Обвиняемый

– Где? В чем дело?.. Ну да, так у нас заведено… Стоимость лечения указана отдельно, а стоимость пребывания в больничной палате – рядом, в отдельной колонке… Да, именно таковы расценки на сегодняшний день…

– Скажите, а вот этот? – Профессор катал желваки, со свистом выпускал воздух из носа, тыкал пальцем в своего соседа. – У этого любителя быстрой езды – в отдельной колонке – то же самое? Или мне – особая честь?..

– У всех то же самое… Но ведь никто ничего не платит, – лепетала испуганная девица. – У вас – своя страховка, у него – своя, и обе полностью покрывают пребывание в больнице первые три дня.

– Но я не хочу! Я не хочу, чтобы кто-то – пусть даже Рокфеллер, или Онасис, или Билл Гейтс – или мой университет – платил вам за ночь в этой каморке столько, сколько стоит пятикомнатный люкс в отеле?Валдорф-Астория?!

Да, ученым свойственна рассеянность, отстраненность, мечтательность, порой неосведомленность о самых простых реалиях повседневной жизни. Но кто дал им право реагировать столь бурно и непредсказуемо на обыденное столкновение с прейскурантом? Да еще вовлекать в это своих студентов и аспирантов! Которые с веселой готовностью примчались по звонку своего профессора, притащили к дверям больницы арендованное кресло-каталку. Помогли профессору усесться в нем прямо в больничной пижаме и халате. И все посетители больницы должны были проходить мимо. А когда слетелись корреспонденты, студенты выстроились вокруг кресла кольцом и маршировали, неся над головой жирнобуквенные плакаты:

?Долой медицинский грабеж!?

?Врачей – на зарплату!?

?Медицинское обслуживание – ДА! Медицинское страхование – НЕТ!?

?День в госпитале – не дороже ночи в мотеле!?

Кровоточащие пятна на груди профессора выглядели очень эффектно крупным планом на телевизионных экранах.

Администрации больницы не оставалось ничего другого, как призвать полицию. Оля забрала мужа прямо из участка и отвезла домой. Там его уже ждала вызванная из соседнего штата теща Лейда.

Она заставила его снять пижамную куртку. Уложила на кушетку. Обмыла грудь теплой водой. И начала то ли причитать, то ли напевать непонятные слова, то повышая, то понижая тон, меняя ритм, опускаясь до шепота, взлетая вверх громкой жалобой. Кровь выступала все медленнее, темнела, засыхала корочкой. Оля стояла за матерью, с гордостью гладила ее по плечам.

– Да, в России, до эмиграции, я много лет занималась народными заговорами, – рассказывала потом Лейда. – Это древнее искусство, известное до сих пор и русским староверам, и уральским шаманам, и буддийским монахам. В Америке мне не разрешили открыто применять его, практикуюсь только на родных и друзьях. Но, видимо, не забыла…

Десятилетняя Кристина смотрела на происходящее со смесью восторга и ужаса.

– А ты не помнишь, с чего у тебя началось кровотечение? – спросила Лейда. – Ядовитая ива или ядовитый дуб отпадают, в октябре они уже безвредны. Не было ли какого-нибудь болезненного впечатления? Какой-нибудь сцены с кровью и насилием?

И тут он вспомнил. Именно что было – накануне вечером! Они с Олей смотрели какой-то фильм по телевизору. И там была сцена расстрела молодой женщины – в свирепой стране Таиланд, за наркотики. Наслушавшись разговоров о гуманизме, таиландцы стали оберегать своих палачей от тягостных впечатлений. Осужденная была привязана к столбу и скрыта от пулеметчика подвешенной простыней. На простыне – аккуратно нарисованное красным сердечко. Именно в него стрелявший должен был выпустить очередь. Потом врач выглянул из-за простыни и поздравил молодого солдата с успешным выполнением боевого задания.

Ночью лицо женщины проплывало у Грегори перед глазами, красное сердечко светилось на лбу, как знак касты. Кровоточащие пятна появились наутро как раз напротив сердца. Лейда припомнила похожие случаи: загипнотизированному прикладывают к руке холодную металлическую линейку, но гипнотизер говорит, что она горячая, и нате вам – на коже вспыхивает настоящий ожог. Полезли в энциклопедию на слово?стигмат?. Узнали, что после святого Франциска Католической церковью было зарегистрировано еще около трехсот случаев появления у разных людей кровоточащих пятен на месте ран Христовых. Из этих страдальцев шестьдесят были объявлены святыми.

– Павлик в отъезде, я застелила кушетку в его кабинете, – говорила Лейда. – Сними рубашку – надо взглянуть, нет ли пятен в других местах.

– Посмотри на спине – там у несчастного мистера Кравеца была вторая рана. А интересно: могу я подать в суд на телестудию? На всю их программу?Улики и обвинения?? За причинение мне тяжелого увечья?

– Нет, на спине чисто, но есть маленькое пятно и на шее тоже. Точнехонько там, где у погибшего должна была быть входная рана. Ну, ты и феномен! Если все это откроется, на тебя слетится стая ученых. Гематологи, психиатры, дерматологи… А потом и священники во главе с каким-нибудь папским нунцием!.. В два счета превратят тебя либо в подопытный экспонат, либо в персонаж для крестного хода.

Кабинет мужа Лейды был похож на маленький геологический музей. Уже в первый их приезд с Олей Павлик устроил им экскурсию. Какие-то названия застряли у Грегори в памяти. Лиловые кристаллы – это, кажется, аметист. Отшлифованный срез с зелеными разводами – малахит. Трудное слово натролит связалось с пучками блестящих игл, похожих на испуганных дикобразов. А как же называется этот красный камень, из которого добывают ртуть? Павлик помнил только русское название, имевшее смысл довольно нелепый:?варить кино?. В пестром ряду камней и кристаллов даже простой обломок антрацита, водруженный на лакированную деревянную подставку, чернел и переливался музейной загадочностью.

– Ляг на спину, прикрой глаза, – говорила Лейда. – Постарайся расслабиться, не думай о тревожном. Вспомни, например, как вы с Олей и Кристиной сидели у нас в саду и очищали от косточек черешню для варенья. Я тогда загляделась на вас из окна, даже всплакнула от умиления.

По прозрачным векам послушно поплыли солнечные пятна на траве того далекого дня, гора красных ягод в миске, золотые росчерки ненасытных пчел в воздухе. Голос Лейды стал невнятным, перешел на речитатив. Слова распадались на отдельные слоги, утрачивали связь, сплетались в негромкий напев, в котором было что-то и от колыбельной, и от частушки, и от марша – с настойчивым – неуловимо меняющимся – ритмом. Смысл заклинания был размыт, но каким-то образом – помимо слуха – достигал – нет, не сознания, но чего-то более глубинного, какой-то внетелесной его сердцевины. И эта сердцевина напрягалась в ответ, пыталась впитать неясный зов, передать его дальше, впрыснуть в бегущую по жилам кровь.

Видимо, он задремал в какой-то момент. Не знал, сколько времени прошло. Открыв глаза, увидел над собой лицо Лейды. Она подала ему ручное зеркало. Он увидел свой щетинистый подбородок – утром было не до бритья – и под ним – засохшую ссадину на горле.

Лейда капнула на нее какой-то мазью, прикрыла пластырем. Велела первую неделю не трогать бритвой это место.

Потом они сидели за столиком в кухне, вылавливали ложкой из кастрюли горячие пельмени.

– Про Илью, как всегда, ничего толком не знаю, – рассказывала Лейда, – Появится с женой и детьми раз в три месяца, перевернут все в доме вверх дном и исчезнут обратно, в свои секретные научно-исследовательские казармы. Но хочешь знать, куда унесло моего мужа? В мою родную Эстонию. Старый приятель развернул там свой бизнес, сумел найти вкладчиков и из Финляндии, и из Швеции. Искать затонувшие сокровища варягов – у многих глазки загорелись. Кто такие варяги? Те же викинги-норманны, только плыли на восток. По Балтике, по Ладоге, а потом по рекам: по Нарве, Волхову, Великой. И дальше пробирались аж до Волги, а по ней – и в Каспийское море или перетаскивали ладьи по суше до Дона, до Днепра и по ним – в Черноморье. Награбленное серебро и золото везли обратно в родные места. Павлик считает, что дно Балтийского моря должно быть усыпано затонувшими ладьями с сокровищами. Подводных ныряльщиков они нанимали во Флориде, а Павлик будет помогать им с картами рельефа морского дна. Они уже нашли кисет с персидскими монетами двенадцатого века около острова Сааремаа. Был большой шум в тамошних газетах. Меня тоже запрягли: прислали тома надгробных надписей, чтобы переводить со шведского на английский. Подвиги каждого морехода на надгробьях расписывались подробно. Павлик мечтает составить по ним хронологию и географию походов, даже получил под это грант от Тартуского университета. Что интересно: не найдено детских могил, относящихся к языческим временам. То ли дети были такие здоровые, что не умирали, то ли их за людей не считали. Вообще, народец был несентиментальный. Задушить раба или рабыню, чтобы положить их господину в могилу, – святое дело. Человеческие жертвы богу войны Одину. Причем с изысками: взрезали сзади грудную клетку, выворачивали наружу, а вслед за этим – и легкие. Называлось это?фигура орла?. Наверное, смотрелось как крылья.

– Лейда! Ты, наверное, хочешь, чтобы теперь у меня кровь хлынула из спины!

– Ой, прости, прости! Хороша целительница! Давай про другое. Про тебя. Как ты вообще? Ни Оля, ни Кристина не рассказывают, а мне про тебя не просто любопытно, а важно. Никак не могу перевести тебя в чужие. Так что? Есть новая дама?

– По-серьезному – никого. Старые не отпускают. Ни та ни другая. Запутался совсем.

– А что зеленый змий?

– Лейда, ты видела меня пьяным один раз за пять лет. И с тех пор зачислила в алкоголики.