Обычное, доброе, последнее утро
Шрифт:
***
Когда-то очень давно, когда все обитатели беззаботного королевства были живы, к Новому Человеку явился странный богомол. Он был высок и огромен, совершенно несоответствующий нормальному строению насекомого. И принес богомол в своих салатовых лапах два кувшина с горьким и приторно сладким отваром. Он предложил Новому Человеку испить до дна одно из предлагаемых зелий, однако Новый Человек был настолько пытлив и недоверчив, что решил заключить сделку, испив в равной доле из каждого сосуда. Так в его кровь и разум попали необузданная любовь и яростная ненависть. Богомол был недоволен сделкой, но отказать не мог. Отступив от человека, он предупредил его, что сие действие будет ему в проклятие, на что Новый Человек отреагировал спокойно и смело, уверяя, что невозможно познать
Богомол ушел, но страх перед любыми видами трахейнодышащих укоренился в Новом Человеке на весь его оставшийся извилистый путь.
***
Новый Человек, подходя к машине, заметил возле себя огромного белого пса. Человек удивился и попытался заговорить с собакой, но пес молчал и не проявлял никаких эмоций. Его морда и мохнатый хвост были невозмутимо спокойны и понял тогда человек, что это его Смерть.
– Как же здорово, что ты такая, – улыбнулся Человек. Да, очень хотелось потрепать собаку, почесать за ухом и прижаться к ней всем телом, но это, увы, было невозможно. Смерть не обнимают и не чешут за ушком. Ее сторонятся и безуспешно пытаются обходить стороной. Новый Человек открыл дверцу и пригласил собаку в салон.
– Что ж, поехали вместе. Интересно, мы успеем забрать Желтую Королеву? Или ты загрызешь меня прямо в пути? – зашуршал мотор, Новый Человек и собака в молчаливом согласии отправились в путь. Когда они подъезжали к Новому Королевству на крыльце в полной готовности стояла Желтая Королева, как всегда приветливо и удивительно для самого Нового Человека, крайне оптимистично, махала тонкой, аристократической рукой. Нового Человека радовало и удивляло, что не взирая на трудности и печали, эта странная женщина всегда оставалась в желтом цвете. Яркий оптимизм, граничащий порой с педалированным эгоизмом, сохраняли в Желтой Королеве ясность ума и заразительную любовь к жизни. Рядом с Королевой нервно кружилась собака, настоящая, живая собака, которую так преданно любил Новый Человек. Черная собака насторожилась и отчаянно взвизгивая, лаяла на машину. Послышались стандартные пресечения ее норова, и собака нехотя забежала в машину, искоса посматривая на незваного белого пса.
Только когда Желтая Королева основательно расположилась на пассажирском сидении, в окно заднего вида Новый Человек заметил обезьяну, которая кривляясь уродливой мордой, улюлюкая и размахивая кривыми отвратными лапами, присоединилась к их странной компании. Новый человек рассмеялся и живо обернулся назад, рассматривая пристально странных, но логичных гостей.
– Значит, вот оно как? Мечты в содружестве с молитвами сбываются, – Новый Человек еще раз улыбнулся и собирался тронуться в путь, но тут же отвернул ключ зажигания назад. Желтая Королева ничего не поняла, но Человек суетливо и озабоченно снова обернулся назад, обращаясь уже к своей живой собаке.
– А как же ты? – спросил Новый Человек, поглаживая свою возлюбленную скотину, которая напряженно смотрела прямо в глаза хозяина, нервно вздрагивая при вздохе всем своим прекрасным, милым, мохнатым телом, – как же ты, милая? – собака опустила голову, повернула морду в сторону окна и тогда Новый Человек с невероятным облегчением отвернулся назад, провернул ключ зажигания и, не обращая внимания на бесконечные трели Желтой Королевы, пребывая в невероятно тихой и светлой радости, отправился в свое последнее путешествие. На шее у живой собаки свисала Смерть. Набухший, толстенный сиреневый клещ, словно праздничный бант, болтался на шее любимого питомца. Но клещи не бывают сиреневыми, сиреневой может быть только собачья Смерть.
Было около пяти утра. Трое пассажиров вместе со своими «душеприказчиками» ехали на встречу приключениям по спокойной, еще сонной дороге. Машины практически не появлялись на их пути, лишь фуры проносились мимо с отчаянным хрустом асфальта под массивными колесами, да одинокие пьяные уроды, возвращающиеся из вечеринок куда-то еще. Было тихо и так спокойно, ведь они были все вместе, ведь за каждым из них сидела Смерть, значит никто никогда больше не будет туго вязать свои черные ленты, складируя
коробочки таких хрупких и честных воспоминаний…Наконец-то, спустя тысячи-тысячи лун, наступило доброе утро.
Последнее утро
Нила стояла перед ярко окрашенной дверью. Женщина удивилась, как бездарно были использованы цвета: синий, красный, салатовый, фиолетовы, желтый – ядовитые краски хаотичными кубиками да ромбиками въедались пятнами в добротную дверь. И что больше всего ее раздражало – подложка двери была полосатой. Нила терпеть не могла что-то полосатое и в горошек. Невольно женщина вспомнила Фраю, которая являлась некоторым антиподом для нее самой, не вызывая ярости и дисбаланса в душе Нилы. Да, Фрая так искренне любила смешные вещи в крапинку, что это забавляло их обеих. И Нила ласково, мечтательно улыбнулась. Воспоминания о другой женщине, да и вообще о человеке, вывели Нилу из ступора и агрессии к некрасивой двери. Высокая худощавая женщина повертела головой неспешно, можно сказать даже, вяло, с неохотой изучила пространство. Эти исследования привели женщину к предположению, что она находится в странном коридоре. Весьма узком, прямом и неприятном. Вдоль стен с обеих сторон располагались двери. Их бесчисленное количество таких ярких однотонных, разноцветных, да еще и закрытых снова вызвали в женщине брезгливость и гнев. Нила скривилась и ей показалось, что ей сдавила виски очень тупая, назойливая и цепкая боль. Она прижала руки к вискам и по обыкновению простучала нервными пальцами, будто шаман, изгоняющий духов злобы.
– Так не пойдет, – вслух сказала Нила, – даже идти некуда. Какое глупое выражение, – Нила снова скривилась и, опустив голову, заметила бледную, худую, серого цвета собаку. – Ой! Ты, наверное, выглядишь еще хуже, чем я, – Нила присела, с жалостью рассматривая животное. И правда, высокая, исхудавшая собака выглядела болезненной, изнеможенной. Острые ребра выпирали по обе стороны впалого живота. Женщина погладила животное и прикинув, решила, что это умирающий грейхаунд. – Будет смешно, если ты со мной заговоришь. Но ты почему-то здесь, – собака внимательно посмотрела на человека и, издав сдавленное скуление, направилась к разноцветной двери, остановилась и снова уставилась на женщину.
– Чего ты хочешь? – склонив голову набок, спросила Нила, аккуратно приближаясь к собаке, – ты хочешь, чтобы я вошла туда? – в качестве ответа животное поскребло худой длинной лапой по все той же ненавистной из-за цветового решения двери. – Хорошо, что у тебя черно-белый мир. Поверь. Эта дверь - такая безвкусица. Я бы не советовала тебе туда заходить, – Нила подошла к собаке. – Ну, посмотри, сколько здесь других дверей! – она обвела узкий коридор рукой. – Давай заглянем в другие двери! – собака слегка оттянулась назад, выражая недовольство, и слабо фыркнула. – Не сердись. Давай попробуем. Пожалуйста, – уговаривала Нила четвероногого спутника и направилась к красной двери. Животное ловко оббежало человека и преградило путь. – Фу! – рефлекторно скомандовала женщина, совершенно не опасаясь чужого незнакомого животного, – отойди! Я сказала – я зайду, – и Нила открыла дверь.
***
Фрая держала Нилу за руку. Тело худощавой женщины пребывало в полной неподвижности. Изо рта зловеще так несправедливо торчала трахеостомическая трубка цвета ярко синего неба. Фрая подумала, что такое несоответствие вряд ли понравилось Ниле. Порой она утверждала, что жизнеутверждающие цвета в палатах интенсивной терапии – простое невежество, ибо на подсознании вкладывают в души людей пустые надежды. Фрая улыбнулась и еще крепче сжала вялую, покрытую ссадинами и еще свежими шрамами руку подруги.
– Доктор Полак! – мужской голос прозвенел где-то сзади, Фрая обернулась.
– Не здесь, – твердо отрезала женщина и вышла в коридор к более чем пышных размеров мужчине.
– Доктор Полак, – повторил мужчина, не вытаскивая рук из карманов зеленого халата, будто эта поза придавала ему авторитетной значимости. Как и Нила, Фрая не разделяла подобную манеру общения. – Вы, как нейрохирург со стажем… – мужчина зачем-то прокашлялся, словно не доверяя тому, о чем говорил, – … вы эксперт. И вы должны понимать.