Обыкновенная жадность

— Я и не говорю, что это плохо. — Леонид ощутил какую-то небывалую усталость. Больше всего ему сейчас хотелось наорать на жену, попросить ее и вовсе уйти из спальни, дав возможность спокойно собраться: до заказанного им чартера оставалось всего три с половиной часа. Но ничего такого сделать он не мог: тяжелейший разговор, состоявшийся между ним и супругой два дня назад, Джина неожиданно для Леонида выдержала с достоинством. Ожидаемого им скандала не случилось, кажется, единственной ее просьбой, высказанной, правда, дрожащим от ярости голосом, была просьба «ничего не говорить папе».

Далее последовало молчание, затянувшееся почти на сутки, и, наконец, сегодняшняя бурная реакция жены на его отъезд в Москву… Для сдержанной Джины — действительно бурная. Но объясняться это могло еще и тем, что Леонид, вопреки обыкновению, не посоветовался с женой, а просто поставил ее перед фактом.

— Что я скажу отцу? — с внезапной растерянностью в голосе произнесла вдруг примолкшая на минуту Джина, а Славский с большим усилием подавил в себе моментально вспыхнувшее раздражение: все эти годы старый ювелир, впрочем, крепкий, как дуб, не упускал возможности напомнить зятю, с чего именно началось его нынешнее благополучие. И Джина относилась к этому как к чему-то должному… Чертов старый хрыч, чертова его дочурка!.. Какую же глупость он когда-то совершил, согласившись на тот заем!..

Успех никогда не бывает случаен: не получилось бы у него тогда, получилось бы позже, и без их помощи! И не пришлось бы ему в качестве расплаты жениться на этой женщине, которую он не любил никогда, ни единой секунды своей жизни…

Зазвонил мобильный телефон Славского, и Леонид, обрадовавшись возможности не отвечать на вопрос жены, включил связь.

Конечно же это была мать с последними наставлениями по части подарков, отдельный чемодан которых он вез от нее Соне, любимой племяннице… Куда более любимой, как он подозревал с самого детства, чем ее собственный сын…

— Да, мам… Конечно… Конечно, обязательно…

Боковым зрением он перехватил настороженный взгляд жены: Джина не любила, когда муж переходил в разговорах с кем-то, в частности, со своей матерью, на русский язык. Но что прикажете делать, если Мария Константиновна за пятнадцать лет жизни в США так и не освоила в полной мере английский.

— Это мать, — пояснил он жене, хмуро ожидавшей, когда он завершит разговор. — Беспокоится, не забыл ли я подарки для кузины, и настаивает, чтобы отправился к ней прямо из аэропорта.

— Логично, — неожиданно согласилась Джина, хотя мнения ее и свекрови совпадали крайне редко. — Насколько знаю, твоя кузина живет в вашей бывшей квартире в центре Москвы?

— Не совсем в центре, скорее, рядом с ним.

— Ну это не столь важно! В любом случае, если уж ты туда летишь, квартиру необходимо продать: я узнавала, цены на недвижимость там сейчас на самом пике…

Славский изумленно уставился на Джину:

— Узнавала?… И у кого? Вот уж не знал, что у тебя есть связи с Россией!

— Никаких связей с Россией лично у меня нет, — холодно отрезала она. — У папиного знакомого один из братьев решил открыть филиал своей фирмы в Москве. С ним я и созвонилась еще вчера…

— Ну хорошо, а Соню я куда дену? Выставлю на улицу?

— Она же где-то жила до того, как вселилась в вашу квартиру?

Леонид на минуту задумался: Джина права, а вот он об этом почему-то не думал ни разу. Родители Сони давно умерли, после них действительно должна была остаться квартира, и, кажется, шикарная… Однако жадная до денег сестрица, к тому же ужасная транжирка, вполне могла ее давным-давно продать.

— Ладно, посмотрим, — нехотя кивнул он.

— Почему «посмотрим», если это самое логичное, что следует сделать, особенно сейчас? От нашего капитала, Люк, останется, если ты умеешь считать, конечно, больше, чем та сумма, которую когда-то тебе занял папа! Но наше поместье придется продать, ты хоть в этом-то отдаешь себе отчет?!

«Все-таки не удержалась, напомнила мне в очередной раз про этот клятый заем!» — Леонид молча сжал зубы.

— На сей раз плохо считала ты, дорогая, — сухо произнес он, — моих акций в нашем деле всего половина… Та самая, которую и предстоит делить… Остальное, если ты не забыла, принадлежит тебе и твоему отцу!

— У папы всего десять процентов. Ты прав, у меня больше, и делиться с твоими друзьями я не собираюсь… А вот ты — ты действительно останешься почти ни с чем!..

В глазах Джины мелькнул нехороший огонек, заставивший Славского замереть на мгновение в своем мельтешении по супружеской спальне: такого взгляда у своей жены он до сегодняшнего дня не видел ни разу… Возможно, плохо смотрел?

— Так что, — продолжила она, — продажа московской квартиры мелочь, но необходима прежде всего тебе самому!

— Посмотрим… В любом случае формально сделать это не так просто, как ты думаешь, — пробормотал Леонид. — Квартира принадлежит отцу, а вовсе не мне. По российским законам…

— Я знаю! — прервала его жена, одновременно извлекая из кармана несколько листов бумаги. — Твой отец успел сделать необходимые документы, дающие тебе право распоряжаться его московской недвижимостью… Аллен, в отличие от тебя, понял меня с полуслова!

Славский обалдело уставился на Джину:

— Когда… когда ты все это успела?!..

— Вчера, — спокойно ответила она. — Почему тебя это удивляет?

— Сам не знаю… — растерянно пробормотал Леонид.

— Люк, я — деловая женщина, и кому-кому, а тебе это известно лучше других. — Она несколько криво улыбнулась, но сразу же посерьезнела: — Ты так и не ответил мне, что я скажу папе по поводу твоего поспешного отъезда?

— А что, ты полагаешь, что обязана вообще что-то ему говорить в этой связи?

— Да, я так полагаю, — кивнула Джина.

Леонид Славский неимоверным усилием воли заставил себя сдержаться и немного помолчал, прежде чем заговорить.

— Скажи своему папе, — произнес он наконец, — что у меня внезапно появилась роскошная возможность открыть в Москве свой филиал!

И, не глядя больше на жену, он зло ткнул в кнопку звонка, вызывая обслугу: еще двадцать минут назад ему доложили, что лимузин, на котором он собирался проследовать в аэропорт, подан.

10

Между тем в далекой от американского поместья Славских Москве имелась женщина, у которой неожиданный приезд Леонида в российскую столицу вызвал панику не меньшую, если не большую, чем у Джины.