Обжигающий лёд
Шрифт:
— Привет, — раздалось совершенно неожиданно рядом с ним, и Ярослав тут же обернулся, боясь, что ему показалось. А убедившись, что все было наяву, даже растерялся.
— Маша? Привет. А как ты… Зачем ты здесь?
— Я не могла не приехать поддержать ребят, — она кивнула в сторону группы фигуристов, дававших интервью журналистам центральных телеканалов.
— Тебе нельзя было сюда, твоя нога…
Маша ослепительно улыбнулась в ответ и отмахнулась.
— Не переживай, ничего со мной не случится. — Она опустила взгляд на свою загипсованную ногу и костыли. — Нормально. Поверь, для меня важнее было приехать сюда. Ой, вам уже пора…
Вокруг началось оживление, спортсмены стали проходить в зону регистрации. Ярослав потерянно оглянулся, словно
— Да, — выдохнул он, глядя на нее. Какая же красивая. Светлая, улыбчивая, даже несмотря на то, что сегодня не попала в команду и травма все еще тревожила ее, все равно нашла в себе силы приехать и проводить всех.
Ярослав впервые в своей жизни встречал такого человека, как Маша. Ничего в ней вроде и не было такого примечательного, но для него она была особенной. Светом, к которому хотелось тянуться. В ее семье он ощутил все то, чего не видел уже многие годы в своей собственной: целостность и крепкая уверенность в будущем. А еще ее мама — Эвелина Викторовна… Ярослав очень любил свою маму, но эта женщина поразила его до глубины души. В ее общении он почувствовал столько участия и переживаний, что невольно хотелось ей довериться. Теперь ему было понятно, отчего Маша столь отличалась от других девушек, с которыми ему только доводилось встречаться.
— Папа сказал, что прибудет на игры через несколько дней, он будет в распоряжении сборной.
— Да, он говорил мне, — кивнул Ярослав. После той новогодней ночи его отношения с Соболевым стали иными, более доверительными что ли.
— Да, еще привет от мамы и пожелания победы, — с улыбкой продолжала Маша, неловко переминаясь на своих костылях.
— Спасибо. Мама у тебя замечательная. Теперь я узнал, в кого ты такая…
— Какая? — не без вызова в улыбке спросила Маша.
— Такая. — Ярослав как мог подавлял в себе желание протянуть руку и прикоснуться к ее лицу, поправить выбившийся локон, провести пальцами по нежной коже от виска до тонкой шеи. — Добрая. И красивая. Ты очень на нее похожа.
Он вогнал ее в смущение, это было видно по тому, как яркий румянец разлился по щекам и как потупился взгляд.
— Спасибо, но я… — начала было она, но в этот момент Ярослава окликнули.
— Смеляков! Поторопись.
— Тебе пора, — совершенно неожиданно Маша взяла его за руку. А потом вложила что-то в ладонь.
Ярослав с трудом перевел взгляд с ее лица на свою ладонь и увидел маленькую ярко-рыжую вязаную кошку-брелок с натуральным мехом, пришитым как хвост.
— Мой талисман на удачу, — пояснила Маша. — Мне его на первое соревнование подарили в… м-м-м… одном детском доме. Ее зовут Пулька.
— Почему Пулька? — рассмеялся Яр, рассматривая талисман.
— Потому что пуляет вперед как снаряд. Это для скорости и успеха, так мне сказали.
— Маш, это очень… Он же твой. Я не могу его у тебя взять.
Как тут было не растеряться от столь личного доверительного подарка, можно сказать, оторванного от сердца? Для любого спортсмена талисман — это настолько важная и сокровенная вещь, что даже показывать ее кому бы то ни было многие не рисковали. А тут Маша отдавала ему по сути свою удачу.
— Ярик, привези мне золото. Хоть одним глазком на него посмотреть и в руках подержать.
«Ярик». Давненько его так никто не называл. Наверное, в детском саду, да родители. Только после ухода отца он запретил так к себе обращаться. Маленький Ярик остался в прошлом, там, где была тихая и крепкая семья. Ему пришлось вырасти, чтобы стать опорой для матери и сестры. Не было больше никакого Ярика, остался только Ярослав, Яр, Смелый. Когда отец пытался величать его так по старой памяти, Яр только лишь больше выходил из себя. А тут на тебе — «Ярик». Но злиться почему-то не получалось. Наоборот, на лице лишь глупо растекалась улыбка.
«Ярик».— Смеляков! — снова окликнули его, призывая заканчивать беседу и идти на регистрацию.
— Иду! — Он подошел ближе к Маше и, под ее смущенный взгляд, бережно притянул к себе, стараясь не причинить вреда. Осознавал, что вокруг них полно камер, и все же не желал себя сдерживать. Легко коснулся ее губ в уверенном поцелуе и только потом прошептал. — Обязательно привезу.
И стремительно покинул ее, чтобы избежать неловкости прощания. Никакой вины даже не ощущал. Все казалось правильным. С собой он увозил целых два подаренные ею талисмана, и черта с два он упустит с ними победу
Глава 15. Один шаг до триумфа
Глава 15. Один шаг до триумфа
Очередные громкие заголовки «желтых» статей не заставили себя долго ждать: «Смеляков и Соболева перестали скрывать свои отношения», «Юная фигуристка встречается с хоккеистом сборной» — и все в таком же духе. И даже ее мнимые отношения с Переверзевым, с которым ее, на самом деле, связывала лишь только дружба, как-то быстро забылись.
— Только ничего мне не говорите. — Одного только предупреждающего взгляда родителям и семье было достаточно, чтобы понять, что ЭТУ тему она не намерена обсуждать ни с кем, даже с родными.
Ей бы и самой разобраться, прежде чем объяснять все дома. А ведь в этот раз она даже не противилась поцелую. Не было желания залепить в ответ пощечину или отчитать наглеца. Наоборот, она с ужасом понимала, что сама ждала и желала его. И приехала в аэропорт не для того, чтобы проводить своих коллег, совсем нет — ей хотелось увидеть Ярослава, пожелать ему удачи лично, не через телефон, возможно даже улучить момент и почувствовать, как их руки соприкоснуться в невинном жесте. А уж отдать ему Пульку — свой талисман, подаренный ей ребятами из того самого детского дома, в котором она жила до того, как ее забрали в новую семью, — было сущим безумием, так как спортсмены — люди очень суеверные, и расстаться со своей удачей рискнул бы разве что только полный глупец. Но Маше хотелось поддержать его в этой тяжелой борьбе, и ее решение, пусть и импульсивное, не ощущалось как неверное. Она верила в то, что ее талисман принесет ему удачу.
Сидеть дома, наблюдать за происходившим через экран телевизора или из интернет-трансляций было невыносимо, и уже очень скоро Маша собиралась, чтобы побывать на той самой Олимпиаде, пусть даже в качестве зрителя, пусть даже уже на последних днях игр, благо, что все необходимые визы у нее были получены заранее. Мама очень ругалась на нее, говорила, что она себя не бережет. Но разве можно было усидеть дома, когда такой накал страстей и душа рвалась туда?
Наблюдать за катанием коллег с трибуны было непривычно. В последний раз Маша следила за волшебством танца на катке больше десяти лет назад, когда впервые попала с семьей на предновогоднее ледовое представление. Тогда это шоу произвело на пытливое детское сознание поистине ошеломляющее впечатление, и Маша едва только не бредила во сне фигурным катанием. Родители не стали отговаривать, и вскоре маленькая Маша уже стояла на льду перед детским тренером, выслушивая вместе с мамой «уже слишком поздно, нужно было раньше начинать». Но Маша не желала сдаваться. Она упрямо стояла на катке, пока шли споры. В итоге ей разрешили остаться в группе, не придав особого значения появлению новенькой в группе. Пусть, мол, катается, раз родители готовы платить деньги за бездарное дитя. Но быть последней Маша не привыкла. Ей было тяжелее других, но, стиснув зубы, она преодолевала все трудности, превозмогая боль и усталость, только уверенно шла вперед. Своим адским трудом она заставила обратить на себя внимание, заставила поверить в себя и дать шанс. И этот шанс она не упустила. В первое свое соревнование, устроенное между спортивными школами, она уверенно завоевала бронзу. Больше за катанием с трибун она не наблюдала. И вот сейчас она словно вновь вернулась в самое начало, заново знакомясь с миром волшебства, что давалось таким тяжким трудом.