Общественная жизнь мистера Тольромбля, мэра города Модфога

Муниципальные совтники посмотрли съ недоумніемъ прежде другъ на друга, а потомъ на жокея, какъ бы ожидая отъ него объясненія, но онъ глубокомысленно разглядывалъ золотую кисть на своей желтой фуражк; впрочемъ, онъ не могъ бы ничего объяснить, еслибы даже не былъ занятъ такимъ пріятнымъ препровожденіемъ времени. Поэтому, члены городской корпораціи приняли серьёзный видъ и знаменательно покашливали. Тогда рослый жокей подалъ другое письмо, въ которомъ Николасъ Тольромбль увдомлялъ муниципалитетъ о своемъ намреніи сдлать торжественный въздъ въ городъ въ слдующій понедльникъ посл полудня. Лица у муниципальныхъ совтниковъ еще боле вытянулись, но такъ какъ второе посланіе оканчивалось оффиціальнымъ приглашеніемъ всего муниципалитета на обдъ къ мэру въ тотъ же день въ Модфогъ-Голлъ, на Модфогской гор, то вся эта исторія имъ показалась очень интересной, и они велли сказать Николасу Тольромблю, что съ благодарностью воспользуются его приглашеніемъ.

Въ это время въ Модфог, какъ обыкновенно бываетъ почти въ каждомъ город англійскихъ владній, а, вроятно, и всхъ иностранныхъ государствъ (въ чемъ, однако, ручаться не могу, такъ какъ очень мало путешествовалъ), жилъ веселый, добродушный, пріятный на взглядъ и ни на что не годный шалопай, питавшій ненависть къ труду и непреодолимую склонность къ пиву и спиртнымъ напиткамъ. Вс его знали, но никто, кром жены, не считалъ нужнымъ съ нимъ ссориться; онъ наслдовалъ отъ своихъ предковъ имя и фамилію Эдвардъ Твиджеръ, но, обыкновенно, назывался Красноносымъ Недомъ. Онъ, обыкновенно, напивался разъ въ день, и среднимъ числомъ разъ въ мсяцъ каялся въ своемъ нетрезвомъ поведеніи, но въ эти минуты раскаянія онъ находился на послдней ступени опьяненія. Это былъ оборванецъ, лнтяй, крикунъ, но очень сметливый и искусный на все, если только принимался за дло. Въ принцип онъ не былъ противъ тяжелаго труда и готовъ былъ цлый день выносить всю тяжесть игры въ крикетъ, бгая, ловя мячъ, бросая его и отбивая до истощенія силъ. Онъ былъ бы неоцнимъ въ пожарной команд; никто на свт такъ не любилъ качать воду, лазить по лстниц въ третій этажъ и выбрасывать изъ окна мебель. Впрочемъ, онъ былъ дома не только въ одной огненной стихіи, онъ былъ самъ по себ олицетворенное общество для поданія помощи утопающимъ, нчто въ род живого спасательнаго снаряда и одинъ въ своей жизни вытащилъ боле людей изъ воды, чмъ плимутская спасательная лодка или спасательный снарядъ капитана Манби. Вс эти качества, несмотря на его пьянство, длали Красноносаго Неда общимъ любимцемъ, и власти Модфога, вспоминая объ его многочисленныхъ услугахъ городскому населенію, дозволяли ему на свобод напиваться, не подвергая его за то ни штрафамъ, ни арестамъ. Полная безнаказанность была его удломъ, и онъ пользовался ею съ благодарностью.

Мы нарочно такъ обстоятельно описали характеръ и занятія Красноносаго Неда, потому что этимъ путемъ мы совершенно спокойно, безъ неприличнаго спха и непріятной для читателя неожиданности, перейдемъ къ сцен, разыгравшейся въ дом Николаса Тольромбля въ день его возвращенія съ семействомъ въ Модфогъ. Вечеромъ, въ буфетъ Таверны Барочниковъ, явился новый секретарь мэра, только что привезенный изъ Модфога, блдный, съ русыми баками, и спросилъ, тамъ ли прохлаждался Недъ Твиджеръ. Получивъ утвердительный отвтъ, онъ объявилъ, что Николасъ Тольромбль, эсквайръ, проситъ мистера Твиджера немедленно явиться къ нему, по частному и очень важному длу. Конечно, не въ интерес мистера Твиджера было оскорблять мэра, и потому онъ, слегка вздохнувъ, поднялся съ своего кресла у камина и послдовалъ за блднымъ секретаремъ до грязнымъ, мокрымъ модфогскимъ улицамъ.

Мистеръ Николасъ Тольромбль сидлъ въ маленькой комнат походившей скоре на пещеру, съ отверстіемъ на верху, чмъ на библіотеку, какъ онъ ее называлъ; почтенный мэръ чертилъ карандашемъ на большомъ лист бумаги планъ торжественной процессіи, когда секретарь ввелъ въ дверь Неда Твиджера.

— Ну, Твиджеръ, произнесъ снисходительно Николасъ Тольромбль.

Было время, когда Твиджеръ отвчалъ бы: «Ну, Никъ», но, эти дни давно прошли и онъ только молча поклонился.

— Я хочу начать сегодня, Твиджеръ, ваше обученіе, сказалъ новый мэръ.

— Обученіе чему, сэръ? спросилъ съ удивленіемъ Недъ.

— Тише, тише! Затворите дверь, мистеръ Дженингсъ. Посмотрите на это Твиджеръ.

Съ этими словами Николасъ Тольромбль отперъ шкафъ и обнаружилъ полный комплектъ мдныхъ военныхъ доспховъ громаднаго размра.

— Я хочу, чтобъ вы явились въ этой брон въ будущій понедльникъ, Твиджеръ, сказалъ мэръ.

— Богъ съ вами, сэръ, отвчалъ Недъ: — это все равно, что понести семидесяти фунтовую пушку или чугунный паровой котелъ.

— Пустяки, Твиджеръ, пустяки.

— Я никогда не выдержу такой тяжести, сэръ: она сдлаетъ изъ меня блюдо протертаго картофеля.

— Я вамъ говорю, Твиджеръ, что это вздоръ. Я видлъ въ Лондон человка въ такихъ доспхахъ, а онъ далеко не такой молодецъ, какъ вы.

— Право, благоразумне надть на себя футляръ отъ недльныхъ часовъ, чмъ эту громаду, произнесъ Твиджеръ, смотря со страхомъ на мдные доспхи.

— Это очень легко, замтилъ мэръ.

— Чистый пустякъ, прибавилъ его секретарь.

— Да, когда привыкъ, отвчалъ Недъ.

— Такъ вы привыкайте по маленьку, сказалъ Николасъ Тольромбль:- надньте сегодня одну штуку, завтра дв и такъ дале. Мистеръ Дженингсъ, дайте Твиджеру стаканъ рому. Попробуйте только латы, Твиджеръ. Дайте ему еще стаканъ. Помогите мн, мистеръ Джениигсъ, надть на него латы. Стойте тихо, Твиджеръ. Ну, вотъ не правда ли, это не такъ тяжело, какъ кажется.

Твиджеръ былъ здоровенный, сильный человкъ и, немного пошатавшись, онъ вскор ухитрился стоять въ латахъ и даже ходить въ нихъ посл третьяго стакана рома. Потомъ онъ прибавилъ мдныя рукавицы, но когда надлъ шлемъ, то упалъ навзничь. Это неожиданное обстоятельство Николасъ Тольроыбль объяснилъ тмъ, что онъ не надлъ соотвтствующей тяжести на ноги.

— Явитесь въ понедльникъ въ этомъ наряд и ведите себя прилично, сказалъ мэръ: — а я васъ озолочу.

— Я постараюсь сдлать все, что могу для васъ, сэръ, отвчалъ Твиджеръ.

— Это надо сохранить въ самой строжайшей тайн.

— Конечно, сэръ.

— И вы должны быть въ понедльникъ трезвы, совершенно трезвы.

Твиджеръ торжественно поклялся, что онъ будетъ трезвъ какъ судья, и Николасъ Тольромбль удовольствовался этой клятвой, хотя, еслибъ мы были на его мст, то потребовали бы другого общанія, такъ какъ, посщая судебныя засданія въ Модфог, мы не разъ видли, по вечерамъ. судей въ такомъ положеніи, которое ясно свидтельствовало, что они хорошо пообдали. Впрочемъ, это вовсе не идетъ къ длу.

Въ слдующіе три дня, Недъ Твиджеръ былъ запертъ въ маленькой комнат, съ просвтомъ въ потолк, и энергично работалъ надъ своимъ обученіемъ носить военные доспхи. Съ каждымъ новымъ предметомъ, который онъ выносилъ, стоя прямо, онъ получалъ стаканъ рома и, наконецъ, посл нсколькихъ легкихъ и сильныхъ удушій, онъ умудрился ходить по комнат какъ пьяная фигура рыцаря изъ Вестммистерскаго аббатства.

При этомъ зрлищ, Николасъ Тольромбль былъ счастливйшій человкъ на свт, а его жена счастливйшая женщина. Какой спектакль они зададутъ модфогскому населенію! Живой человкъ въ мдной брони! Да вс съ ума сойдутъ отъ изумленія.

Посл долгихъ ожиданій, понедльникъ насталъ.

Еслибъ нарочно заказать погоду, то она не могла бы быть благопріятне. Никогда, въ день процессіи лорда мэра въ Лондон, не бывало такого тумана, какъ въ Модфог въ это памятное утро. Онъ тихо поднялся съ зеленоватой, стоячей воды при первыхъ лучахъ разсвта и, достигнувъ до высоты фонарныхъ столбовъ, застрялъ съ лнивымъ, соннымъ упорствомъ, котораго не побороть было и солнцу, вставшему съ красными глазами, словно посл ночной оргіи. Густая, сырая мгла окутывала городъ густой дымкой. Все было темно и мрачно. Верхи церквей временно простились съ нижнимъ міромъ и каждый предметъ меньшаго значенія — дома, деревья, барки надли трауръ.

На церковныхъ часахъ пробило два. Въ палисадник Модфогъ-Голла раздались слабые звуки надтреснутой трубы, словно какой-нибудь чахоточный больной случайно въ нее кашлянулъ. Ворота широко растворились и изъ нихъ выхала на блой лошади сахарно-молочнаго цвта фигура, долженствовавшая изображать герольда, но походившая гораздо боле на карточнаго валета верхомъ. Это былъ клоунъ изъ цирка, постоянно прізжавшаго въ Модфогъ въ это время года и нарочно нанятый мэромъ для этого торжественнаго случая. Ученый конь выступалъ по всмъ правиламъ высшей школы, неся высоко голову, присдая на заднія ноги и выдлывая артистическія штуки передними, что должно было бы возбудить восторгъ въ сердцахъ разумной толпы. Но толпа въ Модфог никогда не была разумной и, по всей вроятности, никогда ею не будетъ. Вмсто того, чтобы разогнать туманъ своими радостными криками, какъ разсчитывалъ Николасъ Тольромбль, эта неразумная толпа, узнавъ въ герольд клоуна, подняла недовольный ропотъ, выражая полное неодобреніе странной мысли посадить клоуна на лошадь, какъ обыкновеннаго гражданина. Еслибы онъ стоялъ на сдл ногами къ верху или прыгалъ бы въ обручь, или даже просто стоялъ бы на одной ног, засунувъ другую въ ротъ, то восторгъ былъ бы всеобщій, но спеціалисту гаэру сидть просто въ сдл, положивъ ноги въ стремена, было слишкомъ глупой, оскорбительной шуткой. Такимъ образомъ, герольдъ потерплъ полное фіаско и безславно гарцовалъ подъ энергичные свистки зрителей.