Обыкновенные инцинденты

— Так пусть он и заплатит пошлину, — разумно предложил Ральф. — Ты думаешь, он все еще ждет тебя?

— Ох! Надеюсь. Я его никогда в жизни не видел, но он должен меня узнать.

— ОК, — сказал добрый Ральф и снял задницу со стола. — Я выведу тебя, и ты ему скажешь, чтобы он заплатил. Если не оплатишь пошлину, придется тебе сидеть здесь. Пошли?

Мы прошли по коридору и вышли в зал.

— Этот со мной! — бросил Ральф черной даме с необъятными бедрами, затянутой, как сарделька, в шоколадного цвета униформу, на бедре у дамы болтался револьвер.

Двери раздвинулись, и я увидел предбанник Нью-Йорка, наполненный обычной нью-йоркской карнавальной толпой. Зловещие и смешные персонажи страны победившей демократии пялили свои очи на нас с Ральфом, и всякому из персонажей было ясно, что я арестованный, а Ральф — тюремщик. За металлическими заграждениями, как в зоопарке, нью-йоркские звери глядели на нас с любопытством.

— Эдвард! — Я увидел не Валерия («Мой друг Валерий будет ждать тебя в аэропорту», — сказал Димитрий), но меня окликнул человек, которого я знал в лицо.

— Мишка! Что ты тут делаешь?

— Мы ждем тебя! — сказал носатый и коротконогий Мишка в шортах.

«Мы» — относилось к коренастенькому, худому, нездорового вида человечку рядом с ним.

— Это вы Валерий? — спросил я нездорового. За спиною дышал Ральф.

— Да, это я, — признался он. — Что случилось? Тебя замели?

— Ой, да! И по вине ваших друзей. На хуй было грузить в чемодан говно в упаковках. Теперь сами и расхлебывайте. Придется платить пошлину.

— Это он! — сказал я Ральфу. — Человек, которому я вез чемодан.

— Тебе придется заплатить за приятеля, парень! — сказал Ральф. Мне показалось, что в голосе его прозвучало удовлетворение. Может быть тем, что я не соврал и владелец блядского чемодана отыскался. — Хочешь зайти с нами и заплатить? — спросил он.

— Да, — пробормотал нездоровый Валерий и стал протискиваться между заграждениями.

Когда мы вернулись в камеру пыток, там уже находились Мэтью и небольшого роста лысый персонаж, похожий на директора почты. У меня не было никаких оснований окрестить его так, я никогда в моей жизни не видел ни единого директора почты, но сомнений у меня не было тоже. Почтовый директор сидел на краю стола, там же, где до этого сидел Ральф. «Почему они все время стараются пристроить куда-нибудь свои жопы?» — подумал я. Директор напоминал мускулистый кусок мяса, в то время как Ральф и Мэтью напоминали пухлые и бесформенные куски.

— Босс! — сказал Мэтью, перелистывая асфальтовыми пальцами мою рукопись, — манускрипты ведь облагаются пошлиной? — В голосе его прозвучала надежда.

— Нет, — сказал босс. — Манускрипт — его собственность.

Бедный негр Мэтью. Он захлопнул мою папку и растерянно отодвинул ее. В руках у босса, как карты, были зажаты моя грин-кард и реэнтри пермит. Он несколько раз взглянул в мои документы, потом на меня.

— Почему вы не декларировали вещи, которые везете?

— Я не знал, что именно находится в чемодане. Я был уверен, что внутри личные вещи человека, который переезжал из Парижа в Нью-Йорк и не смог захватить все вещи в один раз. Вот человек, которому принадлежит чемодан! — я выпустил вперед Валерия.

— Ваши вещи? — спросил мускулистый босс.

— Да, это мой чемодан, — хмуро признался Валерий.

— Зачем же вы подводите приятеля?

Мускулистый соскочил со стола. В этот момент я перестал их слушать. Я обратил все свое внимание на старую суку Мэтью, который начал медленно, одну за другой, описывать тряпки, занося их в лист.

— Платье женское, декольтированное, зеленое, с этикеткой «Параферналия». Цена во французских франках: 800.

— Эй, моя жена купила платье на сейлс за 620! На этикетке стоит старая цена, но она зачеркнута, — вмешался возмущенный Валерий.

Он не хотел платить дяде Сэму лишние доллары. Мэтью же, ревностно защищающий интересы дяди Сэма, возопил:

— Покажи где! Где стоит цифра 620? Я вижу только цифру 800!

— Что это? — босс указал на лежащие на столе, на котором Мэтью составлял свой донос, мои книги.

— Его книги, — радостно оторвался Мэтью от тяжелой работы каллиграфа. — Вот! Вот, полюбуйся, босс! — Он, торопясь, нашарил немецкое издание. — Видишь, «Фак оф, Америка!» Он не любит нашу страну!

Босс, держа книгу далеко от себя, поглядел на обложку и покачал головой.

— Немыслимо… — пробормотал он. — Книга с таким названием…

— Титул придуман немецким издателем, — оправдался я перед боссом.

— Он утверждает, что эта же книга выйдет в Нью-Йорке по-английски, — подал реплику Ральф.

— Черт знает что происходит в мире… — начал босс. — Такие вот типы… Почему ему выдали грин-кард, почему позволяют таким… — Он задохнулся и не окончил фразы.

— Вот-вот, босс! — Обрадованный, Мэтью вскочил и вышел из-за стола. — Полюбуйтесь на этого типа! Посмотрите! Белые туфли, белый пиджак… дизайнеровский, не какой-нибудь, брюки-хаки — последняя мода… — Вдруг, наклонившись, Мэтью схватил меня за брючину у колена и помял материал в горсти, как это делали русские крестьянки, покупая материю метрами. — Дизайнеровские!

— Ты спятил, мужик! — сказал я, пытаясь остаться спокойным в этой новой волне классовой ненависти и американского патриотизма, обрушившейся на меня, — брюки куплены мной в армейском тсрифшопе в Монтерее, Калифорния. Аэрфорс брюки. Доллар и 25 центов.

— А вот — токсидо! — выхватил Мэтью мой смокинг из кучи на другом столе. — И этикетка спорота, босс, заметьте! В токсидо он разгуливает по миру… Живет в Париже, живет в Нью-Йорке, ты заметил его нью-йоркский адрес, босс? Он живет в самом дорогом районе Манхэттана!

— Эй! — сказал я, — хватит, что ты несешь? Документ выдан мне два года назад. Я тогда работал слугой в доме мультимиллионера и жил там же, отсюда такой распрекрасный адрес! — Я решил выдать им порцию моей демагогии. — Я работаю всю мою жизнь! — закричал я. — Начал в шестнадцать лет! Был строителем и грузчиком, литейщиком, уборщиком и официантом. Лишь два года назад я стал профессиональным писателем. Двадцать лет был я чернорабочим! Понял? И быть слугой, чистить миллионеру ботинки — потяжелее работа, чем копаться в чужих чемоданах и унижать людей только на том основании, что они пишут книги!

— Ладно… кончайте ваш треп! — хмуро сказал босс, обращаясь ни к кому в частности. — Допиши лист, — сказал он Мэтью.

— На чье имя составлять лист? — спросил Мэтью.

— На него, — кивнул в мою сторону босс и вышел.

Еще час понадобился Мэтью, чтобы дописать. Оказалось, что у Валерия нет 326 долларов, которые необходимо было заплатить. Есть только двести. Злодеи не принимали чек, только живые деньги. Чтобы вырваться наконец из ебаной камеры, я согласился доплатить 126 долларов, которые Валерий обещал мне отдать сегодня же вечером. Ральф опять вывел меня под конвоем в зал, где помещался банк. Я сунул в щель пуленепробиваемого стекла свои две тысячи франков.