Объятия смерти

От такой побудки, все еще не соображая, где находится, Анна резко подхватилась с места и с каким-то диким звериным рычанием бросилась на первого, кого увидела. Резкая боль, прошившая тело с ног до головы, бросила ее на каменный пол. Анна с удивлением осознала, что парализована.

— Тц, тц, тц, — покачала головой тучная женщина с замысловатой татуировкой на лбу, приближаясь к своему приобретению. — Это ж надо, в рабском ошейнике кинуться на своего хозяина. Совсем дикая.

— В… в чем? — хрипло спросила девушка, дождавшись окончания паралича и судорожно ощупывая кожаную полоску у себя на шее.

— А как хотела? — уперлась кулаками в бока женщина. — Светлые без ошейников долго не живут. Да ты не волнуйся. Чуть позже сниму с тебя я ошейник. Не любят клиенты думать, что им служат по принуждению.

— Не светлая.

— Что?

— Я не светлая, — чуть громче повторила Анна. — Потому и бежала сюда. На костре хотели сжечь…

— Ох ты ж! — всплеснула руками женщина. — На костре абы кого святоши не палят. Никак магией какой владеешь?

Анна, ничего не понимая, кивнула головой.

— Понятно. Значит так. Сейчас мойся. Хорошенько мойся, воняешь, как орчанка. Тебе принесут нормальную одежду, я распоряжусь. Потом Муга, раб за дверьми, отведет тебя на кухню. Чтоб поела хорошенько. Когда закончишь — скажи Муге отвести к маме Уле. Так меня и называй, понятно? Мама Уля.

— Понятно, мама Уля.

— Вот и умница, — женщина довольно кивнула и вышла из наполненной паром купальни.

Анна продолжала сидеть, щупая кончиками пальцев тонкий кожаный ошейник, практически не ощутимый на шее, но, как показала практика, более чем действенный. О своем рабстве Анна не волновалась. Когда Наргот выберется из своего добровольного заточения, то непременно придумает тысячу и один способ выбраться из этой ситуации. Сейчас же ей стоит воспользоваться своим положением по максимуму. В конце концов, что могут требовать от десятилетней девочки? Особенно, если она не станет раскрывать свою необычную для ребенка силу.

Выполнив все инструкции мамы Ули, Анна помылась, надела оставленное в углу на специальной вешалке детское платьице алого цвета. Под цвет волос. С волосами она промучилась дольше всего. Они так спутались, что приходилось выдирать местами целые клочки, но расческа, в итоге, победила. Из высокого зеркала на Анну смотрела худая костлявая девочка с красными глазами и волосами. Лицо у нее оказалось довольно миленькое. Вид немного портила черная полоска рабского ошейника.

— Ну, прямо Золушка перед балом. Очень сильно оголодавшая Золушка, — подвела Анна итог, после чего вышла и попросила здоровенного мужика в таком же ошейнике, как у нее, отвести ее на кухню.

Мужик молча провел ее по застеленным мягкими коврами коридорам. В воздухе пахло духами. Этот тонкий цветочный аромат казался неистребимым и присутствовал буквально везде. На кухне, куда ее привел Муга, старая кухарка, едва завидев истощавшего ребенка, уронила поварёшку и громко заохала. Как же можно было морить голодом такую хорошенькую девочку? Да как посмели, изверги? Ах, возьми вот эту подливку. Ох и тяжела же жизнь у светлых. Вот, смотри, какое мясо, лично отварила в пяти видах лучшего вина. А вот конфеты, а еще есть пирог…

Впервые за последние дни Анна наелась. И не сырой рыбой или мясом, а нормальной человеческой еды. За это она была искренне благодарна старенькой поварихе.

Дальше снова коридоры и неизменный запах цветочных духов. Несколько раз мимо пробегали откровенно одетые девушки, с любопытством косившиеся на Анну. Относительно места, в которое она попала, у Анны оставалось все меньше сомнений. Бордель. Ее продали в бордель. К счастью, она еще ребенок. Иначе, кто знает, чем закончилась бы эта история ввиду отсутствия Наргота? Девушка уже убедилась, что против рабского ошейника особенно не повозникаешь.

Очередная резная дверь распахнулась перед девочкой. К ее удивлению, помещение, в котором она оказалась, не было кабинетом. Или даже гостиной. Это была пустая квадратная комната без окон. Вдоль стен в несколько рядов горели красные свечи. В центре был нарисован большой круг, в котором стоял стол. Рядом со столом стояла мама Уля и высокий темноволосый мужчина. До этого она видела у всех на лбу татуировки, которые, вероятно, были чем-то вроде паспорта. Или знаком принадлежности к касте, как в Индии. У мужчины же татуировка выглядела иначе. Она была полностью черной и чуть сияла в темноте. Как может черный цвет сиять в темноте — тот еще вопрос, однако так и было.

— Видишь? — он поднес указательный палец ко лбу. Анна кивнула.

— Что ты видишь?

— Светится, — тихо ответила девочка.

Мужчина кивнул, после чего повернулся к маме Уле.

— Дар темный. Я не могу этого сделать! Это преступление! По законам Империи…

— Никто не узнает, — мягко произнесла женщина, вкладывая в руку мужчине глухо звякнувший тугой мешочек. — Мы же и так делаем татуировки девочкам. Кто заметит в краске блокатор? Да кто его вообще в ней искать будет? Ты пойми, девочка уникальна. Часто ты встречал красные глаза и волосы у людей? А у людей из светлой Империи? Сам же потом ходить будешь, да языком прищелкивать!

По спине Анны пробежали мурашки. Похоже, ее собираются лишить магии! Непроизвольно шагнув назад, она уперлась головой в солидное пузо стоящего позади нее Муги. Охранник-раб крепко зафиксировал девочку, а Анна неожиданно осознала, что даже применив всю свою силу, не смогла бы вырваться из медвежьей хватки этого человека. Да и человек ли он?

— Хорошо, — сдался мужчина, пряча тугой кошель. — Положите ее на стол и снимите рукав с правой руки.

— Почему рука, а не спина? — заволновалась мама Уля. — На спине надежнее!

— На спине магическая татуировка с блокатором в краске ее убьет! Будь она не такой худой — можно было бы попробовать, а так — верная смерть.

Мама Уля не нашлась, что возразить и недовольно содрала рукав платья, обнажая плечо девчонки.

Понимая, что сейчас может произойти нечто непоправимое, Анна впервые с момента своего пробуждения в борделе попыталась использовать магию… и закричала. Тело выгнуло дугой, казалось, в каждую клеточку организма вонзили раскаленные иглы. Боль была неимоверной.

— Не пытайся магичить, девочка, — произнесла мама Уля, безразлично наблюдая за мучениями удерживаемой на столе немым Мугой Анны. — Не знаю, как у светлых, а у нас рабские ошейники запрещают все, что не разрешено. Рас много, разновидностей рабов много. У каждой расы есть свои особенности. Под каждого отдельный ошейник не создать. Поэтому любые действия, не свойственные обычному неодаренному, блокируются сильной болью, — заметив, что ее не слушают, она бросила недовольный взгляд на колдуна. — Да сделай ты что-нибудь! Глупая девчонка себя сейчас покалечит! Мне не нужна пускающая слюни идиотка!