Обязательно вспомнят
Шрифт:
Ещё несколько метров, и резко вправо.
Степан скатился в воронку, не касаясь земли, оттолкнулся и выпрыгнул. Пес, вскочивший вслед за ним, на секунду замешкался.
«Быстрее!»
Сухой звук выстрела и надрывный собачий вой.
Не оглядываясь, посыльный прыгнул в окоп и, едва не сбив часового, влетел в блиндаж.
– Степка? – Комбат поднял голову. – ты как здесь оказался?
– Так вот кого овчаркой гнали, комбат, – замполит внимательно посмотрел на посыльного, – а это что у нас?
Тяжело дыша, Степан молча смотрел на офицеров, изучающих
– Радист!
– Я, товарищ, майор.
– Срочно передать на батарею координаты, огонь по готовности.
– Есть!
***
– Товарищ старшина, товарищ старшина!
– Чего тебе, – командир посмотрел на красноармейца.
– Это наши, артиллерия, слышите?
Семёныч вскочил и выглянул из воронки: там, где разведка обнаружила скопление техники, полыхало зарево разрывов.
– Значит…
– Я же говорил, что нашего Степку не поймать! – солдат рассмеялся. – Даже собаками не поймать.
***
– Ну, герой, – офицеры присели перед посыльным, – за такой подвиг тебе и ордена не жаль, только не дадут нам тебя наградить, сам понимать должен – не положено.
Степан тяжело вздохнул.
– Я, товарищ майор, тут берёг на всякий случай, – замполит протянул жестяную банку со свастикой на крышке. – Это, конечно, не орден, но…
«Сливки?»
– Пить ты не пьёшь, – усмехнулся комбат, – поэтому тебе деликатес трофейный, ну а нам с замполитом спирта по такому случаю наливай.
Тихо звякнули кружки.
– За тебя, герой.
Ответом было громкое урчание.
Изредка вздрагивая ухом, из миски самозабвенно лакал сливки огромный, пушистый черный кот Степа.
Друг
Июль 41 года.
– Танки!
– Приготовиться!
В окопе раздались щелчки затворов, тихое звяканье бутылок с зажигательной смесью и сдержанный мат. Солдаты молча смотрели вперёд. Танки шли спокойно, словно сознавая свою неуязвимость перед парой десятков грязных, измученных непрекращающимися боями, бессонницей и голодом бойцов.
Три бронированных коробки, изредка лениво ворочая башнями, неспешно целились и стреляли, методично уничтожая всё, что считали помехой на своём пути. Затарахтел пулемёт, ему лихорадочно вторили сухие винтовочные выстрелы, раздавались приглушённые команды.
Александр прислушался и потряс головой.
«Наверное, почудилось», – подумал он.
Однако сквозь грохот разрывов вновь пробился тот же непонятный звук.
«Мины, что ли… Только странные они. Да нет, это просто в ушах звенит».
–..ф – прорвалось сквозь шум боя и лязг гусениц.
«Да что такое, с ума я схожу, что ли?»
–..аф.
«Твою…», – солдат выглянул и замер: метрах в сорока от позиций, возле неподвижного мохнатого холмика суетился маленький щенок.
– Тяф, – прорвалось сквозь разрывы.
«Наверное, мать его там убитая лежит. Эх, танком же раздавит».
Солдат пробовал свистнуть, но пересохшие губы не слушались. Щенок бегал вокруг убитой матери, периодически
тыкаясь в неё носом, будто не веря, что остался совсем один на этом страшном поле.«Пропадёт ведь», – с тоской глядя на приближающийся танк, подумал Александр.
На секунду бойцу показалось, что маленький бедняга обреченно и с тоской смотрит прямо в глаза, словно понимая, что скоро он навсегда исчезнет под ненасытными гусеницами.
«Была не была», – солдат выскочил из окопа и, петляя, бросился вперёд.
– Кудыть, кудыть, чтоб тебя, смерти хочешь? – раздалось из окопа.
Не обращая внимания на крики, прыжками, виляя и уворачиваясь, как заяц, Александр подлетел к щенку и, схватив его, скатился в воронку. Над головой злобно просвистела очередь.
Спрятав дрожащий комок под гимнастёрку, солдат вжался в землю и, замерев, прислушался к приближающемуся лязгу гусениц. Грохот раздавался совсем рядом, сверху посыпалась земля, и многотонная махина накрыла собой воронку.
«Держись, малыш», – подумал Александр. – «Выберемся, не впервой».
Разочарованно вздохнув по ускользнувшей жертве, танк рявкнул и двинулся вперёд. Через несколько минут раздался звон разбитого стекла, выстрелы, потянуло гарью.
«Пора».
Выскочив из воронки, преодолев расстояние в несколько прыжков и миновав дымивший танк, он свалился в окоп.
Улыбнувшись, солдат встал и тут же был свален мощным ударом огромного кулака:
– Ты что творишь, итить тебя в душу! – пожилой сержант навис над Александром. – Жить надоело? Ты чего под танк кинулся с голыми руками? Вставай, чтоб тебя.
– Да ладно, Петренко, – добродушно пробурчал подошедший лейтенант, – сейчас спросим, что случилось.
В окопе наступила тишина, изредка прерываемая далёкими выстрелами: все с интересом прислушивались к разговору.
Вытирая разбитые губы, боец вытянулся и доложил:
– Товарищ лейтенант, виноват, не удержался, спасти хотел, жалко стало, маленький ведь он совсем.
– Кто? – Сержант недоумённо посмотрел на солдата.
Офицер, судя по удивлённому лицу, был озадачен не меньше.
–Вот, – красноармеец раскрыл гимнастёрку, и на командиров глянула собачья мордашка:
– Тяф!
– Тьфу ты, тут люди как мухи гибнут, а он собаку спасать полетел. Чем кормить его будешь? Учти, ни крошки не дам, а НЗ тронешь… – и мозолистый кулак вновь закачался перед носом.
– Придумаю что-нибудь, – Александр улыбнулся.
– Тяф, – подтвердил щенок.
– Придумает он, – Петренко повернулся к командиру. – Товарищ лейтенант, ну что за бисов сын, прости меня Господи, всё норовит смерть за усы подёргать! Эх, молодёжь, молодёжь.
– Не бурчи, сержант, может, так и должно было быть, – лейтенант улыбнулся и повернулся к солдату. – Как назовёшь?
– Друг, товарищ лейтенант.
– Друг?
– Тяф, – под гимнастёркой радостно завилял хвостик.
– Значит, Друг, ну что ж, Петренко, из моего пайка выдели там что-нибудь, поставим на довольствие бойца, – и, погладив щенка, командир пошёл дальше по окопу.