Обыкновенная прогулка

Он задумчиво потер подбородок, поиграл шнурками куртки и толкнул дверь.

Как правило, за любой дверью нас что-то караулит. Неожиданность, счастье (реже), неприятность, встреча, телевизор, беседа, ссора, поцелуй, сицилианская защита, хук справа или слева, головомойка, стопка водки, наконец. Еще одно предположение к высказанным ранее: преграда у входа в жилище воздвигнута для того, чтобы за ней нас что-то ожидало. Хорошее или плохое. В худшем случае, нейтральное. Все зависит от множества факторов, перечислять которые нет ни возможности, ни – самое главное – желания.

А что же ожидало за этой дверью?

За дверью оказалась прихожая с зеркалом на стене, вешалкой, телефоном на полочке, щетками для обуви и для одежды и прочей дребеденью. Он пересек прихожую и заглянул в комнату. На диване лежала открытая книга синей обложкой вверх, но на обложке не было надписи. На столе стояла чашка, и над ней поднимался парок, но чашка была пуста. Шкаф заполняли книги, но они тоже были безымянными, без авторов и названий. На полу у кресла лежала тетрадь, и он знал, что страницы ее чисты. Еще в комнате существовала хрустальная ваза без цветов и множество других безликих вещей, которые то ли существовали, то ли казались существующими. А некоторые, возможно, даже и не казались. Не утруждали себя бесполезными усилиями.

А в чем разница между существованием и какбысуществованием? Все ведь относительно в этом случае, все зависит от личного опыта, настроения, образа мышления и жизни, потребностей, желания, особенностей восприятия, времени года и времени суток, температуры окружающей среды и собственного тела, атмосферного давления и солнечной активности. Собственно, главное – от воображения. От воображения.

Другой вопрос: можно ли увидеть прошлое или будущее? Увидеть и дотронуться. Прикоснуться. Прочитать название вчерашней книги или книги завтрашней. Утолить жажду водой вчерашнего дня и дня завтрашнего. Соберите воедино все смертоносные бомбы и взорвите их одновременно над завтрашней или вчерашней поляной – дрогнет ли хоть одна травинка в прошлом, долетит ли хоть слабый отзвук до будущего? Вероятно, у континуума свои законы. Или нет законов. Но отсутствие законов – это тоже закон. Так что никуда не деться. Кстати, дальше в повествовании, кажется, не ожидается каких-то проблесков. И конца не будет, потому что конец превратится в начало. Именно здесь, возможно, находится начало того самого пресловутого конца, которым оканчивается начало. Круг – прекрасный образ бесконечности. В нашем, естественно, понимании, потому что пониманием не нашим мы пока что, к сожалению или счастью, не обладаем.

Он немного походил по комнате, трогая и переставляя существующие, кажущиеся и даже не кажущиеся вещи, закрыл лежавшую на диване книгу с чистыми страницами и поставил в шкаф, поправил ничего не изображающую гравюру на стене и подошел к окну. Из окна в комнату падал свет, но за окном ничего не было. Так, серая пустота. Правда, вскоре в пустоте появились два бредущих человека – или нечеловека – кому как удобней – но они прошли себе справа налево на уровне его глаз и скрылись. Возможно, шли к троллейбусной остановке. Или на прогулку среди колец Сатурна. По диску Керра. По его краю. Чтобы погулять во времени в свое удовольствие.

А хорошо бы погулять во времени...

Он, наверное, долго бы стоял у окна, разглядывая пустоту, но в прихожей зазвонил телефон, зазвонил не мелодично, как давеча звонок-колокольчик, а требовательно, настойчиво, нетерпеливо, словно имел на это право.

Конечно, если уж в прихожей оказался телефон – он непременно должен зазвонить.

Он немного подождал, но в этой квартире, очевидно, ни на какие звонки не отзывались. Телефон заходился в истерике. Он пересек комнату, на ходу подтолкнув рукой большую стрелку настенных часов без циферблата, снял трубку и поднес к уху.

– Слушаю.

– Прогулки во времени невозможны, – деловито сообщила трубка хрипловатым, но не лишенным приятности голосом. Звонили, вероятно, издалека, потому что в трубке потрескивало и голос звучал невнятно. – Впрочем, не совсем, – после некоторого размышления добавил голос.

– Я знаю, – ответил он и положил трубку.

Он знал предполагаемый ответ о неисчерпаемых способностях воображения, о лучшей машине времени, которая позволяет одновременно быть и в будущем, и в прошлом. И, естественно, в настоящем. Кстати, вот парадокс: если встретятся Вчерашний, Сегодняшний и Завтрашний, и крупно повздорят, и Завтрашний убьет Вчерашнего – Сегодняшний останется. И если Вчерашний убьет Сегодняшнего – Завтрашний останется, хотя это и кажется невероятным. И какие варианты не рассматривай, всегда одна из трех, так сказать, ипостасей остается невредимой. Невероятно? Но парадокс на то и парадокс, чтобы казаться невероятным. К а з а т ь с я. Не верите – попробуйте. А ведь это еще на уровне арифметики.

Уходить ему не хотелось, но уходить было нужно, потому что за спиной, в комнате, с легким шорохов происходили какие-то метаморфозы и кто знает, чем все это могло кончиться. Отыскивай потом дорогу, цепляясь за хвосты попутных комет!

Он поправил шарф, застегнул куртку и, не оглядываясь, открыл дверь в другую комнату.

За дверью тянулась неширокая длинная аллея, обрамленная высокими деревьями, кипарисами, как он догадывался, и вдали опять шли двое. Вопреки ожиданию, над аллеей раскинулось звездное небо. Звездные циферблаты. Он шагнул в комнату-аллею, закрыл дверь и остановился, прислонившись к стволу. Он ждал, когда эти двое подойдут ближе.

И они подошли, и прошли мимо, и один из них молча кивнул ему. Его спутница смотрела прямо перед собой, еле слышно шептались кроны кипарисов, до утра было не так далеко, и под ногами идущих шуршали сухие октябрьские листья. Он не посмел идти следом за ними и только смотрел, как они удаляются, такие одинокие и печапьные, ведя медленный разговор, который не мог кончиться ничем хорошим. Многое бы он отдал за возможность пройти по этой аллее... Многое можно отдать, если есть ч т о отдать. А если нет? И что именно можно отдать? Память, чувства, желания, способность мыслить, жизнь? Но если отдать хоть одно из этого перечня – какой смысл в приобретении? Теряется смысл. Единственное, что можно отдать без всякого ущерба – это бессмертие. Но нельзя отдать то, чего нет – вот ведь в чем загвоздка.

И осталась за дверью кипарисовая аллея, а он снова оказался в прихожей, где все как-то странно изменилось. Потолок убежал ввысь, стены раздвинулись, полочка с телефоном едва виднелась на горизонте, зеркало отражало утренний свет далекой звездой, а вешалка висела в вышине как неопознанный летающий объект или, скажем, аномальное атмосферное явление.

Между прочим, неопознанные летающие объекты мы не можем опознать не потому, что это сделать невозможно, а потому, что мы не хотим их опознавать. Скучно жить в мире без тайн, согласитесь. И даже если в конце концов одни из них будут твердо идентифицированы с шарами-зондами, другие – с частями наших космических аппаратов, сгорающими в атмосфере, третьи с шаровыми молниями, а четвертые с облаками – все равно всегда найдется хоть один НЛО, который останется загадочным. Иначе нельзя. Иначе будет слишком грустно.

Хоть и сгущался вечер, но было еще светло. Он шел, а ему навстречу спускался НЛО. Пять минут – и начнется контакт. И тогда он воскликнул грозно: «Поскорей улетай, чудак, пока ты еще не опознан!»

Возможно, прихожая оставалась такой же, просто он стал воспринимать ее по-другому. Многое ведь зависит от восприятия. «Все здесь написанное весьма интересно». – «Ну что вы, такая чепуха!» Вот где ключ.

Справа от полочки с телефоном, на узорчато-зеленом обойном горизонте, в бледной дымке виднелся город. Город казался игрушечным. Остроконечные башенки венчались полузабытыми флюгерами: стрелками, петушками, флажками, парусниками, человечками. Все они, конечно, показывали разное направление ветра и все, конечно, морочили голову, потому что никакого ветра не было и в помине. Так иногда прокатывалась легкая волна, от которой чуть заметно покачивались цветы, изображенные на открытке с золотистой надписью «Поздравляем!», лежавшей на полу под вешалкой. Открытка тоже морочила голову, потому что никого не поздравляла.

Он неторопливо шел к игрушечному городу, насвистывая что-то незатейливое, изредка глядя по сторонам и улыбаясь. Далекая звезда зеркала погасла и наступили легкие сумерки.

Вот ведь еще обидное несоответствие между реальностью и видимостью реальности. Может быть, давным-давно погасли все звезды этого мира, а мы их все еще видим, и гуляем в ночи под звездным небом, и сочиняем стихи под звездным небом, и просто спим под звездным небом, спим спокойно, потому что уверены: небо – з в е з д н о е. А оно, возможно, давным-давно нас обманывает, давным-давно только кажется, и нет в природе никакого звездного неба. Обидно. Уж лучше сразу жить в темноте, чем с трепетом ожидать, когда же эта темнота наступит. Обидно вдвойне, потому что мы строим какие-то планы, надеясь на звездное небо, мечтаем и с нетерпением ждем грядущего, и не знаем, что, быть может, в грядущем не ждет ничего хорошего. Хотя и догадываемся порой. А насколько бы изменился образ нашего мышления, знай мы с самого начала, что небо никакое не звездное. Как бы лелеяли мы себя! А так тешим себя надеждами и умиляемся тому, чего на самом деле, возможно, и нет. Послушайте, как самоуверенно звучит: «В результате огромной работы, проделанной астрономами ряда стран, мы многое узнали о различных характеристиках звезд, природе их излучения и даже эволюции». А какое веское название: «диаграмма Герцшпрунга – Рессела!»