Объявляется посадка на рейс...

Наконец он усадил их, а сам пошел распорядиться, чтобы привели арестованного. Однако ни его самого и никого из подчиненных подозрительно долго не было. Нетерпеливый Филдинс выглянул в коридор и увидел начальника, стоявшего в окружении трех полицейских. Все они, оживленно жестикулируя, что-то обсуждали. Заметив выглянувшего из комнаты интерполовца, встревоженный начальник почти бегом ринулся к нему и сообщил:

— Господин Филдинс, арестованный Мустафа Кемаль убит!

* * *

Мустафа по-прежнему лежал в той камере, где его убили, и представлял собой зрелище не для слабонервных. Горло было перерезано от уха до уха, и он был весь в крови.

Один из полицейских, лучше остальных знавший английский, объяснил, что Мустафа был зарезан, когда дверь камеры была заперта и он находился там один. Это была камера предварительного заключения, арестованные здесь подолгу не задерживались. Представляла она собой крошечную конуренку с маленьким окном и решеткой из толстых вертикальных прутьев вместо передней стены. Дверь находилась в ее левом углу. Если верить объяснениям полицейских, картина вырисовывалась следующая: кто-то, знакомый ему человек или незнакомый, подозвал арестованного, якобы хотел ему что-то сообщить. Когда Мустафа вплотную приблизился к решетке, тот одной рукой с силой обхватил его за голову, а второй полоснул по горлу острейшим ножом.

При условии, что полицейские не отпирали камеру Мустафы, по-другому произошедшую трагедию нельзя было представить. Кафани тут же принялся выяснять, когда последний раз открывали дверь.

— Вчера вечером, когда привезли Кемаля, — последовал ответ. — Впустили его, заперли и открыли только когда пришли за ним, чтобы вести на допрос.

— Кормить кормили?

Завтрак давали через откидывающийся лоток в двери.

— В котором часу завтрак? — поинтересовался Андрей.

— Около восьми часов. Кофе и хлеб с сыром.

— И потом зашли, чтобы убрать посуду?

Надзиратель признался, что посуду после завтрака не убирали:

— Думали, когда принесем обед, тогда и заберем утреннюю.

Нельзя сказать, чтобы Корешков был слишком шокирован произошедшим. С похожим он столкнулся не далее как в июне, когда вместе с Мирдзой расследовал дело о многократных страховках одних и тех же автомобилей. Тогда в Германии, не без их помощи, удалось задержать двух угонщиков-перегонщиков. Это произошло в маленьком баварском городке Эберглюссе, и арестованные были помещены в местную тюрьму. Точнее, один — в тюрьму, а второй, — раненый, в тюремную больницу. В течение буквально суток оба были убиты, зарезаны. Андрей видел ту тюрьму. Она производила солидное впечатление. А этот полицейский участок отнюдь не выглядел неприступной крепостью. Мустафа же для кого-то был крайне нежелательным свидетелем…

Шокирован не шокирован, но, как и все его коллеги, был обескуражен трагическим событием. Получалось, что больше приезжим сыщикам в Стамбуле делать нечего. Документы у Мустафы были. Очевидно, фальшивые. У Фазиля в погибшем самолете, скорей всего, были настоящие, он же летел под именем Кемаля. Турецкие следователи с этим разберутся. Страховку Сафару не видать как своих ушей — его брата не было на борту взорвавшегося «Боинга». А вот почему он взорвался, этим, помимо следственной группы, по-прежнему будет разбираться Изабелла как сотрудница отдела по борьбе с терроризмом.

Следственная бригада была интернациональной. Помимо российских, турецких и английских специалистов, в нее входили и украинские, поскольку самолет упал на их территорию. Все самые сложные анализы эксперты проводили в Англии, там самая совершенная аппаратура. Уже определили, в каком ряду произошел взрыв, а вот над составом взрывчатки криминалисты бились, но тщетно, точно не могли определить его. Несколько компонентов сомнений не вызывали. А один оставался загадкой. Скорей всего, это было синтезировано какое-то новое вещество, однако в химической номенклатуре его не обнаружили и патента на него не было. Получалось, что какой-то гениальный ученый делал выдающееся открытие, однако совсем не интересуется тем, чтобы закрепить свои авторские права.

— Значит, автору открытия заплатили хорошие деньги, — сделала вывод Изабелла, — и сейчас выгодней помалкивать. Запатентовать он сможет через какое-то время.

— Если за это время кто-то другой не сделает то же самое, — уточнил Филдинс, а Корешков добавил:

— Вот определит экспертиза все компоненты и сделает такой же материал.

Однако Хартвуд, разбиравшаяся в химии лучше остальных присутствующих, решительно заявила:

— Это очень маловероятно. Можно знать компоненты и тем не менее не произвести аналогичную химическую реакцию. Трудно представить, что новое вещество кочует из одной страны в другую. Мне кажется, раз самолет летел из России, то гениального химика следует искать там.

Они сидели вчетвером в кабинке уютного ресторана. Было немного грустно. Не только потому, что после убийства Мустафы дело осложнилось. Их группка превратилась в маленький коллектив, участники которого хорошо взаимодействовали между собой, что и помогло избежать крупных неприятностей. И вот теперь им нужно расставаться. Кафани и Филдинс остаются в Стамбуле, Корешков возвращается в Москву, а Хартвуд — в Лондон. Она, кстати, уезжала первая, но ненамного раньше Андрея. Он даже не успевал дождаться, пока она пройдет паспортный контроль, нужно было идти в противоположный конец аэропорта, на регистрацию московского рейса. Поэтому их прощание получилось скомканным, торопливым: чмокнули друг друга, одновременно пожелали счастливого полета.

— Надеюсь, мы еще встретимся, — улыбнулась Изабелла. — Я в любом случае прилечу в Москву.

— Поможешь вести следствие?

— Если понадобится, не откажусь. Или прибуду хотя бы для того, чтобы убедиться в ваших успехах. Вы знаете, что делать!

Глава 14 ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ

Придется выявлять московские связи Мустафы, больше ничего не оставалось.

К этому выводу Багрянцев и Корешков пришли еще до очной встречи, в процессе многочисленных, Андрей то и дело подзаряжал свой мобильник, телефонных разговоров.

Чаще звонил другу Корешков, его очень беспокоила организационная сторона расследования. У него как сотрудника страхового агентства плацдарм для следовательских возможностей существенно меньше, чем у официального силовика Багрянцева, представителя правоохранительных органов. В то же время он прекрасно сознавал, что Сергей Константинович является звеном сложной, бесперебойно действующей машины, у него в работе находится много дел. Что-то выполняет сам, остальные делают подчиненные, но он все равно курирует их. В общем и целом, начальство загружает его выше крыши. Поэтому незарегистрированное у них в Управлении дело о взрыве самолета сейчас он может расследовать лишь на правах частного детектива. Хотя на каком-то этапе при желании он может сделать так, чтобы прокуратура передала его милиции. Правда, с таким вещами торопиться не следует. Это нужно делать, когда есть полная уверенность в успехе. За появление нового «глухаря» начальство по головке не погладит, да и в глазах подчиненных будешь выглядеть дураком. Если же забрезжит свет в конце туннеля, тогда пусть не все, но часть можно отщипнуть в отдельное производство и прибрать его к рукам.

Об этом друзья вели речь во время их первой встречи, на следующий день после возвращения Андрея в Москву. Сразу после прилета тот помчался навестить бабушек, утром поехал к себе в агентство, где пришел в ужас от накопившихся за время его отсутствия бумаг, которые тут же принялся сортировать и распределять по менеджерам, а во второй половине дня заявился к Багрянцеву.

— Ты не отчаивайся, — успокаивал озабоченного друга Корешков. — Твоих людей, во всяком случае на первых порах, привлекать к расследованию не придется.