Обучение Элис Уэллс

— Верно. Так, значит, поцелуи. Это у нас был легкий поцелуй, не дружеский. Друзья целуются в щеки, — он быстро чмокает меня в щеку для наглядности, — но и не страстный. Скорее, что-то между. Назовем его «поцелуй парочки».

— Было приятно, — улыбаюсь я.

Раник вспыхивает, но силой воли держит марку.

— Я рад. Боялся, что ты меня за это возненавидишь.

— Глупо ненавидеть тебя за уроки, — прагматично отвечаю я. — Ты меня обучаешь, а практика — отличный способ усвоить материал.

— Значит, я могу поцеловать тебя снова — прямо сейчас, — и ты не станешь возражать?

— Да. Пока будешь инструктировать.

Его ухмылка вдруг становится хитрой, буквально дьявольской. Раник медленно наклоняется, глядя на мои губы, и замирает в паре сантиметров от них. Я могу сосчитать каждую темную ресничку, каждую мимическую морщинку на его лице. Дыхание у него мятное и горячее, а шея ужасно сексуально напряжена. Он приоткрывает губы, и я резко подаюсь вперед. Раник тут же отстраняется и тихонько посмеивается.

— Так не пойдет, принцесса. Сбавь обороты. Тео может все неправильно понять и решить, что ты готова к большему.

Раник чуть придвигается ко мне. Он так близко, но в то же время так далеко. Я хмурюсь и нервно ерзаю, сгорая от желания снова ощутить тот магический разряд, вызванный поцелуем.

— О, ты такая милая, когда дуешься, — лишь громче смеется Раник.

У меня в голове слово «милая» производит эффект разорвавшейся бомбы. Милая? Еще никто меня так не называл — открыто и честно. Стервозной — да. Высокомерной — да. Фригидной — а как же. Милой? Никогда. Но Раник произнес это так искренне. Я быстро подаюсь вперед и, пока он не успел отстраниться, неопытно его целую. Задеваю зубами его нижнюю губу и уже думаю, что Раник в недовольстве остановит меня, но вместо этого слышу громкий стон. Это придает мне уверенности, и я кусаю чуть сильнее. Раник рычит в ответ и усиливает напор, с жаром и страстью лаская мои губы, затем проталкивает язык в рот и с пылом изучает каждый его уголок.

— Это… — выдыхает он между делом, — страстный поцелуй.

И не отрываясь от губ, накрывает меня своим телом. Его близость будоражит, чувства усиливаются, и я трепещу в предвкушении чего-то нового, но разгорающегося во мне на уровне инстинктов. Это куда лучше, чем просто фантазировать о Тео в постели. Удовольствие острее, ярче, реальнее. Когда Раник наконец отстраняется, мои губы горячо пульсируют. Он жадно окидывает меня взглядом, его золотисто-зеленые глаза заволакивает дымкой, совсем как у того парня в клубе. Только у Раника это в тысячу раз напряженнее, опаснее и отдает жгучим желанием. Он наклоняется, но дарит ожидаемый поцелуй, а утыкается лицом мне в шею и вдыхает мой запах. Не удержавшись, я начинаю хихикать.

— Прошу прощения, мистер Мейсон, но это тоже часть урока?

— Извини, просто ты пахнешь, как я. Моим шампунем.

— И тебе нравится это, потому что ты — нарцисс? — подшучиваю я.

— Мне это нравится, потому что… — Раник блаженно выдыхает мне в ухо, — мысль о том, что на тебе останется мой запах…

Он обрывает фразу на полуслове и, резко скатившись с меня, садится. Затем прочищает горло и взволнованно встает с кровати. Эта внезапная перемена в нем — от непринужденной легкости до скованности и напряжения — выглядит странной и неестественной. Словно вымученной.

— На сегодня все, — сдавленно произносит Раник. — Ты только что испытала невинный поцелуй, поцелуй парочки и страстный поцелуй. Вот и вся разница между ними. Урок окончен. Давай я отвезу тебя домой.

Я почему-то ощущаю острый укол разочарования, но быстренько подавляю его и встряхиваюсь. Сейчас не время отвлекаться и отдаваться сантиментам. По дороге к машине Раника я бережно укладываю в памяти новоприобретенный опыт.

— Когда мне поцеловать Тео? — спрашиваю я, когда мы выезжаем с парковки. — Или надо ждать, пока он сам меня поцелует?

— А чего хочешь ты? — отвечает Раник вопросом на вопрос. — Большинство девушек мечтают, чтобы парни целовали первыми.

— Мне плевать, кто сделает это первым, лишь бы меня поцеловали.

Раник звонко смеется.

— Практична, как всегда. — Затем искоса поглядывает на меня. — Так тебе теперь нравится целоваться или как?

— Да. Это очень увлекательно и весело. Хотелось бы повторить. И как можно скорее.

— Ты всегда можешь позвонить мне. Будем считать это дополнительными занятиями или типа того. Дополнительными заданиями для улучшения оценки.

Когда мы подъезжаем к общежитию, Раник помогает мне вылезти из машины.

— Что ж, я закину тебе домашку в ближайшие дни. Тогда скоро увидимся?

— Да. Спасибо тебе за все. За завтрак, уроки…

И за поцелуй. Точнее множество поцелуев. За столько прекрасных поцелуев.

Но вслух я этого не произношу. Между нами повисает странная напряженная тишина. Раник засовывает руки в карманы и криво улыбается.

— Пф, пустяки. Я просто выполняю свою учительскую работу, так ведь?

Киваю в ответ, и он уходит. Но уже вскоре — шагов в пяти от ближайшего дерева — к нему подбегает девушка с короткими темно-рыжими волосами и, хихикая, виснет у него на руке. Он шлепает ее по заднице, отчего она смеется только громче. В глубине души у меня разгорается незнакомая ярость, но я подавляю ее. Раник — это прежде всего Раник, а уже потом мой учитель. Он всегда будет плейбоем. Если мы сегодня поцеловались, это вовсе не значит, что теперь он мой парень. От этой мысли меня пробирает на смех. Раник? Чей-то парень? Да никогда в жизни. Может, любовник или друг с привилегиями. Но точно не постоянный парень. Постоянный парень и Раник — это два противоположных понятия.

И все же, хоть я и осознаю, что он мне ничем не обязан, злость во мне не утихает. Рассеивается она, только когда я захожу в библиотеку и вижу Тео. Он изучает геометрическую акустику за столом, выражение на его красивом лице такое серьезное. И под шепот сердца в моей голове тут же зарождаются фантазии: Тео целует меня, как Раник. Я со своим учебником взволнованно усаживаюсь напротив и бормочу:

— Привет.

Тео поднимает голову и улыбается.

— Как дела, Элис? Милая… смена стиля.

Я смотрю на свою футболку с черепом и рваные джинсовые шорты и заливаюсь краской.

— Подруга одолжила. На время.

— О боже, что это?

Он указывает на мои забинтованные руки, и я смущенно пожимаю плечами.

— Я упала и содрала кожу.

На его лице вспыхивает тревога.

— Выглядит пугающе. Тебе следует быть осторожнее.

Я тереблю бинты. От его заботы и участия у меня в груди разливается тепло. Мой взгляд падает на его губы, я делаю глубокий вдох и, собрав всю волю в кулак, решаюсь сделать первый шаг. Наклоняюсь вперед…