Обвиняется в убийстве

Каллен: Да.

Маккрори: Я правильно говорю?

Каллен: Правильно, но…

Поговорив еще немного, Маккрори сказал Каллену, что ему пора ехать.

Каллен: Спроси у него, как он хочет: уехать, а потом вернуться или сделать все, а затем дня три подождать денег?

Маккрори: Он не будет ждать.

Каллен: Что же делать?

Маккрори: Послушай, если он прикончит всех троих, ему надо будет побыстрей уносить ноги.

Каллен: Это верно. Он, конечно, не виноват. Но дело в том, что… Мне нужно…

Маккрори: Понятно. Ты имеешь в виду большие…

Каллен: Не лучше ли уехать, а потом снова вернуться?

Маккрори: Ты имеешь в виду большие… Да. Ты имеешь в виду большие деньги. Подумай сам.

Когда "кадиллак" Каллена стал удаляться, присяжные услышали, как Маккрори медленным и размеренным голосом произнес: "Деньги — у меня, пистолет — у него". Последним на пленке был записан голос агента ФБР Грея, который сказал: "Говорит тайный агент ФБР Джозеф Б. Грей. Сегодня — 20 августа 1978 года, 9.03 утра. Сейчас я снимаю с Дэвида Маккрори магнитофон "Награ", который был установлен мною ранее сегодня же".

Когда вновь зажгли свет, Ричард Хейнс, казалось, отнюдь не был обескуражен. Во время перерыва, попыхивая трубкой и протирая шелковым носовым платком свои старомодные очки, он заметил, обращаясь к группе обступивших его репортеров, что все это в равной мере позволяет развивать собственную версию обеим сторонам и что очередь защиты пока еще не наступила. Он обещал, что защита подробно изложит свою версию о заговоре, к которому причастны сам Маккрори, Присцилла, Пэт Бэрлсон и другие. Все они участники заговора с целью разорить, а возможно, и убить Каллена Дэвиса. Он не стал распространяться насчет "других", но вновь составленный список свидетелей, которых защита намеревалась вызвать в суд, включал Билла Дэвиса и Тима Карри, окружного прокурора округа Таррент.

Дело в том, — сказал Хейнс, улыбнувшись, — что спектакль еще не окончен".

В течение последующих пяти дней Хейнс производил перекрестный допрос Маккрори, ни разу при этом не упомянув ни пленок, ни пистолета с глушителем, ни 25000 долларов. Это была демонстрация профессиональной жестокости. Хейнс был похож на сумасшедшего дантиста, вырывавшего пациенту зубы ржавыми клещами. Он задавал свидетелю множество вопросов о его постоянных финансовых затруднениях, о его конфликтах с Налоговым управлением, о его всем известной репутации лжеца и интригана. Хейнс расспрашивал о льготах и благах, предоставленных ему в результате включения в "Федеральную программу защиты свидетелей", намекая на то, что Маккрори получал теперь от правительства жирный куш в виде 900 долларов в месяц. Одного этого уже было достаточно для того, чтобы плясать под дудку обвинения.

Хейнсу, по-видимому, нравилось вступать в стычки с Маккрори, и, как это ни странно, тому, казалось, тоже. Маккрори искренне верил в свою способность одурачить даже такого мэтра и не сомневался в своей победе. Как и в Амарилло, когда с показаниями выступала Бев Басе, Хейнс развесил огромные (метр на полтора) календари, желая точно фиксировать дату и время всех событий, о которых рассказывал Маккрори. Когда казалось, что Хейнсу наконец удалось загнать Маккрори в угол, тот неизменно изворачивался, заявляя: "Вообще-то я точно не помню" или "Я понятия об этом не имею". Хейнс показал ему билеты на самолет, на которых было четко проставлено число его вылета (вместе с одним чиновником из "Джет эйр") в Атланту. Но даже в этом случае Маккрори отказался признать и дату, и город.

Вопрос: Разве на билете не указано, что вы вылетели туда 25 мая?

Ответ: Я в этом не уверен. Может быть, это было 35 мая, а может, 25-го.

Был момент, когда Хейнс задал два вопроса подряд, на что Маккрори ответил: "Когда-нибудь, может быть". Когда же Хейнс стал фиксировать один из ответов на своем календаре, Маккрори крикнул со своего места для дачи показаний: "Что вы там бормочете, г-н Хейнс, вопрос, что ли? Когда вы там стоите, я ничего не слышу. Принесли бы календарь побольше". Из-за частых стычек между адвокатом и свидетелем стало почти невозможно следить за логической последовательностью допроса, если она вообще была. В какой-то момент судья Мур прервал очередную перебранку словами: "Прошу занести в протокол, что эти два джентльмена недолюбливают друг друга". И это была сущая правда, с одной лишь поправкой: Хейнс не просто недолюбливал Маккрори — он ненавидел его.

Неприязнь Хейнса к свидетелю усиливалась еще и тем, что обвинение часто прерывало допрос протестами, заявляя, что все эти вопросы, относящиеся к личной жизни Маккрори, — не что иное, как инсинуация, а Пит Мур неоднократно напоминал Хейнсу о необходимости перейти к другой теме. Судья уже не раз вступал в конфликт со знаменитым адвокатом. В какой-то момент Хейнс вынудил Маккрори признать, что он действительно оставался владельцем двух автомашин, что, как он утверждал, противоречило условиям включения его в "Федеральную программу защиты свидетеля". Хейнс собирался было нанести свидетелю окончательный удар, как вдруг судья прервал его и сказал: "Мы уже двадцать минут мусолим это. Хватит". Давно сложившиеся дружеские отношения между Муром и Хейнсом были поставлены под угрозу. Судья дал ясно понять, что не потерпит нападок на личность свидетелей, поэтому всякий раз, когда Мур считал вопрос адвоката не относящимся к делу, он выговаривал Хейнсу в присутствии присяжных: "Вас снова куда-то заносит. Перейдем к другому вопросу".

Через пару дней допроса сложилась такая ситуация, при которой судья мог уже заранее предвидеть протесты обвинения. Однажды он удовлетворил протест еще до того, как Джек Стрикленд его изложил.

— Я все же хотел бы выслушать протест обвинения? — рявкнул Хейнс.

— Я и так знаю, что он хотел сказать, — спокойно ответил Мур. — Он встал не для того, чтобы просто потянуться.

Мур разрешил защите коротко допросить Маккрори о его действиях сразу же после убийства в 1976 году. Но когда Хейнс попытался выяснить подробнее характер взаимоотношений между Маккрори и Присциллой, судья резко оборвал его. "Вы вправе задавать вопросы обо всем, что имеет отношение к данному конкретному делу, — сказал Мур. — Но вы не вправе бросать тень на свидетеля, обвиняя его в действиях, не имеющих отношения к предмету разбирательства".

Стремясь во что бы то ни стало расправиться с Маккрори, связав его с Присциллой, Хейнс предпринял обходной маневр и представил в качестве вещественных доказательств какие-то документы (их содержание так и осталось неизвестным), надеясь, что они откроют ему путь к выяснению прошлого Маккрори. Мур, однако, решил, что эти документы к делу не относятся и могут лишь дискредитировать свидетеля. Тогда Хейнс попытался добиться своего иным путем. Он вернулся было к более ранним показаниям Маккрори, но обвинение заявило протест на том основании, что адвокат повторяется. Таким образом, Хейнс попал в заколдованный круг.

Во время перерыва Стив Самнер объяснил журналистам, с какими проблемами столкнулась защита. "Мы пытаемся доказать, что некоторые из наших вопросов имеют прямое отношение к делу, полностью не раскрывая свои карты. Судья Мур находится в невыгодном положении, поскольку ему пока трудно до конца понять нашу версию о заговоре и все, что с ним связано. В Амарилло судья был в более выгодном положении, так как там мы начали с первых шагов. Данное же дело уходит своими корнями в далекое прошлое и затрагивает гораздо больше событий, чем те, которые произошли за несколько дней до ареста Каллена".

Хотел ли этим Самнер сказать, что истоки заговора ведут к убийству, совершенному летом 1976 года?

"Мы считаем, что события 1976 года имеют самое прямое отношение к рассматриваемому делу, поскольку Дэвид Маккрори был связан с некоторыми людьми в течение длительного периода".

Прошло уже четыре дня с начала перекрестного допроса Маккрори, а тот еще не ответил ни на один вопрос о событиях, имевших место 17 августа и после этого дня. Несмотря на протесты обвинения, Хейнсу было разрешено снова вернуться к неизвестному пока источнику доходов Маккрори в начале 1978 года. При этом подразумевалось, что он получил эти деньги как часть платы за участие в заговоре с целью фабрикации дела против Каллена Дэвиса. Маккрори признал, что присвоил 5000 долларов из той суммы, которую, по его словам, дал ему Каллен для обмена в Лас-Вегасе. Кроме того, он получил от Каллена еще 5000 долларов в уплату за слежку. Маккрори заявил, что в конце июня и в начале июля дал своему сыну Майку 9500 долларов, а 2900 долларов положил на свой счет в банке. "Меня так и подмывало взять эти 50000 долларов, бросить все и куда-нибудь скрыться", — признался Маккрори. Каллен перестал делать записи и слушал Маккрори с необычайным спокойствием. Когда тот сказал, что Дэвис "приказал" ему позвонить из Лас-Вегаса в Форт-Уэрт, Каллен даже хмыкнул.