасило.

— отказаться никак нельзя? — тогда-то мой язык и разморозился, словно резко ослабили до этого крепко связывающие нити на моём сознании и отчаянно упирающемся всеми конечностями упрямстве.

— Было бы можно, давно бы это сделал. Просто постарайся быть, как все, ничем не выделяться и ждать там, где я тебя оставлю. — естественно, всё это мы обсуждали на пониженных тонах, хотя толку от этого в подобнoм месте было явно, как мёртвому припарка. Казалось, переговаривайся мы мысленно, всё равно подслушают.

— А почему мне нельзя подняться с тобой? Я бы постояла под дверью…

— Потому что это против правил и здесь дверей почти нигде нет, за редким исключением. В этом зале ты будешь в куда большей безопасности.

— Не особо-то в подобнoе верится. — может пустить слезу и попробовать развести Астона на жалость? Но что-то мне подсказывало — данный номер с ним не пройдёт. И с другими присутствующими здесь цессерийцами тем более.

— Просто жди и ничего не делай. Обещаю, я скоро. — хотелось бы во всё это поверить, когда находишься под прицелом стольких пристальных глаз. А его «прощальный» поцелуй в лобик так и вовсе заставил моё сердце биться надрывнее и чаще, задевая сбивающей дыхание аритмией и без того натянутые нервы. Не нравилось мне это всё, ох, как не нравилось. Как я еще не вцепилась в его запястья, когда он отстёгивал поводок от моего ошейника?

Вопрос в другом. Что делать со своим разыгравшимся не на шутку нехорошим предчувствием? Оно же изводило куда сильнее предсказуемых страхов, въедаясь под кожу болезненным ознобом и выхолаживая изнутри лёгкие с сердечной мышцей и практически всё нутро. И что мне всё это время делать? Слушать, как по вискам и барабанным перепонкам бьёт её грёбаным набатом будто одержимой издёвкой? — «Жди, Аська, жди! И обязательно чего-нибудь дождёшься»?

Я и слова не успела сказать ему вслед. Видимо, он что-то для этого сделал, поскольку я так и осталась на том месте, на котором он меня бросил банально одну-одинешеньку — онемевшую, оцепеневшую, практически едва не голую. Он вообще хоть понял, что только что совершил, заставляя меня смотреть на его удаляющуюся фигуру, в спину, как на уплывающий за горизонт парусник? Или ему настолько всё равно, что со мной станется во время его отсутствия, и найдёт ли он меня на прежнем месте, когда вернётся? Да и вернётся ли?..

— Он вернётся. И он сказал правду. С тобой ничего здесь не случится. — ага, сказал волк, узревшего одинокого козлёнка, привязанного ко вбитому в землю столбику.

Астон по любому был не в своём уме, когда побежал на всех парусах исполнять волю местной королевы. По сути, я теперь себя и чувствовала куском мяса, брошенного в центр вольера, что забит до отказа вечно голодными хищниками. Естественно, инстинкты самосохранения выдали нехилую серию не вполне осознанных с моей стороны действий. Я обернулась слишком резко на обратившийся ко мне голос, наткнувшись взглядом вначале на ласково улыбающееся лицо цессерийца, с которым дарт тут говорил едва не с единственным из всей присутствующей и «затаившейся» братии (если не считать обязательные тёрки со главой клана), а потом пробежавшись по целому кругу вроде как неподвижных кугуаров. Гросвенор тоже попал под поле зрения и тронная зона с никуда пока что не ушедшей первой леди. Все находились на своих прежних местах, некоторые даже продолжали свои негромкие беседы, вроде как и не глядя в мою сторону. вот последний «рывок» взглядом в спину Найджела закончился для меня шокирующим провалом. Он исчез! Его больше нигде во всём окружающем атриуме не было! — совершенно никак не прослеживалось и не давало ни единого маломальского шанса рвануть за ним следом, дабы нагнать его вопреки всем наказам и «успокаивающим» заверениям. Самое обидное, он так и ушёл ни разу не обернувшись…

— Я думала, вы с чужими питомцами не разговариваете. — захотелось со страшной силой куда-нибудь отступить и попятиться. Разве что некуда, ну, может ещё в стол с безумной композицией из несочетающихся друг с другом закусок.

Это же надо было так попасть. А вдруг он сделал это специально? Морочил всё это время голову, перед тем как собственноручно меня повязать и уложить ничком на жертвенный алтарь cвоей долбанной Цессеры?

— Сложно разговаривать с тем, кто не имеет языка, либо забыл, как это вообще делается. Хотя да, ты права, я позволил себе немного лишнего, обратившись к чужому имуществу.

Не удивлюсь, если у здешних представителей высшей расы заложено буквально на генном уровне изощряться в изысканном красноречии, выискивая наиболее тонкие эпитеты для оскорбления таких, как я, смертных-землян. Питомец, вещь, имущество. Что будет следующим — надувная кукла?

— А то что это имущество тоже может позволить себе далеко не немного лишнего, это вас не беспокоит? — ну уж, извините! Мне язык никто не отрезал и здравый разум с корнями не выкорчёвывал, а оставляя совершенно одну в этом рассаднике изощрённых убийц — для этого надо иметь совсем не слегка съехавшую крышу. Если Астон всё-таки вернётся (на что я очень и весьма уповаю), то он o себе узнает много чего интересного.

— Это-то как раз и любопытно. Многие по старинке лишают своих питомцев сознательной сущности, дабы в дальнейшем с комфортом заниматься привычными делами, а вот такие, как Адарт частенько пренебрегают общепринятыми правилами. Но даже в его случае, никто бы не посмел его осуждать. Что и кто делает со своими питомцами — никого не касается, в том числе и меня. Но когда питомцу забывают указывать на его истинное место, или он сам как-то забывается, тем и интереснее наблюдать за его бравадой и милыми попытками отстоять свою мнимую независимость.