Обычное зло
Шрифт:
– Сдурел?! – закричал он. – Ты живой?
– Да ничего… Ногу ушиб только, – проворчал Витька, вставая. Замок он так и держал в руках, не выронив даже в падении. – Лезь давай… спасатель. Нормально все.
Он наконец положил замок на пол, стараясь не шуметь, оглянулся на высокие массивные двери лестничной клетки, по две с каждой стороны от широких ступеней снизу. Уф-ф-ф… Ну, хоть соседей не видно.
– Вместе полезли, – вдруг смешался Павлик. Он всегда был лидером, заводилой, а сейчас вдруг словно увидел друга заново. И удивился, и даже позавидовал: увалень, конечно, но когда надо – все правильно сделал. Однако, вслух не стал
Все-таки похвалил. Не удержался.
Витька, чуток припадая на ногу, снова подошел к лестнице, начал забираться наверх. Павлик не стал дожидаться, толкнул люк. Тот противно скрипнул и с хлопком опрокинулся куда-то в полутьму чердака. Плач Маськи стал громче, настойчивее. Даже бестолковый котенок понял, что есть шансы жить дальше: помощь близка.
– Давай, давай! – поторопил Павлик, уже забравшись на чердак. – Т-тут рядом уже!
Маську они нашли быстро. Дурак Генка, хулиган и пакостник, не просто занес сюда котенка, невесть где взяв ключ, но и оставил его в перетянутой грязной веревкой коробке из-под обуви. Дыры наделал, чтобы Маська не задохнулся, а вот выбраться тот бы не смог никогда. Похоже, и вентиляция такая не от доброты душевной, а наоборот – чтобы помучался.
Как есть – скотина и гад ты, Геннадий.
– Я его убью! – очень серьезно сказал Павлик, когда котенка уже вытащили из коробки и завернули в валявшуюся неподалеку тряпку. – В-вот правда убью! Нелюдь он, Генка. Ф-фашист.
Витька пожал плечами. Здесь, на чердаке, ему было холодно. Футболка прилипла к телу, парень дрожал. Еще и нога болит. Пора на улицу, на жару, пусть там самое пекло, не важно. Да и Маську покормить надо срочно, вон жалкий какой стал. А ведь был колобок – и не скажешь, что уличный, не всех домашних так кормят.
– Ух ты! – вдруг сказал Павлик. – А куда вон та дверь идет, на крышу?
Витька обернулся, всматриваясь в пыльную полутьму чердака. Скошенные ряды стропил из мощных бревен казались перевернутым над головой кораблем. Огромным, как испанские галеоны времен Великой Армады. Вот у Витьки по истории была пятерка, иногда с плюсом. Не то, что у некоторых.
– Ну да, наверное. Надо ж зимой снег чистить, вот там и вылезают наружу.
Павлик, не опуская Маську, пошел к двери. Другу ничего не оставалось, как следовать за ним. Только под ноги поглядывал, потому как у кед подошва тоненькая, а мусора здесь хватало. Ногу распороть вон той разбитой бутылкой или россыпью ржавых гвоздей – раз плюнуть.
На двери, насаженная углом на шляпку гвоздя, белела бумажка.
– Время до возвращения – один час, – прочитал Павлик, наклонившись: очень уж мелко написано. – Что за бред?
Витька опять пожал плечами. Он и обычно был немногословным, а уж в непонятных ситуациях – тем более.
– Наверное, это дворник написал. Зимой еще, – сказал он просто, чтобы хоть что-то сказать. – Пошли вниз, Паш, Маську кормить надо срочно. Да и я…
Он хотел произнести «замерз», но вовремя остановился. Павлик – он такой, проколешься на какой жалобе и все, потом год весь двор будет снеговиком называть. Если не как похлеще.
– Да ты чего! – закричал Павлик. – Это же настоящая тайна, как в кино! Вдруг мы секретное место нашли какое?
– На чердаке? В центре города? – недоверчиво отозвался Витька. – Фигня какая-то… Это ты фантастики перечитал. Булычева там, Казанцева. С Гербертом Уэллсом.
Еще скажи марсиане записку написали!Павлик рассмеялся. Потом, придерживая котенка, подергал свободной рукой дверь, толкнул. Та не подалась, хотя замка видно не было.
– Да ерунда какая-то, конечно. Пойдем вниз!
Но Витька теперь стоял как зачарованный: от двери тянуло странными запахами: теплый воздух лета, в который были вплетены дым, почему-то кирпичная пыль (аж на зубах захрустела!) и неприятная вонь чего-то химического. Будто тухлятина какая, но не от мяса, а непонятно из чего. Все вместе будто обволакивало его, манило, не отпускало. Тащило к себе.
– Иди, Паш, я сейчас приду, – совсем чужим, взрослым голосом сказал он. И прозвучало это не как просьба и даже не как сообщение, а чистой воды приказом. Павлик поперхнулся готовым едким ответом, промолчал, только глянул зачем-то на часы на руке – отцовский подарок на окончание шестого еще класса. Десять сорок три.
– Витька… Написано: час. Не забудь.
Он и сам себе не смог бы ответить, зачем это сказал. Почему. Просто так было нужно.
Друг кивнул и открыл дверь совсем легким толчком, не напрягаясь. Павлик увидел в затянутом дымкой проеме не ожидаемую панораму соседних домов, а почему-то улицу, поперек которой лежал вырванный из земли столб со скрутками оборванных проводов на массивных непривычных изоляторах. Вместо асфальта дорога была замощена брусчаткой, как весь город до войны, а дома казались маленькими, низкими. и все забросано мусором, битой посудой, тряпками, вон у стены даже погнутый таз валяется. С дырой в днище.
– Что за… – сказал Павлик, но Витька уже шагнул в проем, не оборачиваясь. Дверь захлопнулась за ним сама собой.
Маська запищал. Павлик шагнул к двери, потрогал ее с опаской пальцами: да нет, самая обыкновенная, шершавое дерево, сбитое железными полосами. Потом отступил назад.
– Мистика какая-то… – сказал он вслух. – В тыща девятьсот восемьдесят пятом году мистики не бывает!
Ему внезапно стало страшно. Очень страшно, как не было даже в пионерлагере, когда пацаны из старшего отряда взяли «на слабо» и потащили ночью на деревенское кладбище неподалеку. Тогда такого ужаса – не было. Котенок истошно пищал и трясся, того и гляди сдохнет. И зачем тогда все эти подвиги?! Надо в милицию сообщить, что Витька полез непонятно куда, пусть ищут.
Павлик решительно выдохнул и заторопился к лестнице. Ему казалось, что на него кто-то смотрит, уперся взглядом в спину и подгоняет: иди-иди, нечего тут…
С Маськой в руках его встретили восторженно. Все же их с Витькой одноклассники, все друзья. И молоко нашлось дома у Маши, и даже пара ломтиков дефицитной копченой колбасы – это уже Наташка принесла. Серега с Антоном обещали помочь выловить Генку. Драться, конечно, один на один Павлик решил, не толпой же на одного. В суете прошел час. Потом второй.
Витька не появлялся, хотя дверь подъезда, через который они забрались на чердак – вон она, на виду. Пашке было страшно, но и бросать друга… пусть не в беде, но в напрочь неясных обстоятельствах – не по-пионерски. Да и вообще не по-человечески.
– Наташ, ты за Маськой присмотри пока, а я Витьку поищу, – наконец сказал Павлик.
– Витьку? Какого Витьку, музыканта, что ли? Других вроде нет… Не знала, что ты с ним дружишь, – засмеялась девчонка.
– Почему – музыканта?! – оторопел парень. – Бурова Витьку, друга моего. Нашего.