Общак

— Из маникюрного салона? Они вьетнамцы.

— Короче, я не хочу, чтобы кто-нибудь навернулся.

— Ты знаешь Надю Данн? — спросил Боб.

Марв помотал головой.

— Это у нее пока живет собака.

— Далась тебе эта собака!

— Непростое дело — воспитывать собаку, — сказал Боб, — учить ее всему. Это же такая ответственность.

Кузен Марв щелчком отправил окурок на землю.

— Слушай, это же не какой-то всеми забытый дальний родственник, который вдруг заявился к тебе на кресле-каталке в обнимку с калоприемником и объявил, что теперь будет жить у тебя. Это просто собака.

— Да, но… — Боб не мог подобрать слов, чтобы выразить то, что почувствовал, когда вынул из мусорного бака щенка и глянул ему в глаза. В первый раз, сколько Боб себя помнил, он почувствовал тогда, что играет заглавную роль в кино про собственную жизнь, а не просто сидит в последнем ряду и вместе со всеми смотрит на экран.

Кузен Марв потрепал его по плечу, придвинулся ближе, обдав табачной вонью, и повторил:

— Это. Просто. Собака. — И вернулся в бар.

Около трех часов через заднюю дверь вошел Анвар, один из подручных Човки, чтобы забрать вчерашнюю выручку. Ребята Човки припозднились с объездом своих точек, потому что накануне вечером бостонская полиция провела небольшой рейд — нагрянула в чеченский клуб и задержала до утра половину уличных барыг и «мешков». Анвар забрал пакет, который протянул ему Марв, и открыл бутылку «Стеллы Артуа». Выпил одним долгим, неспешным глотком, косясь на Марва и Боба презрительным взглядом. Допив, он рыгнул, поставил бутылку на стойку и вышел, не говоря ни слова, зажав под мышкой пакет с деньгами.

— Никакого уважения. — Марв убрал бутылку и вытер мокрый след, оставшийся на барной стойке. — Ты заметил?

Боб пожал плечами. Разумеется, он заметил, но что тут поделаешь?

— Так вот, этот щенок, — сказал он, чтобы разрядить атмосферу, — у него лапы размером с голову. Три коричневые, а одна белая, с такими мелкими пятнышками персикового цвета. А еще…

— Твоя животина умеет готовить? — спросил Марв. — Может в доме прибраться? Очнись, это просто собака!

— Ну да, но знаешь… — Боб уронил руки. Он не умел объяснить. — Знаешь, как бывает, когда день задался? Ну там, когда «Пэтс» [3] выигрывают, или вдруг получил больше, чем рассчитывал, или бифштекс тебе приготовили — пальчики оближешь, или… или просто тебе хорошо? Как будто… — Боб заметил, что снова жестикулирует, — хорошо, и все.

3

Футбольный клуб «Нью-Ингленд Пэтриотс» из города Фоксборо, штат Массачусетс.

Марв кивнул, натянуто улыбнулся. И уткнулся в программу скачек.

Боб убирал рождественские украшения и в то же время обслуживал посетителей, однако после пяти бар начал заполняться, и скоро ему было уже не выйти из-за стойки. К этому времени должен был бы явиться Рарди, второй бармен, но он где-то застрял.

Бобу пришлось сделать два рейса, пока он обслужил дюжину парней, столпившихся перед мишенями для дротиков, — ребята работали на прокладке оптоволоконного кабеля в гостиницах, строящихся поблизости от морского порта. Он вернулся за стойку и увидел, что Марв как ни в чем не бывало почитывает «Геральд», привалившись к холодильнику для пива, хотя Боб едва поспевал и посетители начали проявлять недовольство, а один даже громко спросил, где там заблудился его «Будвайзер».

Боб отодвинул Марва в сторонку и потянулся к дверце холодильника, проворчав, что Рарди опаздывает. Как всегда. Боб, который никогда в жизни не опаздывал, подозревал, что у тех, кто опаздывает постоянно, внутри какая-то червоточина.

— Он здесь, — сказал Марв и мотнул головой.

Теперь и Боб увидел его. Рарди уже под тридцать, но на входе в ночной клуб у него до сих пор спрашивают удостоверение личности. Заговаривая на ходу с посетителями, он пробирался через толпу. В своей выцветшей флисовой куртке с капюшоном и потертых джинсах, в маленькой круглой шляпе на макушке, он всегда выглядит так, будто собирается участвовать в конкурсе поэтов или эстрадных юмористов. Правда, за пять лет знакомства с ним Боб успел убедиться, что Рарди начисто лишен художественного вкуса и чувства юмора.

— Приветик, — сказал Рарди, заходя за стойку. Он неспешно снял куртку. — Подкрепление прибыло. — Рарди хлопнул Боба по спине. — Повезло тебе, а?

Снаружи, на скованной морозом улице, мимо бара в третий раз за день проехали два брата, завернули в переулок, снова выехали на Мейн-стрит и направились прочь от бара, чтобы найти место для парковки и там нюхнуть еще по паре дорожек.

Звали их Эд и Брайан Фицджеральды. Старшего, толстяка Эда, все звали просто Фиц. Тощего как удочка Брайана все звали Брай. Но это если по отдельности, потому что, когда имели в виду обоих братьев, их называли Десяткой — уж очень они походили на цифру 10, если стояли бок о бок.

На заднем сиденье у Фица лежали лыжные маски, в багажнике — оружие. А в консоли между сиденьями Брай держал кокс. Брай не мог без кокса. Иначе черта с два он взял бы в руки оружие.

Они нашли уединенное местечко под скоростной магистралью. Отсюда был виден Пен-парк, весь в корках льда и снежных заплатах. Им было видно даже место, где когда-то стоял киноэкран для автомобилистов. За несколько лет до того, как его сняли, тут нашли забитую насмерть девушку — это убийство, самое громкое в этом районе, до сих пор не раскрыли. Фиц напомнил об этом брату, выкладывая дорожки на квадрате зеркального стекла, вынутого из бокового зеркала старой машины. Он нюхнул первым и передал зеркало и скатанную в трубочку пятерку брату.

Брай втянул в себя дорожку, а затем, даже не спросив, всосал еще одну.

— Ну, не знаю, — сказал Брай. За последнюю неделю он повторял эти слова так часто, что Фицу хотелось придушить его, если тот скажет еще раз. — Не знаю.

Фиц забрал у него скатанную пятерку и зеркало.

— Все пройдет как по маслу.

— Нет, — сказал Брай. Он теребил наручные часы, которые перестали ходить год назад. Прощальный подарок их отца, сделанный в тот день, когда он решил, что больше не хочет быть их отцом. — Это дохлый номер. Брать нужно все или ничего.

— Мой клиент, — в пятидесятый раз принялся объяснять Фиц, — хочет сперва проверить, как мы справимся. Говорит, будем действовать в несколько приемов. Для начала посмотрим, как хозяева отреагируют в первый раз.

Зрачки Брая расширились.

— Ты, придурок! Они так отреагируют, что мало не покажется. Это же, мать твою, гангстерский бар. Общаковый!

Фиц нехотя улыбнулся брату:

— В том-то и дело. Если не общаковый, то незачем и рисковать.

— Не пойду! Ясно тебе? — Брай пнул снизу бардачок. Ребенок, закатывающий истерику. Он снова затеребил часы, перевернул браслет, и циферблат оказался на внутренней стороне запястья. — Нет, нет, нет!

— Не пойдешь? — сказал Фиц. — Братишка, у тебя есть Эшли, и дети, и еще твоя дорогостоящая привычка. В последний раз ты машину заправлял на День благодарения, и часы у тебя год как не ходят. — Он подался вбок, пока не уперся лбом в лоб младшего брата. Обхватил его ладонью за шею. — Снова скажешь «нет»?

Брай, конечно, не сказал «нет». Молча втянул еще одну дорожку.

Вечер выдался хлопотный, много «Будвайзера» выпито, много ставок сделано. Первым занимались Боб и Рарди. Марв взял на себя сгорающих от нетерпения и всегда слегка растерянных игроков, опуская поставленные ими деньги в ящик под кассой. В какой-то миг Марв исчез, чтобы подсчитать общую сумму, и, когда вышел, толпа уже заметно поредела.

Налил две пинты «Гиннесса» у Боба и ждал, пока осядет пена, когда в дверь вошли двое чеченцев с коротко остриженными волосами и двухдневной щетиной на лице; под шерстяными пальто у них были атласные спортивные куртки. Марв прошел мимо них и, не замедляя шага, отдал коричневый конверт, а когда пена на пиве осела, чеченцев уже и след простыл. Вошли и вышли. Как будто их и не было.

Еще через час бар опустел. Боб мыл пол за стойкой, Марв подсчитывал прибыль за вечер. Рарди пошел выносить мусор через заднюю дверь.