Общество Джейн Остен

Общим знаменателем для всех этих авторов была их связь с Остен, о которой он предусмотрительно разузнал побольше после их первой встречи у бассейна, и захватанной копии ее «Нортенгерского аббатства», увиденной в загорелых руках Мими. Впоследствии она рассказывала ему, как в детстве папа читал ей ее книги, о своем путешествии в английский городок, где она «шла по стопам писательницы» (тогда он подумал, что она не только горячая штучка, но и не в ладах с головой), и о том, что мечтает снять фильм по книге «Разум и чувства».

Он слушал ее с несвойственным ему терпением, так как хотел понять, являлась ли Джейн Остен ключом к тому, чтобы затащить Мими Харрисон в постель. После всех ужинов, коктейльных вечеринок и красных ковровых дорожек мигрень мучила его каждый раз, когда он провожал ее до двери. С одной стороны, она уже не была желторотым цыпленком – кассовые сборы ее фильмов были весьма красноречивыми, и все эти игры начинали казаться ему бессмысленными, что еще хуже – не приносили ощутимого результата. С другой стороны, он знал, что тоже небезынтересен ей.

Ему не приходило в голову, что Мими все еще борется с влечением к нему лишь благодаря собственному благоразумию.

В Голливуде он быстро понял, что нет вернее способа переспать с ведущей актрисой, чем дать ей главную роль. Джек не обращал внимания на недавнюю адаптацию «Гордости и предубеждения» с Лоуренсом Оливье и Грир Гарсон, но сейчас, когда она сошла с экранов, он вспомнил о «Разуме и чувствах», мечте Мими. Ему нравился сюжет с тремя сестрами моложе двадцати (мысленно он уже подбирал актрис на их роли), и он одобрял склонность Уиллоуби к соблазнению девиц, рожденных вне брака. Он полагал, что у этой истории есть своя подоплека, на которую можно будет сослаться, чтобы пренебречь Кодексом [1] . Чем больше он узнавал об Остен от Мими, тем больше впечатлялся тем, что писала она преимущественно о дурных свойствах характера. Насколько он знал, в ее романах почти не было персонажей без каких-либо пороков. Все они ошибались, влюблялись в подлецов, подвергая сомнению настоящую честность. Ему это определенно нравилось.

1

Кодекс Хейса – этический кодекс Голливуда по производству фильмов 1930–1967 гг.

Разумеется, ни одной книги он так и не прочитал, но один из его знакомых сценаристов – беспутный писатель, обитавший в семнадцатом бунгало на съемочной площадке, работал над адаптациями. И пока что Джек был ими доволен.

Мими же была от них не в восторге.

– Появление Уиллоуби, узнавшего, что Марианна при смерти, меня никогда не трогало. Во всех ее книгах лишь одна эта сцена казалась мне фальшивой. Уиллоуби ни до кого нет дела, он думает только о себе, и если он и навещает Марианну, то лишь из чувства вины. Но ему оно чуждо. Зачем вообще он едет к ней среди ночи, требуя, чтобы Элинор его выслушала? Откуда эти переживания?

Они расположились друг напротив друга в креслах, в просторном офисе Джека, в пятом бунгало на границе территории киностудии. За окном фасада росли огромные кусты розовых гортензий и белый штакетник, за которым была Главная улица, появлявшаяся в каждой серии киномюзикла «Давай устроим сцену», который сейчас штамповала студия. Мими продолжала свои пространные рассуждения об Уиллоуби, и Джеку начинало казаться, что она отождествляет его с ним, и его задевало то, насколько она его недооценивала. Да, пусть он и невежа, зато он сам себе хозяин, и в конце концов она все равно достанется ему.

Сцена, описанная ею, ему тоже не нравилась, но по другим причинам. Следуя тому, что сказала Мими, и написанному в сценарии, Уиллоуби вел себя как неудачник, но, несмотря на это, получил все, чего хотел. От него забеременела несовершеннолетняя, заманил другую девушку для встречи в пустом доме наедине… женился на наследнице состояния.

Если бы Джек Леонард сумел добиться от Мими хотя бы половины того, на что рассчитывал, он стал бы счастливым.

– А не в том ли суть сцены, чтобы показать, что Марианна ошибалась не в том, что Уиллоуби любит ее, а в том, что ради любви он способен на все? Что, если на самом деле речь о ней?

Джек повторял заученные слова сценариста, услышанные на одной из недавних встреч с сопродюсерами – один из них упоминал о том же, что и Мими.

Но Мими упорствовала.

– Читатель и так об этом знает. Думаю, это оплошность Остен, и на самом деле ее заботила судьба Уиллоуби. Да и Генри Кроуфорд ей тоже нравился.

Джек непонимающе уставился на нее.

– Генри Кроуфорд из «Мэнсфилд-парк», помнишь? Мне кажется, отчасти она желала, чтобы мы могли их простить или хотя бы пожалели. Должно быть, виной тому ее религиозность и чистосердечие – господи, да та же Фанни Прайс просто эталон. Но если Уиллоуби на самом деле ищет искупления…

– Чего ищет?

Она не верила своим ушам. Джек заявлял, что закончил один из университетов Лиги Плюща, но уже не в первый раз она в этом сомневалась.

– Искупления. Отпущения грехов, прощения.

Джек опустошил бокал виски, который баюкал в руках.

– Ну да, ну да. Точно. Так вот, – беззаботно продолжал он, – я тут подумал взять Анжелу Каммингс на роль Марианны. Монти мне говорил, что в паре вы отлично работаете.

Мими не удивилась, услышав имя восходящей голливудской звезды, штурмовавшей киноэкраны после недолгой карьеры модели на Восточном побережье. Но причин для зависти у нее не было – она всегда готова была поддержать партнера на площадке, не раз вступалась за Мими перед режиссером Терри Тремонтом на съемках вестерна под палящим солнцем невадской пустыни. Втайне Мими восхищалась ее целеустремленностью – та всегда добивалась цели, какой бы недостижимой та ни казалась. Кроме того, только Мими знала об интрижке, которую та крутила с Тремонтом, одновременно встречаясь с женатым актером второго плана из ее нового фильма. В сравнении с этой двадцатилетней ветреницей со всеми ее любовниками отношения со скандально известным Джеком казались вполне целомудренными.

– Анжела достаточно молода, – наконец ответила Мими. – И мне она нравится, с ней легко работать. Она не относится ко всему этому слишком серьезно.

Джек смотрел на нее с чувством внезапного облегчения.

– Слушай, у меня в пять встреча в «Беверли-Хиллз» с Гарольдом, надо поговорить об Элеанор и ее «жидкой диете». Может, продолжим разговор после, за ужином?

– Опять эти встречи в отелях. Со мной хотел увидеться Монти в «Шато Мармонт», обсудить промо-тур к «Я больше никогда не буду петь».

– Ты с ним поосторожнее. Свой хер в штанах не держит, машет им везде как флагом.

– Джек, опять эти словечки.

– Эти словечки – наименьшая из твоих возможных проблем.

– Я справлюсь.

– Знаю, что справишься, – согласился Джек, хотя хотел бы, чтобы это было не так. Чтобы в ее непробиваемой броне нашлась хоть одна брешь, через которую он мог бы пробиться. С этими дипломированными благовоспитанными девицами было непросто – сопротивлялись, устраивали проверки, рассчитывая на выгоду для себя, а без нее не уступали ни дюйма.

Пусть Джек и не был начитан, но ему хватало смекалки, чтобы понять, что все, что он мог дать Мими – деньги и власть, в особенности деньги, – она могла получить и сама. Он не привык к чувству собственной ненужности, а потому так рьяно ухватился за идею снять фильм по роману Джейн Остен. Он ощущал себя шахматистом, который не просто проигрывал партию – его фигуры единым махом смели с доски. Мими даже не позволяла просто целовать себя, не говоря уже о поцелуях взасос. Да, держалась она с поразительным упорством.