Обязан выжить

— Вот так оно лучше! — хозяин слегка повел дулом автомата. — А теперь до дверей, помалу…

Дядя Викентий молча пожал плечами, повернулся и уже на выходе неожиданно громко забубнил, словно жалуясь, что все вышло плохо.

— Не понимаю, зачем наставлять автомат, когда я к вам с деловой пропозицией, еще хорошо, ствол в спину не тычете, но я перепрошую…

— Замовкни!..

Странное бульканье оборвало фразу на полуслове, и, резко оглянувшись, дядя Викентий едва успел подхватить тело хозяина, которое падало на него. Выпавший из рук Силевича автомат с металлическим лязгом свалился на ступеньки, и одновременно из темноты возник Виктор.

— Как я его?

— Нормально! — дядя Викентий перехватил тяжелеющее тело поудобнее и приказал: — Автомат возьми…

В освещенной комнате, куда дядя Викентий с трудом затащил фотографа, Виктор склонился над телом, пощупал пульс и спокойно сказал:

— Похоже, гаплык мужику…

— Ну и черт с ним! — махнул рукой дядя Викентий. — Если бы не ты, мне б самому гаплык…

— Да, чего-то везет нам в последнее время, — Виктор сочно выматерился и спросил: — Что делать-то будем?

— Вход постереги, Витя. Мне тут найти кое-что надо…

Дядя Викентий осмотрел комнату и, убедившись, что ничего интересного здесь нет, пошел искать дальше. Фотолаборатория оказалась в дальнем конце дома, за кухней. Дядя Викентий щелкнул выключателем, и сразу ему в глаза бросилась увеличенная фотография Эли, висевшая на стене. Дядя Викентий в ярости рванул художественное паспарту, и тут с легким шорохом на пол соскользнул черный пакет, лежавший за снимком.

Дядя Викентий поднял находку и удовлетворенно хмыкнул. Именно в этом пакете хранились и негатив, и остальные фотографии. Никак не рассчитывавший на такую удачу, дядя Викентий хотел было выйти из лаборатории, но что-то подсознательно толкнуло его, и он, заглянув в раскрытый саквояж, стоявший на столе, даже присвистнул. К его удивлению, там лежали чистые бланки советских паспортов и десятка полтора свежеотпечатанных фотографий размером три на четыре.

Дядя Викентий аккуратно закрыл саквояж, отставил его в сторону и, быстро разорвав на мелкие клочки найденные фото, сложил в умывальнике кучу обрывков. Потом чиркнул спичкой, прямо в руках спалил ненавистный негатив и его остатком зажег порванные снимки. Дождавшись, пока пламя, оставив после себя струйку дыма и пепел, погасло, дядя Викентий подхватил саквояж и выскочил из лаборатории.

Виктор, который караулил возле полуоткрытых дверей, услыхав шаги дяди Викентия, оглянулся.

— Ну что, порядок?

— В основном… Теперь концы прятать будем.

— Как?

— Беги к «опелю». У тебя там вроде бензин в багажнике был.

— Есть, — подтвердил Виктор. — Две канистры. Полные. На всякий случай.

— Отлично! Обе сюда тащи.

— Понял, — Виктор кивнул и, спрыгнув с крыльца, помчался к машине.

А дядя Викентий наклонился над телом Силевича и, напрягшись, поволок его ближе к окну. Взвалив тело на подоконник, дядя Викентий подхватил ППШ и распущенным галстуком Силевича примотал автомат к руке убитого так, чтоб пальцы держали нажатым спус ковой крючок.

Отступив на шаг, дядя Викентий оценил работу, а потом сорвал шнурок, служивший для подтягивания шторы. Один его конец дядя Викентий привязал к затвору автомата, а второй, протянувши шнурок поперек комнаты и оттянув рукоятку в боевое положение, крепко привязал к ножке стола.

В этот момент в дверях послышалось громыхание, и дядя Викентий поспешно предостерег ввалившегося в комнату Виктора.

— Осторожней!

Дядя Викентий взял одну канистру и пошел с ней в лабораторию, разливая по дороге бензин. Через минуту в помещении, насквозь пропитанном резким запахом, нечем было дышать, и Виктор, зажимая нос пальцами и приглядевшись к автоспуску для ППШ, одобрительно заметил:

— Ловко задумано! Только стрелять в кого?

— Сейчас узнаешь…

Дядя Викентий поднял трубку стоявшего на тумбочке телефонного аппарата, дождался ответа телефонистки и, прочитав с бумажки номер, требовательно сказал:

— Четверикова!

Виктор кинул растерянный взгляд на бумажку, а тем временем дядя Викентий, услышав ответ, четко доложил:

— Говорит Корнетов. Имею данные. Сейчас в лаборатории Силевича, что на Левандовке, наклеивают фотографии на паспортные бланки. У вас в запасе минуты. Все, больше говорить не могу.

Дядя Викентий кинул трубку на рычаг и подморг нул племяннику.

— Сматываемся. Беги к машине и дуй к переезду. А я здесь подожду, пока подъедут, понял?

— А если тебя сцапают? — забеспокоился Виктор.

— Выкручусь, — оборвал его дядя Викентий. — Дуй, не задерживайся!

Проследив, как Виктор, на бегу размахивая пустыми канистрами, словно растворился в ночном сумраке, дядя Викентий вынес из дома саквояж с паспортами и кинул его подальше от крыльца. Потом пристроил под дверь тряпку, густо смоченную в бензине, приготовил спички и стал ждать.

Минут через десять послышался приближающийся звук моторов, и на перекрестке, хорошо просматриваемом с крыльца, мелькнул знакомый силуэт «виллиса». Дядя Викентий отступил на шаг, зажег спичку и, убедившись, что пламя от вспыхнувшей тряпки метнулось в комнаты, бросился к калитке.

Секунду у него за спиной было тихо, потом там что-то ухнуло, все вокруг осветилось, но к тому времени дядя Викентий уже успел свернуть за угол, в малоприметный переулок, ведший к переезду. А когда он уже подбегал к ждавшему его «опелю», где-то позади, за деревьями, в пламени, поднявшемся над домом, ударила длинная, на полный диск, автоматная очередь…

* * *

Забившись в самый дальний уголок сквера, коротая время, дядя Викентий в который раз рассматривал полученное сегодня утром письмо. Фамилия и адрес на конверте были его, однако почтового штемпеля не имелось, и к тому же текст на листке, вложенном в конверт, начинался с весьма недвусмысленного обращения: «Товарищ Корнетов».

Вообще-то изучать было нечего, поскольку с самого начала дядя Викентий понял: его вызывают для получения более полной информации. Оставалось одно — покорно ждать, и он спрятал конверт в карман, собираясь просто подышать чистым воздухом сквера. Однако и из этого намерения ничего не вышло, поскольку ждать практически не пришлось. Почти сразу позади дяди Викентия зашелестели листья, и кто-то надтреснутым, но на удивление знакомым голосом произнес:

— Ну, здравствуй, Вика!

Дядя Викентий испуганно дернулся, но тут же взял себя в руки и, оглянувшись через плечо, равнодушно кивнул.

— Простите, я вас не знаю…

От этой неожиданной встречи сердце дядя Викентия заскакало, как заяц, и сейчас он желал только одного, чтобы тот, кто его сюда вызвал, задержался хотя бы на пару минут.

— Знаешь, Вика… — сказал человек, стоявший сзади, и, спокойно обойдя лавку, сел рядом с дядей Викентием. — Не пойму только, почему старого друга признать не хочешь?