Общество сознания Ч

– Больше всего на свете люблю неправдоподобное, - заерзала на своем стуле Элла. Кроме кресла и двух стульев, больше здесь сидеть было не на чем. Они что, всегда только одного гостя приглашают к себе или у соседей одалживают сиденья?

– Да, представьте себе. У этого майора служил солдат по фамилии Ермолов. И вот, как на грех, попадает он в плен к чеченам. Ну, думает, - Белокуров издал языком щелчок пинг-понгового шарика, - крышка!

– Бедолага!
– сочувственно покачал головой Василий.

– Напрасно вы его жалеете, - усмехнулся Белокуров.

– Что, неужто они его не разорвали на части?
– удивился Василий.

– Поначалу, конечно, хотели, - ответил гость.
– Как увидели: «Аллах кирим! Сам Ермолов к ним в лапы!» Хотели на мелкие кусочки разрезать. Но тут вдруг один из них умнее оказался и не дал его на растерзание, а повел к полевому командиру и продал ему за двести долларов. Тот, в свою очередь, перепродал командиру посолиднее, уже за две тысячи. Этот солидный стал готовить Ермолова для перепродажи, кормил его хорошо, не давал в обиду. Хотя руки у него чесались: какая слава-то, своими руками расстрелять Ермолова! Но выгода все же перевесила. Через месяц сыскался хороший покупатель, взял у него Ермолова за двадцать пять тысяч долларов, две букеровских премии. Этот тоже хотел зарезать бедолагу, как вы выразились. Но и у него денежный интерес оказался выше ичкерских амбиций. Другой герой, один из тех, кто носит у них там медаль «За взятие роддома в Буденновске», перекупил Ермолова за сорок тысяч и тоже хотел публично казнить. Каков гром на весь Кавказ! Шамиль зарезал Ермолова! Но тут вдруг этот солдат обнаруживает неслыханную смекалку и предлагает иное. Не казнь, а обращение Ермолова в мусульманство. Еще громче! Шамиль обрезал Ермолова в ислам!

– Ничего себе!
– покачал головой Василий.

– Да что ты его слушаешь!
– воскликнула Элла.
– Ведь это же Белокуров! Он все выдумал. Если б и впрямь такая история приключилась, давно бы телевизор нам все уши прожужжал.

– Выдумали?
– спросил Василий.

– Выдумал!
– махнул рукой Белокуров.
– Наливай!

– Страшный человек!
– прорычала Элла, беря за талию бутылку.

Они выпили еще. Потом еще. Вечер продолжал радовать Белокурова, и он не спешил звонить домой, хотя и видел, что для постящегося Василия наблюдать в своем доме гульбу - мука.

– Завтра обещаю ни водчинки, ни ветчинки, - говорил гость, закусывая кислой капустой.
– Вообще голодать буду. И впрямь хамство - накануне Пасхи…

– Оттого-то мы и погибаем, - тихо вздохнул Василий.
– Но вы не думайте, Борис, это я не в упрек. Сам не так давно начал строго соблюдать посты. Четвертый год только.

– А завтра он уезжает к своему духовнику, отцу Василию Перепелкину, - сообщила Элла.
– Слыхали о таком?

– Читал где-то, - стал припоминать Белокуров.
– Это который, кажется, где-то в Ярославской области в селе храм восстанавливает?

– Нет, в Ярославской - отец Сергий Вишневский, я у него тоже бываю иногда, - сказал Василий.
– Отец Василий по его примеру покинул московскую благополучную церковь и уехал на землю предков, поселился в погубленном приходе между Тверью и Торжком. Хорошо у него. Если хотите, вместе поедем.

– Поедем, - тотчас искренне согласился Белокуров.
– Только я завтра еще должен оттарабанить в своем колледже. Я мировую историю преподаю австралопитекам в Первом московском бизнес-колледже имени Рокфеллера. А в субботу - готов ехать.

– Нет, я завтра должен, а вы приезжайте в субботу. Я вам сейчас подробный путеводитель составлю.

Василий переместился за письменный стол и начал чертить план поездки к отцу Василию. Белокуров положил свою руку поверх руки Эллы и сказал, сам наливая себе и ей водку:

– Стало быть, вы Эллада, а он над вами - василевс?

– Я, кстати, два года назад по велению этого василевса крестилась, приняла имя Елизаветы, вот моя святая.
– Она показала Белокурову маленькую иконку алапаевской мученицы Елизаветы Федоровны.

Василий закончил составление путеводителя, передал его Белокурову и завел магнитофон, из которого потекли звуки старых русских военных маршей.

– Жаль, что нельзя танцевать, - вздохнул гость. Ему страшно хотелось покружиться в танце с Эллой, но он понимал, что уже достаточно испытывал православное терпение хозяина дома.

Но если не танцевать, то хоть подурачиться немного.

– А я умею с закрытыми глазами угадывать цвета предметов, - объявил он увлекательно.

– В этом можно не сомневаться, - сказала Элла.

– Нет, я серьезно… То есть…

– Ага! Ага!

– Ну как по-русски сказать «серьезно»?

– Ну… Не шуча. Без шуток.

– По правде, взаправду… А давайте у Даля посмотрим.

– Не тормошите Владимира Ивановича. Лучше давайте проверим мой феномен… Тьфу ты! Мой хромомен. Вот я закрываю глаза. Только мне нужно при этом держать руку испытателя. Разрешите, Эллада, я буду держать вас за руку? Вот так. Теперь прошу.

Он закрыл глаза и увидел красное. Ну конечно, первым делом обязательно возьмут красное.

– Какого цвета это?
– прозвучал голос Эллы.

– Кррасного!
– прорычал Белокуров.

Он открыл глаза и увидел в пальцах у Эллы маринованный помидорчик.

– Еще!

– Сколько угодно.

Теперь, закрыв глаза, он увидел зеленое. Не иначе на сей раз - огурчик.

– Зелень.

Открыл глаза и увидел в руке у Эллы шляпку соленого гриба, повернутую к нему зеленой изнанкой-бухтармой.

– Это похлеще, чем издание «Бестии», - засмеялась Элла.
– А еще?

– Пожалуйста.

На сей раз был угадан белый цвет скатерти. Затем - оранжевая шкурка мандарина. Пятым испытанием был фиолетовый цвет графинного стекла.

– Не люблю фиолетовый!
– сказал Белокуров с закрытыми глазами.

– Ну вот, а врали, что любите все цвета радуги.

Бросив взгляд на Василия, Белокуров заметил, что тот сердится, хочет поговорить о чем-то важном, а тут - баловство.

– Вообще-то хватит мне вас дурачить, - вздохнул гость.
– У меня в веках просверлены малюсенькие дырочки, сквозь них-то я и вижу. Это я еще в детстве себе просверлил, чтобы подглядывать, как девчонки на пляже переодеваются.

– А почему же тогда только цвет? Разве очертания предметов вы не можете угадать?
– спросил Василий.

– С возрастом дырочки подзаросли, и с очертаниями предметов трудно. Я же вижу только крошечный участок угадываемого.

– Еще что-нибудь угадайте!
– взмолилась Элла.

– Черный!
– сказал Белокуров, не закрывая глаз.

– Точно! Я как раз хотела показать на свое платье. Значит, вы все-таки не подглядываете, а угадываете.

– А что это, все шли русские марши, и вдруг - «Дойчланд юбер аллес»?
– удивился Белокуров, прислушиваясь.