Обрыв

Падаю грудью на спинку дивана, попка задирается кверху, слышу шелест одежды, что-то летит на пол, пряжка ремня, ладони скользят по моим обнаженным ягодицам. Пальцы накрывают возбужденную, мокрую плоть, растирая по ней влагу.

– Чёрт, Вера, прости, но без прелюдий.

Мои бёдра приподнимают чуть выше, чувствую, как головка члена скользит между половых губ, задевая клитор, слишком медленно. Но в следующую секунду возбужденная до предела плоть врывается в меня, одним толчком, до упора. Громко вскрикиваю, принимая яростные движения, подаюсь навстречу им. Всё слишком быстро, сильные руки на моих бедрах, резкие движения и шлепки моей попы о напряженный живот мужчины.

Мышцы крутит, руки до белых костяшек сжимают кожаную обивку диван. В солнечном сплетении что-то вспыхнуло и полилось вниз, к животу, сдавленный крик, и я начала тонуть в нахлынувшем оргазме. Чувствую, как мои бедра сжимают ещё сильнее, Егор кончает, издавая громкий сон. Пульсирует внутри меня и горячий поток спермы стекает вниз по ногам.

Глава 22

Егор

Это случилось снова. Меня снова накрывает рядом с ней. Надо поговорить, сказать многое, но что-то животное во мне берет верх, меня тянет, влечет, а Вера словно подливает сама масло в этот огонь, и мы горим вместе.

Вижу, что-то не так с девочкой, не лезу с вопросами, чувствую, что вспугну и закроется снова, как это она любит и умеет. Уйдет ведь и я не смогу остановить, если только не посадить под замок, как это сделал Морозов.

Моя забота ее напрягает, я чувствую, будто ей всего этого не надо. Как часто я встречал женщин, которым ничего от меня не надо? Да никогда! И для меня было нормально чем-то платить за близость с ними.

– Егор Ильич, к вам..., - дверь кабинета распахивается, врывается секретарша, отталкивая ее, заходит Снежана.
– Я пыталась остановить, но...

– Все в порядке, Марина, идите.

– Егор, почему меня не пускают?
– Снежана возмущается, с презрением косится на моего секретаря.

– Снежана, почему ты здесь?

– Я была ниже, в ресторане, увидела Глеба и поняла, что ты здесь, пришла навестить.

– Снежана, если ты не помнишь, то мы расстались и навещать меня больше не надо, поверь.

– Но то, что было тогда, это ведь не может быть правдой, это так на тебя не похоже, - Снежана мнется, пытается подобрать слова, подходит ближе, пытается что-то разглядеть или понять.

– Если я сказал все, значит все! Что не понятно тебе в этом слове?

Начинает бесить вся эта ситуация, раздражать эта глупая женщина с ее выходками и этим внезапным визитом.

– Но, но... я думала...что

– Снежана, не думай так много, это ни к чему хорошему не приводит. Мы все решили тем утром в особняке.

– Я посчитала, что все было сказано на эмоциях, ты был чем-то взволнован и наговорил лишнего, да и я столько всего сказала в ответ, я совсем не хотела тебя обидеть.

Девушка волновалась, подбирала слова, подошла ко мне совсем близко, попыталась взять за руку, но совершенно не хотелось, чтобы она прикасалась. Хорошо, что Вера ушла в туалет с душевой в конце кабинета и не видит всей этой сцены.

– Снежана, ты видимо не так поняла или поняла, но по-своему. Мы расстались, и нас больше ничего не связывает, да и не связывало.

Пытаюсь отстраниться, беру за плечи и хочу отодвинуть, но поднимаю глаза и встречаю глаза Веры. Она стоит в дальнем углу, вытирая руки салфеткой, смотрит на нас, но как-то странно ведет головой, отводя взгляд в сторону. Снова надевает на себя маску безразличия, идет к дивану, но на полпути останавливается, глядя на него, разворачивается и идет к окну.

Снежана понимает, что мы в кабинете не одни, следит за моим взглядом, видит Веру, секундное замешательство, но тут же вскидывает белокурые кудри с плеча за спину, прищуривает глаза, что-то сопоставляя в голове.

– Так вот на кого ты меня променял, да, Егор? Что это за безликое создание делало в твоей уборной? Кто она? Твоя очередная подстилка? Где ты ее подцепил? Официантка в забегаловке или твоя новая маникюрша?

– Снежана, остановись, - не узнаю свой голос, меня прошибает холодом при каждом оскорбительном слове, сказанном в сторону Веры, моей Веры!

– А то что? Что ты мне сделаешь?

Перед глазами темные круги, сжимаю кулаки до хруста суставов. Хватаю Снежану за шею одной рукой, притягиваю к себе, мне ничего не стоит свернуть ей голову словно курице. В голове полный шум, чувствую, что уже не холод пронзает меня, а жар.

– Еще хоть одно слово, я тебе сломаю шею одним движением, - хриплю прямо в ухо, чтобы слышала только она.

В глазах Снежаны дикий страх, она жадно глотает воздух, не может произнести ни слова.

– Ты меня поняла?

Кивает головой, царапает мои руки, пытаясь убрать их с хрупкой шеи.

– Да, да, отпусти...Егор...больно, - по щекам текут слезы, оставляя дорожки от размытой туши, а мне становится мерзко и гадко от самого себя.

Быстро разжимаю ладонь, с меня словно сходит морок. Отшатываюсь.

– Просто уйди.

Снежана срывается с места, быстро бежит к двери, зажимая рот рукой пытаясь унять слёзы и истерику. Дверь с силой хлопает. Я вздрагиваю как от удара. Что это вообще сейчас такое было? Я поднял руку на женщину только потому, что она говорила плохое о Вере. Только потому, что она посмела оскорбить ее, отозваться нелестно, задеть и обидеть.

Я становлюсь гребаным, одержимым шизофреником, не умеющим контролировать свои эмоции. Что будет, если кто-то еще посмеет при мне обидеть эту женщину? На что я способен еще? Покалечить, убить?

Ищу Веру, она все так же стоит у окна, смотрит на меня, поджав губы. Но во взгляде, что скользит по мне, нет страха или осуждения. Там нет совершенно ничего. Ни одной эмоции. Снова отворачивается к окну, за ним уже сгущаются сумерки, к зиме в наших краях темнеет рано. Ветер на этой высоте кружит снежинки вихрем, а мне почему-то хочется сдохнуть от того, что она все это видела. Мою агрессию и несдержанность, тем более по отношению к женщине. Совершенно не хочу, чтобы она думала обо мне плохо, внутри как-то все леденеет от того, что она смогла уже надумать.

– Вера, то, что произошло... так не должно было быть, - пытаюсь подобрать слова, даже оправдаться и не выглядеть в ее глазах скотиной.

– Не надо ничего говорить. Я не хочу ничего слышать и знать. Это ваши отношения, и я здесь совершенно ни причем. Это твоя девушка, мне Глеб сказал, я видела ее тогда, когда она приехала, мы были на крыльце.

– Но она уже не моя девушка, с того утра, когда я тебя поцеловал на кухне.

– Меня это тоже не волнует. Вчера твоя, сегодня не твоя, это не мое дело, - она даже не поворачивается ко мне, так и смотрит в окно, опять себя накручивая.