Общество самоубийц

— Лия, подожди!

За ней по лестнице бежала Анья. У Лии невольно стало теплее на душе, оттого что это именно она и что в ее голосе слышится тревога. На мгновение Лии захотелось, чтобы Анья ее обняла, чтобы они вместе повозмущались поведением Джорджа. Захотелось рассказать о тех темных моментах детства, о которых она еще не упоминала. Лия верила, Анья ее поймет. Она вспомнила, как шумела в ушах хлорированная вода бассейна, как мышцы приятно гудели после заплыва.

Анья подходила все ближе, и теперь в памяти Лии всплыли зловещие джазовые диссонансы и запах жареного мяса животных. А написанное на лице Аньи беспокойство напомнило ей, с каким выражением та — глава преступного Общества — слушала Лииного отца…

— Чего ты хочешь? — спросила Лия.

Анья пожала плечами. Свитер был ей великоват, и его обвисшие плечи болтались, словно крылья.

— Я хотела просто проверить, все ли с тобой в порядке, — сказала она. — Джордж бывает… ну, у него свои проблемы, понимаешь? Не бери в голову.

Лия не ответила. Анья коснулась ее локтя.

— У всех есть свои Судьбоносные дни, как он это называет, — она еле заметно улыбнулась.

«Ей не понять», — подумала Лия. Анье не понять, что с Лией все не так, как с ней самой, как с ними со всеми. Почти девяносто лет — до этого дня — никто не вспоминал о неприятности. Официальных записей об этом происшествии не существовало.

В том, что случилось в больнице, обвинили Кайто. У него, с его лишним весом и бунтарским образом жизни, и так была репутация человека не вполне жизнелюбивого. Конечно, отсутствие должного внимания к собственному телу — только один из признаков антисанкционного поведения, но почему бы не присовокупить другие составляющие? Ведь несчастный и разочарованный в жизни взрослый — совсем не то же самое, что милый ребенок, у которого вся жизнь впереди. Все поверили в эту ложь — да и как было не поверить? Пусть двенадцатилетняя Лия и успела продемонстрировать склонность к насилию, но разве могла она оказаться достаточно психически нездоровой и достаточно хладнокровной, чтобы попытаться отключить жертву травмы мозга от систем жизнеобеспечения? Нет, это явно дело рук тайного антисанкционника, который намеревается подорвать систему. Даже Уджу в это поверила, а если и не поверила, то ни разу вслух не усомнилась в такой трактовке всей истории.

Когда Кайто, выпущенный под залог, исчез, никто не удивился. Уджу так было даже проще — она использовала свои связи в «Глобал Талант», чтобы Кайто приписали все случившееся, даже неприятность в школе. Она объясняла всем, кого это касалось, что Лия впечатлительная девочка, выросшая в одном доме с плохо адаптированным, но горячо любимым отцом-антисанкционником. Все беды оттуда. Министерство сочло эти объяснения достаточно убедительными, и безупречное личное дело Лии осталось незапятнанным. Она являлась первоочередным кандидатом на Третью волну, на бессмертие.

Во всяком случае, так было до недавнего момента, поправила сама себя Лия.

— На прошлой неделе ты не приходила, а я хотела тебя поблагодарить за то, что ты разрешила мне переночевать и поделилась со мной своей музыкой, — сказала Анья.

И Лия внезапно поняла, что Анья не видела ее на той вечеринке. Она не догадывается, что Лия знает о ее высоком положении в антисанкционном Обществе, и не имеет представления, что высокий сутулый человек в поношенном блейзере — отец Лии.

Анья просто не понимает, что Лия не такая, как она, снова подумала Лия. И тут ей в голову пришла идея.

— Да все у меня в порядке, — сказала Лия. — Я просто… Я не понимаю, чего от меня хотят.

Анья кивнула, все еще придерживая Лию за локоть.

— Я вот тут подумала, — произнесла Лия драматическим полушепотом. — Я недавно видела одно из этих видео, ну знаешь, антисанкционных. Как там они себя называют — Общество?

Выражение лица Аньи не изменилось, но Лия почувствовала, что пальцы ее напряглись.

— Хотелось бы мне с ними как-то связаться, — продолжила она, чувствуя, как сердце стучит в груди.

— Зачем? — спросила Анья. Ее лицо не выражало ничего, кроме чистого интереса, и смотрела она на Лию так же внимательно, как на своих собеседников на вечеринке.

Лия пожала плечами, как минуту назад это сделала Анья.

— Да не знаю. Может, это глупо, но… — она сделала паузу. — Может, хоть они меня поймут.

Анья долго рассматривала ее лицо. Лия старалась не проявлять никаких эмоций, но ладони у нее вспотели, а сердце билось о грудную клетку. Уж конечно, Анья ее раскусит, думала она.

Наконец Анья прокашлялась и сказала негромко:

— Не стоит об этом здесь.

Она пошарила в большой сумке, висевшей у нее на плече, огляделась, снова повернулась к Лии и сунула ей что-то в ладонь.

— Если захочется поговорить, я к твоим услугам. Хочу отплатить за одолжение.

Сверху донеслось приглушенное хлопанье.

— Мне пора, — нахмурила брови Анья. — Я им скажу, что не сумела догнать тебя на улице.

Лия кивнула, сжимая в пальцах карточку, которую дала ей Анья.

— Спасибо, — ответила она.

Анья улыбнулась, и на мгновение глаза у нее засветились, а бледные щеки слегка порозовели. Лия почувствовала себя почти виноватой.

Глава двадцать пятая

В здании было как минимум пятьдесят этажей — вполне нормальная высота. Но его стальной каркас выглядел серым и тусклым, а окна имели фиолетовый оттенок из-за низкоуровневой защиты от ультрафиолетового излучения. Находилась многоэтажка в той части города, которую когда-то рекламировали как новый центр на границе между Внутренними и Внешними округами. Сроки жизни тогда только начинали расти, фармацевтический бум был в разгаре, и жилья для людей — и представителей новых поколений, и тех долгоживущих, кто отказывался уходить в отставку, что позволяло компаниям медтехнологической отрасли воспользоваться накопившимися демографическими дивидендами, — требовалось все больше. Район, постепенно захватывая приморские территории, активно разрастался, а инфраструктура за темпами строительства не поспевала. Вскоре автомобилей на дорогах стало даже больше, чем раньше, и большую часть суток они ползли в исполинских пробках со скоростью меньше десяти километров в час. Стало ясно, что ходить пешком удобнее и быстрее — тем более что метрополитену пришлось нанимать специальный персонал, которому вменялось в обязанность запихивать пассажиров в переполненные поезда, не вмещавшие всех желающих.

В итоге проект признали величайшей в истории ошибкой городского планирования, но, как водится, слишком поздно. Снести небоскребы, чтобы расширить дороги, было невозможно, а для любой серьезной реконструкции метро пришлось бы закрывать целые ветки, что грозило глобальным транспортным коллапсом.

Таким образом, ходьба стала естественным способом передвижения, а здания в Центральных округах сделались выше. В новом центре — теперь так его называли в насмешку — дела шли неплохо, хотя все понимали, что дальше наращивать небоскребы по четыре сотни этажей просто невозможно. Тем не менее авторы амбициозных проектов градостроения не сдавались.

Лия всегда думала, что основные отделы Министерства находятся в здании вроде того, в каком расположен ее офис — в каком-нибудь прозрачном небоскребе в Первом или Втором округе. Но ей дали вот этот адрес.

За стойкой приема посетителей сидела безупречно одетая брюнетка с напряженным лицом. В огромном вестибюле, где пол был покрыт ламинатом под мрамор, а стулья — пластиковыми, ее идеально отглаженные брюки казались не к месту. Когда появилась Лия, брюнетка оживилась и расправила плечи.