Общая психопаталогия

Выделяется ряд пар противоположностей. Например, влечения, имеющие своим источником избыток энергии, противопоставляются влечениям, проистекающим из ее недостатка (потребность в разрядке энергии как противоположность потребности в ее пополнении). Далее, влечения, которые могут возникнуть в любой момент времени, противопоставляются влечениям периодического характера, то есть таким, которые, будучи удовлетворены, через некоторое время возникают вновь. Одни влечения представляют собой постоянную потребность, которая может только утоляться вновь и вновь и неспособна к развитию; удовлетворение таких влечений может быть полным, но в любом случае — временным. С другой стороны, есть и такие влечения, которые никогда не утоляются полностью, поскольку после каждого отдельного случая их удовлетворения они претерпевают изменения, растут и развиваются: это те случаи, когда голод после насыщения не ослабевает, а усиливается.

Фрейд различает влечения согласно той оппозиции, которую он считает самой глубинной: влечение к жизни и влечение к смерти. Влечение к смерти — это влечение к разрушению, к возврату в неорганическое состояние; оно может быть направлено вовне (агрессивное влечение) или внутрь, против самого себя. Влечение к пище содержит в себе нечто от этой жажды уничтожения, поскольку оно предполагает уничтожение того, что съедается. Влечение к жизни (Эрос) подразделяется на «Я»-влечения (Ichtriebe) и половое влечение. «Я»-влечения направлены на самосохранение (через утоление голода, собирание и хватание, самозащиту, стремление держаться стада) и саморазвитие (через обретение власти и могущества, накопление знаний и творчество). Половое влечение включает в себя инстинкт сохранения вида, заботу о потомстве.

В приводимой ниже классификации влечения подразделяются на три иерархических уровня.

Группа 1 — соматические, чувственные влечения: половое влечение, голод, жажда; потребность в сне, влечение к деятельности; удовлетворение, получаемое от сосания, от принятия пищи, от дефекации и мочеиспускания.

Основное противопоставление в данной группе — это противопоставление потребности и ее удовлетворения. Каждому из перечисленных влечений соответствует определенный соматический коррелят. Все они позитивны; противостоящих им негативных влечений нет. В негативном отношении к ним находятся только отвращение и пресыщение. Группа 2 — витальные влечения. Для этого типа влечений характерно отсутствие локализации на соматическом уровне; они направлены на бытие в целом. К витальным влечениям относятся:

(а) Витальные влечения, имеющие значение для наличного бытия в целом (vitale Daseinstriebe): воля к власти — воля к подчинению; потребность в самоутверждении — потребность в самопожертвовании; своеволие — влечение к коллективу (стадный инстинкт); храбрость — страх (агрессивный гнев — боязливая потребность в помощи); самоуважение — влечение к самоуничижению; любовь — ненависть.

В этой группе влечения распределяются попарно; каждое из них имеет свою противоположность. Объективный смысл каждого из них, как представляется, состоит в поддержании и интенсификации жизни; но это осуществимо только ценой конфликта, в силу которого в каждый данный момент возможна и прямая противоположность — уничтожение жизни либо самого индивида, либо кого-то иного, а в пределе и жизни вообще. Полярность двух противоположно направленных влечений часто порождает феномен удивительной в своем роде диалектической взаимозаменяемости.

(б) Витальные душевные влечения (vital-seelische Triebe): любопытство, потребность в заботе о младших, влечение к путешествиям, влечение к покою и удобствам, воля к обладанию.

Влечения этой группы определяются только согласно их содержанию.

(в) Витальные творческие влечения: стремление к самовыражению, представлению, производству инструментов, труду и творчеству.

Группа 3 — духовные влечения: стремление к постижению определенного состояния бытия и к посвящению себя этому состоянию, проявляющемуся в ценностях — религиозных, эстетических, этических или относящихся к воззрениям субъекта на истину, — переживаемых как абсолютные. Анализ этого мира ценностей и его независимое от субъективного психологического опыта объяснение входят в задачи философии. Поскольку речь идет о психологии духовных влечений, можно считать доказанным существование фундаментального переживания, качественно отличного от влечений первых двух групп, характеризующегося исключительной сложностью и проистекающего из преданности человека духовным ценностям; это инстинктивная тоска по ним, когда их не хватает, и ни с чем не сравнимое наслаждение от ее удовлетворения. Когда мы формируем образ человека, нам существенно важно знать, как вся эта группа явлений воздействует на его жизнь. Хотя влечения данной группы могут иногда выступать в крайне ослабленном виде, они ни при каких обстоятельствах не исчезают полностью. Общим фактором для группы в целом служит влечение к сохранению себя в вечности, причем не в смысле продолжительности во времени, а том смысле, который предполагает определенную форму временного участия в бытии, пересекающем время.

Три перечисленные группы содержат материал, настолько разнородный по своему смыслу, что само понятие влечения кажется на этом фоне сомнительным. Так или иначе, любая классификация подобного рода расчленяет то, что в действительности взаимосвязано. Рассматривая приведенную классификацию как иерархию влечений, мы видим, что влечения каждой последующей группы могут осуществляться только в присутствии влечений предыдущей группы, но не наоборот. К специфическим свойствам человека относится пронизанность всей его инстинктивной жизни влечениями, относящимися к последней группе. Ничто в человеке не тождественно тому, что мы усматриваем в животных, ничто не может быть совершено просто и непосредственно (по словам Аристотеля, человек может быть лишь более или менее подобен животному). С другой стороны, влечения человека не могут быть чисто духовными. Чувственно-соматический оттенок присутствует в любом влечении, но было бы ошибкой полагать, что все более высокие влечения представляют собой лишь завуалированные формы каких-то основных разновидностей. То, что придает процессу определенный колорит, не обязательно служит его основой. Универсальный характер того воздействия, которое оказывает на человека половое влечение, не означает, что именно оно является решающей, а тем более единственной психической силой. В порядке гипотезы можно было бы предложить более умеренный тезис: дух сам по себе бессилен, а источником всех психических сил служат низшие уровни. Иначе говоря, наши глубочайшие переживания и сильнейшие импульсы всегда имеют своим источником низшие уровни нашего бытия. Надо сказать, что этот тезис Шиллера («любовь [сексуальность] и голод правят миром», то есть реализуются только те идеи, которые находят поддержку в естественных влечениях) достаточно спорен. Возможно, он подтверждается в применении к большинству исторических событий, но отнюдь не ко всем эпохам. Он, безусловно, помогает нам понять, как и почему духовные или этические мотивы выдвигаются вперед или даже удерживаются на переднем плане сознания в ситуациях, когда в качестве единственной движущей силы de facto выступают влечения чувственного или витального плана. Но это не значит, что из рассмотрения могут исключаться ситуации, когда истинные духовные и интеллектуальные влечения управляют влечениями низших уровней, используя их в качестве инструментов и источников энергии. Мы не имеем оснований сомневаться в первичности, исконном характере всех наших инстинктивных побуждений; но их взаимодействия и столкновения составляют фундаментальную проблему наличного бытия человека. Достаточно столкнуться с этой проблемой, чтобы перестать верить в любую окончательную и недвусмысленную классификацию влечений в рамках единой и единообразной иерархии.

(3) Аномальные влечения многочисленны и бесконечно разнообразны. Можно упомянуть аномальный аппетит беременных женщин и истеричек, испытывающих потребность в песке, уксусе и т. п.; существуют и такие феномены, как неутолимый голод или аномально сильная жажда, которая может перейти в своего рода страсть. Известны случаи влечения к каким угодно эмоциям любой ценой, к преувеличенным формам выразительной мимики и жестикуляции, к бездействию, бесконечные случаи устойчивого влечения к бродяжничеству, пьянству и т. п. Каждая из этих форм требует особого анализа, который входит в сферу компетенции специальной психиатрии. Извращенные сексуальные и другие инстинктивные (обычно — коррелирующие с типом сексуальности) побуждения — такие, как влечение к страданию и удовольствие от страдания, от боли, от причиняемого насилия, — служат одним из основных объектов исследования в психопатологии. Влечение к жестокости распространено настолько широко, что рассматривается почти как норма. Ницше считал его именно нормой и полагал, что оргии жестокости выступают в качестве фундаментального фактора в истории всего человеческого рода. Подобного рода извращенные влечения, связанные с сексуальной сферой, известны как садизм и мазохизм. Но сексуальная холодность (фригидность) также связана с влечением к причинению страданий, с жаждой власти и могущества, которая проявляется в виде удовольствия от истязаний. Морализаторство также часто бывает проявлением жажды власти и стремления мучить (как говорил Ницше, слово «справедливый» [gerecht] звучит почти так же, как «подвергнутый пытке» [gerдcht]). Личности, сыгравшие важную роль в истории духовной культуры, неизменно окружены специфической аурой аномальных инстинктивных состояний — страстной любви-ненависти, садомазохистского наслаждения, фригидной жестокости, жажды господства в любви и т. д. Для того чтобы правильно понять многие духовные движения истории — такие, например, как связь между аскетизмом, жаждой господства, жестокостью (особенно в средние века) и почти всеми формами фанатизма, — важно знать, насколько многочисленные и разнообразные формы могут принимать эти аномальные инстинктивные состояния. В истории все это выступает в завуалированных формах; соответствующие сюжеты редко бывают предметом обсуждения и не сохраняются преданием. Определенные выводы часто удается сделать только на основании конкретного, доступного медицинскому исследованию опыта; но иногда в качестве достаточно выразительных иллюстраций могут служить более или менее случайно сохранившиеся документы или суждения. Понимание извращенных влечений дополнительно оттеняет действенность здоровых инстинктивных состояний и позволяет почувствовать чистую атмосферу страсти, свободной от всяческих извращений и духовных трансформаций. Представляется, что здоровые страсти встречаются все-таки реже, чем извращения.

Воздействие, оказываемое этими извращениями на все аспекты жизни человека, поистине огромно. Пытаясь понять их, мы оказываемся лицом к лицу с дилеммой: можно ли утверждать, что в основе трансформации характера лежит особого рода аномальная диспозиция влечения, или наоборот, условием возможных аномальных инстинктивных проявлений служит аномалия самого характера? С точки зрения психологического понимания, по-видимому, оба утверждения следует признать верными. У выдающихся личностей даже самая аномальная диспозиция влечения может уравновешиваться человеческими качествами, которые практически лишают ее действенности (таков, в частности, случай Вильгельма фон Гумбольдта). Существуют и такие случаи, когда аномальные влечения, по-видимому, сохраняют свою силу и, судя по всему, имеют свой источник в самой личности, которая поэтому оказывается перед ними беззащитна. Последствия этого бывают разрушительны, причем диспозиция влечения делит ответственность за них с самой личностью; в итоге человеку не удается построить свою жизнь в контакте с другими людьми. Наконец, мы сталкиваемся с множеством промежуточных стадий, когда человек, вследствие наличия в нем извращенных влечений, пребывает в состоянии непрекращающейся борьбы с самим собой и испытывает мучительную, непреодолимую внутреннюю раздвоенность. В конечном счете все решает сама личность, которая, так сказать, принимает аномалию в себя и одновременно сама же является ее источником. Выражаясь фигурально, аномалия либо испаряется в чистый эфир личности, либо оставляет на последней свою несмываемую печать.

Приведем типологию способов понимания аномальных инстинктивных влечений.

(аа) Аномальные влечения как продукты распада влечений высших уровней. По мере того как влечения высших уровней идут на убыль, влечения низших уровней обретают возможность беспрепятственного проявления и, таким образом, начинают играть все более и более значительную роль в рамках психической жизни в целом. Например, у слабоумных часто наблюдается неутолимый, волчий аппетит. В терминах характерологии это есть опустошенность души.

(бб) Аномальные влечения как продукты расщепления, взаимной изоляции уровней. Различные уровни влечений, вместо того чтобы связываться друг с другом и взаимно ограничивать друг друга в качестве дифференцированных составных частей единого целого, отделяются друг от друга непреодолимыми преградами. Влечения каждого отдельного уровня реализуются в «чистом» виде, без примеси влечений других уровней: чувственные влечения — как чисто чувственные, идеальные влечения — как чисто идеальные. К данному типу относится волчий аппетит некоторых невротиков. Широко распространено расщепление сексуальности, при котором это существенно важное влечение изолируется от остальных и, таким образом, исключается из соучастия в реализации судьбы души в целом. Гейер говорит в этой связи о людях, «забывающих о любовном подчинении Эросу и вместо этого сводящих любовь к тривиальному сексуальному удовлетворению». Все естественные влечения одушевлены, тогда как изолированное влечение характеризуется бездушной силой. Характерологическое проявление следует оценить как беспощадность, бессердечие и злобу.

(вв) Аномальные влечения как продукты инверсии отношений между низшими и высшими уровнями. Влечения низшего уровня в процессе своей реализации соединяются с каким-либо глубинным, неделимым целым. Таково, например, соотношение полового влечения и любви. Любовь проявляется в половом влечении как одной из своих форм. Но вследствие извращения влечение низшего уровня может осуществляться в форме влечения высшего уровня; при этом высший уровень в действительности выступает в качестве некоей мнимости, маски. Таков, в частности, случай, когда религиозные чувства переживаются как чувственное удовлетворение, как отдача себя Богу как источнику чувственного наслаждения.