Общая психопаталогия

Но решающий момент заключался в том неприкрытом энтузиазме, который был проявлен по отношению к идее возрождения древнейшего, глубоко укорененного воззрения на «человеческое» как итог множественности темпераментов. Это уже, по существу, не иллюзия. Ныне мне хотелось бы понять эту идею, критически разобрать ее влияние, утвердить ее позитивный смысл. Следовательно, мне нужно осуществить критический анализ идеи и одновременно прийти к ее позитивному усвоению. С течением времени я действительно нашел подтверждение своим ранним критическим замечаниям; но плодотворность предпринятого здесь исследования убедила меня в том, что ныне я могу со всей отчетливостью утверждать вещи, поначалу бывшие для меня не вполне ясными. Правда, я не считаю свою методологическую критику ошибочной; но нет ничего невозможного в том, чтобы убедить меня в истинности основной идеи — идеи, которую я, во всяком случае, понимаю только в той мере, в какой понимаю смысл ошибок и проясняю для себя связанные с теорией фундаментальные недоразумения. Тем самым я одновременно пытаюсь понять еще один удивительный феномен: почему исследователи, использующие свои методы убежденно и с бесконечным усердием, могут в то же время делать критические замечания, едва ли не уничтожающие смысл всей их деятельности?

Итак, обобщим нашу критику еще раз, а затем дополним ее.

1. Критика цифр. Прежние возражения остаются в силе. Целостные картины, столь проницательно «схваченные» Кречмером, — это либо физиогномические конфигурации (гештальты), удерживаемые в единстве благодаря умению уловить их истинную суть, либо морфологические конфигурации, удерживаемые в единстве благодаря чувству биологической формы. Как в том, так и в другом случае сама специфика объекта — то есть текучее многообразие форм «человеческого», малочисленность типологически «чистых» форм, признаки «смешанности» или «переходности», свойственные большинству конкретных индивидов, — делает любые подсчеты невозможными. Не существует твердой основы, которая позволила бы отождествить доступные измерению единицы для каждого случая или перевести их в количественные термины согласно тому, насколько сильно они выражены. Статистической обработке подлежат только данные по отчетливо выраженным признакам, тождественность которых признается разными исследователями, использующими одни и те же методы. Плавно переходящие друг в друга типы телосложения не принадлежат к данным такого рода; в еще большей степени это относится к характерологическим типам. Диагностируемые большие психозы, пусть в относительно узких пределах, лучше подходят для статистических целей. Тем не менее остается следующий методологический дефект: нет сколько-нибудь однозначного критерия, которому подчинялся бы отбор подлежащих статистической обработке случаев. Соответственно, разные исследователи будут отбирать случаи по-разному.

Тем не менее как в Германии, так и в других странах было осуществлено множество исследований, основанных на необычайно тщательных и подробных подсчетах. Подтверждения и опровержения следовали одно за другим, но подтверждающих результатов оказалось больше. Если бы все решалось только этими результатами, кречмеровские категории можно было бы признать полностью доказанными. Но убедительностью обладают прежде всего критические работы — особенно если они осуществлены с максимальным вниманием к подробностям и сочетают в себе ясное осознание методологии с точностью процедуры.

Что касается подтверждающих исследований, то они значительно отличаются друг от друга. И. Ланге отмечает: «Что кажется особенно удивительным, так это огромные различия в полученных процентных соотношениях… Несоответствий настолько много, что их едва ли можно объяснить случайностью. Следовало бы скорее заключить, что сам материал исследований несовместим со статистическим подходом».

Столкнувшись со столь значительными отклонениями, исследователи были вынуждены начать все сначала; но их предпосылки не изменились. Указывая на ограниченные возможности измерительных приборов, Кречмер требовал тренировки взгляда. Но как раз здесь кроется источник неразрешимого противоречия. Либо натренированный, опытный наблюдатель, основываясь на общем впечатлении, должен отнести конкретный случай к тому или иному типу телосложения (соответственно, призыв тренировать наблюдательность сведется, по существу, к требованию некритически принять процедуру учителя за доказательство истинности его теоретических предпосылок, а антропологические измерения будут неизбежно низведены до положения чего-то почти ненужного, своего рода естественнонаучного антуража) — либо он должен полагаться на измерения и классифицировать случаи согласно заданным, однозначным антропологическим показателям, то есть избранным взаимосвязям между различными измерениями (и тогда — поскольку все, что не может быть измерено, утратит для него всякое значение — он перестанет видеть какую бы то ни было типологию телосложения и окажется в плену бесконечной массы цифр и абстрактных, бессильных корреляций, среди которых ему никогда не найти ни объемлющих единств, ни относительных целостностей).

Но способы работы учителя неоднозначны; они не передаются одинаково всем ученикам, да и у самого учителя они с течением времени меняются. Колле описывает поразительные случаи произвольного толкования отдельных случаев.

Итак, единообразный статистический анализ типов телосложения в применении к большим группам лиц невозможен. В этой связи Ланг отмечает: «Колле убедительно показал произвольность большинства этих выкладок; и нам трудно понять, почему он то и дело вновь и вновь возвращается к антропологическому направлению». Причина состоит в том, что, как удалось продемонстрировать Колле, произвольно далеко не все. Из антропологических методов, даже если они не вполне точны, действительно удается извлечь некоторые статистические соотношения. Сравнивая между собой не поддающиеся точному определению группы, мы действительно выявляем некоторые различия, истинность которых либо признается всеми, либо, по меньшей мере, может быть предметом дискуссии. Если мы возьмем более или менее четко очерченные группы — например, классический маниакально-депрессивный психоз и тяжелую шизофрению, — мы увидим, что процент лиц с пикническим типом телосложения значительно выше среди больных маниакально-депрессивным психозом, чем среди больных шизофренией или психически здоровых людей. Далее, мы убедимся в том, что процент лиц с лептосоматическим типом телосложения среди больных шизофренией выше, чем среди больных маниакально-депрессивным психозом, но примерно такой же, что и среди здоровых людей. Когда сравнения осуществляются одним и тем же наблюдателем, абсолютная статистика не может претендовать на какую бы то ни было значимость; но относительная статистика вполне заслуживает доверия, и общая картина будет согласовываться с ней, если только исследователь подойдет к своей задаче без предвзятости. Так, Груле убедительно показывает, что кречмеровские больные шизофренией — это тип, извлеченный из популяции в целом, а вовсе не из какой-то соматически особой группы. С другой стороны, он показывает, что среди больных маниакально-депрессивным психозом пикники действительно составляют значительное большинство; данное обстоятельство побуждает нас задуматься над утверждением Криша (Krisch), согласно которому для маниакально-депрессивного психоза пикнический habitus значит то же, что астенический тип — для туберкулеза.

Подсчеты, по-видимому, имеет смысл продолжать при условии, что материалом для них будут служить не больные шизофренией вообще, а отдельные группы больных, выбранные на основании некоторых отчетливых признаков. Мауц осуществил это в интересной работе, результаты которой свидетельствуют о том, что среди молодых больных тяжелой гебефренией с быстро прогрессирующей деменцией лептосоматики весьма многочисленны, тогда как пикники практически отсутствуют; соответственно, принадлежность телосложения больного к пикническому типу улучшает его прогноз. Эти и другие полученные Мауцем результаты, напоминающие читателю-психиатру об аналогичных случаях из его собственной практики, хорошо обоснованы статистически; поэтому зыбкая основа его данных (ясно, что она и не могла быть иной) не мешает им казаться вполне достоверными. По возможности тщательная, аккуратно выполненная проверка его положений, как кажется, до сих пор никем не была осуществлена.

Все эти результаты заслуживают положительной оценки; но, несмотря на них, картина, отражающая применение статистических методов к телосложению и психозам (а в еще большей мере — к телосложению и характерологии), в целом выглядит не лучшим образом. Некритическое начало сменилось экспериментальными процедурами в духе высокоразвитого критического подхода; но отсутствие точности на уровне базовых данных не может быть нейтрализовано точностью этой «надстройки». Так или иначе, замечание Макса Шмидта (Schmidt) о типах все еще не устарело: «Кажется, что они пользуются все более и более широким признанием — при том, что их значение спорно».

Используя кречмеровскую теорию конституции для своих практических целей, мы получаем и другие цифры, основанные на точных и однозначных исходных данных (в той мере, в какой о данных такого рода вообще можно говорить в применении к экспериментальной психологии). Положение с этими цифрами складывается такое же, что и с простыми измерениями телосложения. Мы можем сколько угодно множить корреляции, которые сами по себе не образуют никакой картины и, будучи практически всегда очень слабыми, не производят на нас особого впечатления. Отобранные данные могут быть должным образом осмыслены только при такой интерпретации, которая постоянно обращается к картине личности и сохраняет гибкость и способность к развитию. Это относится в особенности к всесторонним наблюдениям экспериментатора над конкретными случаями из собственной практики. Такие наблюдения значительно более плодотворны, чем подсчеты данных для остальной трети случаев; и именно они прежде всего делают экспериментальную процедуру интересной для того, кто ее применяет.

2. Интерпретации перед лицом не согласующихся друг с другом моментов (недоказуемые или неопровержимые истолкования). Исключения из теоретически предсказуемых картин и чисел в действительности превалируют над «правильными» случаями. Для их интерпретации используются гипотезы, выведенные из понятий генетики — таких, как гибридизация («бастардизация», «сплав»), смена доминанты, «перекрещивание».

Исключения — это, по существу, многочисленные переходные случаи, которые невозможно должным образом упорядочить; таковы, например, картины шизофренических психозов при пикническом телосложении, картины маниакально-депрессивного психоза при астеническом телосложении и т. д. (во всех подобных ситуациях предполагается реальное существование элементов, которые мыслятся как «смешавшиеся» друг с другом). Далее, мы должны признать, что «существуют индивиды, в детстве имевшие лептосоматический habitus, но ближе к пятидесяти годам выглядящие как типичные пикники» (Мах Schmidt).

Объяснение в терминах «сплавов», «перекрещивания», «смены доминанты» в данном контексте есть не что иное, как чисто умозрительная спекуляция. Такие понятия реальны там, где они могут быть прослежены экспериментально (например, в биологической генетике). Далее, в целях интерпретации привлекается действие других, дополнительных — тормозящих или стимулирующих — генов, а также влияние экзогенных факторов на формирование индивида. Возражение здесь отнюдь не направлено против какой-либо частной возможности. По существу, возможно все. Возражение состоит в том, что, поскольку мы можем привлечь для объяснения столь многочисленные понятия, само объяснение сводится к абсурду. Когда мы можем доказать что угодно, нас никто не уличит в ошибке; но в действительности мы, пользуясь все время одними и теми же понятиями, не выходим за пределы порочного круга.

3. Недостаточная четкость понятий и методов. Теория Кречмера выказывает действенную тенденцию к созданию пластичных и убедительных структур в рамках картины целого; но наряду с этим постоянно обнаруживается склонность к логической неоднозначности и к неопределенным, приблизительным идеям. Так, Кречмер любит говорить о «сродстве» (Affinitдt) в тех случаях, когда по существу речь должна идти лишь о корреляции; соответственно, благодаря выбору слов впечатление какой-то внутренней связи невольно возникает даже там, где на самом деле имеются лишь внешние, поверхностные отношения. Правда, Кречмер заявляет, что под «сродством» он имеет в виду сравнительно большую частоту корреляций и что он пока не может сказать ничего определенного о внутренней обусловленности этих корреляций (он утверждает, что пикническое телосложение имеет «сродство» с маниакально-депрессивным психозом, но не с шизофренией). Так или иначе, не приходится сомневаться в том, что работа Кречмера, как целое, направлена на выявление внутренних связей и что непреодолимая привлекательность его теории обусловлена впечатлением осмысленного, значащего единства психоза и телосложения. Но в ней постоянно смешиваются пары совершенно различных вещей, как-то: субъективная физиогномическая наглядность — с измеримыми данными, которые, будучи объективны, в целом не обладают наглядностью; исчисление отдельных признаков и пропорций, тождественность которых устанавливается однозначно,— с исчислением единств, тождественность которых установить невозможно; «корреляция» — со «сродством» или с тем, что является основой корреляции; психическое — с соматическим; неточное наблюдение — с точной разработкой; свободный исследовательский взгляд — с насильственной схематической классификацией; очевидность физиогномической или морфологической классификации — с очевидностью научного измерения; телосложение как выражение целостности живого существа — с телосложением как следствием определенных эндокринных воздействий или расстройств; однозначное наблюдение — с неоднозначным истолкованием; реальный опыт — с не поддающимися проверке возможностями.