Объявленная принцесса

Я чувствую, как она впивается зубами в мою ягодицу, и мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не закричать и не рассмеяться одновременно. Не могу поверить, что она действительно укусила меня.

Я быстро шлепаю ее по заднице три раза, поднимаясь еще на несколько ступенек, и она взвизгивает от шока.

— Ты не кусала меня с тех пор, как тебе было десять, — говорю я, шлепая ее по заднице еще раз, просто потому что мне нравится это ощущение в руке.

— Не могу поверить, как ты шлепаешь меня! Я не ребенок, Карлос, и это возмутительно.

— Единственное, что возмутительно, — это убегать от своего короля. Ты должна бы знать это.

— Если это то, что ты собираешься делать каждый раз, когда я убегаю от тебя, тогда…

— Другого раза не будет, Принцесса. Твоя хорошенькая маленькая задница сядет и выслушает то, что я хочу сказать, прежде чем ты сделаешь поспешные выводы.

— Ты ничего не можешь сказать, что заставило бы меня изменить то, что я чувствую.

В словах, которые она произнесла, так много веса. И в конце словно бы присутствует печаль, и от этого мое сердце болит.

— Это именно то, на что я надеюсь, Принцесса. — Я шлепаю ее по заднице в последний раз, просто потому что могу, и переступаю порог своей спальни.

— В этот раз я даже не говорила плохих слов, — жалуется она, шлепая меня по заднице в ответ.

— Знаю. Кажется я только что обнаружил, что мне нравится тебя шлепать. Мы продолжим исследовать это и посмотрим.

Она издает рычащий звук, который заставляет меня думать о маленьком тигренке, и я улыбаюсь. Мне хочется обнять ее и защитить ее точно так же, как буду защищать наших детей.

Я сбрасываю ее со своего плеча на середину своей кровати. Пушистые одеяла на ней смягчают падение, но как только та приземляется, она слезает с кровати и топает ко мне.

— Как ты смеешь бить Карима. Что он тебе такого сделал? — Она тычет пальцем мне в лицо и выглядит чертовски злой.

— Он встал на пути к тому, что принадлежит мне. Я уберу всех и вся, что встанет между нами, Принцесса. Теперь ты принадлежишь мне. Так что веди себя соответственно.

Я хватаю ее за запястье и убираю ее палец от своего лица, одновременно прижимая ее тело к своему.

— Все эти ночи ты пробиралась в мою постель, и теперь, когда я бросаю тебя в нее, тебе не терпится выползти из нее.

— Ты просил меня не делать этого, — бросает она мне в ответ с самодовольным выражением лица.

— Потому что я знал, что в любой момент заберу твою невинность и размажу ее по моей простыне, как знак почета, и вывешу простыню в окно, чтобы мое королевство знало, что ты моя и только моя, как это делалось триста лет назад. Я знал, что если позволю тебе лежать в моей постели еще одну ночь, то сделаю тебя своей королевой задолго до того, как ты достигнешь совершеннолетия, и не хотел навлекать этот позор на твою семью. На тебя. Ты же знаешь, я всегда в первую очередь защищаю тебя. Делал это с того самого момента, как впервые увидел тебя.

— Но. Но ты… — Она смотрит на мои губы, а затем в глаза.

— С первого гребаного дня, когда я увидел тебя, Хэвенли. С первого гребаного дня.

Мне надоело играть в игры, и я тяну ее за собой.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, когда я веду ее через комнату к боковой двери.

— Вот, — отвечаю я, включая свет.

Отпускаю ее запястье и позволяю ей войти в комнату. Она оглядывается, а затем подносит руку к губам, когда видит, что именно я сделал.

Глава 5

Хэвенли

Я чувствую, как по моим щекам текут слезы, когда вижу, что сделал Карлос. Закрываю глаза и снова открываю их, чтобы убедиться, не сплю ли я, потому что это не может быть реальностью. Эта мечта, которая всегда была в моем сердце и которую никогда никому не рассказывала. За исключением одного человека.

— Ты запомнил. — Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Карлоса, который все еще стоит в дверях. Только тогда понимаю, насколько он растрепан. На его штанах небольшая прорезь, а на рубашке сбоку видны следы грязи, которые, уверена, остались от пробежки по саду. Я не видела его таким с тех пор, как мы были моложе.

Однако выражение его лица непроницаемо, и я наблюдаю, как он тяжело сглатывает, будто пытается сдержать все свои эмоции. Он на грани чего-то, но я не знаю чего.

Я отрываю от него взгляд и снова оглядываю комнату, которая была превращена в детскую. Но не для одного ребенка, а для двойняшек. И она украшена не только для малышей, но и для детей постарше. Комната в два раза больше спальни Карлоса, которая похожа на отдельное крыло дворца. Колыбельки, пеленальные столики и маленькие кровати украшают комнату, окруженную таким количеством игрушек, что большинство детей не знало бы, что с ними делать.

— Ты сказала, что хочешь по крайней мере четверых близких по возрасту. И что, пока те будут маленькими, ты хочешь, чтобы они все жили в одной комнате, чтобы они могли быть как можно ближе.

— Не разлей вода, — говорим мы одновременно.

Улыбаюсь воспоминанию и оборачиваюсь, чтобы снова осмотреть детскую. Она прекраснее, чем я могла представить в любом из своих мечтаний. Это было то, о чем я говорила с ним так давно, что удивлена, что он запомнил. После того, как потеряла своих родителей, а затем мой брат отдалился на некоторое время, я поняла что хочу иметь семью, которая близка. Что если бы что-нибудь когда-нибудь случилось со мной или моим мужем, то я бы знала, что наши дети будут друг у друга.

— Наши дети, — шепчет он мне на ухо. Я даже не слышала, как он подошел ко мне сзади. — Ты говорила той ночью о наших детях. Когда эти слова слетели с твоих губ, я знал, что дам тебе это.

Скатывается еще одна слеза, и я поворачиваюсь в его объятиях, чтобы посмотреть на него. Он касается моей щеки большим пальцев, и я вижу, что на его лице отражается неуверенность. Если бы я не знала его так хорошо, как знаю, то не заметила бы этого. Затем его лицо немного напрягается, будто он превозмогает себя.

— Так и будет, — рычит он.

Звук словно гром в его груди, низкий и глубокий. Он заставляет мои глаза расшириться от удивления. За эти годы я много раз видела, как Карлос огрызался на людей, особенно с тех пор, как занял трон, но никогда он не говорил так со мной.

— Ты никогда не будешь с моим братом. И наплевать, даже если мне придется запретить ему въезд в страну. Роми никогда даже пальцем тебя не тронет. Только я заслуживаю твоих прикосновений, и это не обсуждается.

Внезапно он поднимает меня за бедра и усаживает на комод. Он сбрасывает с него детские игрушки и сложенную одежду, когда все вокруг него словно покрывается густой ревностью. Именно тогда я замечаю фотографию на комоде рядом со мной. На ней мы вдвоем в его кабинете. Я лежу на полу перед его столом и читаю книгу, а он смотрит на меня. Даже не знаю, когда она была сделана. Но это то, что мы делали тысячу раз раньше, то, что я всегда боялась потерять.