Очарованные

Она кивнула, смахнув со щеки слезу.

— Понимаю. Прости.

— Трусиха.

— Вот именно.

Бун нахмурился, глядя на развевавшиеся на ветру золотые волосы. Ана смотрела на море, покрытое лунными поцелуями.

— Действительно. В тот вечер мой рисунок с изображением ведьмы произвел на тебя впечатление.

Ана пожала плечами.

— Иногда я чрезмерно чувствительна. Просто была в таком настроении. Я…

— Хотела мне все рассказать, а я тебя напугал своей злой колдуньей.

— Подумала, что момент для признания неподходящий.

— Потому что трусиха, — повторил он, наблюдая за ней. — Позволь спросить. Что ты тогда сделала с Джесси?

— Установила связь. Я уже говорила, что обладаю экстрасенсорными способностями.

— Я видел, как ты страдала. — Бун взял ее за руку, повернул лицом к себе. — Однажды крикнула так, что слышать было нестерпимо. Потом потеряла сознание, потом больше сутокспала как убитая…

— Это входит в программу. — Ана попробовала выдернуть руку: защита пошатнулась, соприкосновение слишком болезненно. — Такова цена при слишком тяжких повреждениях.

Ясно. Я спрашивал у Морганы. Она говорит, ты могла умереть. Говорит, риск был слишком велик, так как Джесси… — невозможно вымолвить слово, — уже ушла или уходила. А ты не просто срастила сломанные кости, но и вытащила ее из-за края. Моргана говорит, грань тонкая, целитель легко может стать жертвой.

— Что я должна была сделать, по-твоему? Позволить ей умереть?

— Трусиха позволила бы. Видно, мы с тобой вас понимаем по-разному. Боязнь еще не означает, что ты трусиха. Ты вполне могла спастись и дать ей умереть.

— Я люблю ее.

— Я тоже. Ты мне ее вернула. Я тебя еще даже не поблагодарил.

— Думаешь, мне нужна твоя благодарность? — Ну, хватит. Скоро он ее пожалеет. — Не нужна. Я в ней не нуждаюсь. Сделала все по своей доброй воле, а еще потому, что не вынесла бы подобной потери. И не вынесла, если бы ты…

— Что? — тихо переспросил он.

— Если бы ты лишился того, кого любишь. Благодарить меня не за что. Я для этого и предназначена.

— И раньше это делала? То, что с Джесси?

— Я целительница. Исцеляю людей. Она… — до сих пор больно думать об этом, — уходила. Я воспользовалась всеми своими возможностями, чтобы ее вернуть.

— Это не просто. — Он нежно поглаживал ее руки. — Даже для тебя. Ты чувствуешь сильнее и тоньше других. Это мне тоже Моргана сказала. Когда снимешь защиту, становишься беспомощной перед болью, эмоциями и всем прочим. Поэтому не плачешь. — Бун кончиком пальца смахнул с щеки Аны слезинку. — А сейчас плачешь.

— Все знаешь. В чем суть?

— В том, что надо вернуться в тот вечер, когда ты мне призналась. В том, чтобы воспользовалась еще одной возможностью и открылась. Мне открылась.

— Слишком много просишь, — всхлипнула Ана, закрыв лицо руками. — Оставь меня. Оставь в покое. Не видишь, как мне больно?

— Вижу. — Он обнял ее, утешая, она вырывалась. — Похудела, побледнела. Глядя в глаза, я вижу каждую каплю боли, которую тебе причинил. Не знаю, как поправить дело. Не пойму, почему твой отец не наслал на меня все проклятия из своего арсенала.

— Мы не можем использовать свою силу во вред. Это противоречит нашей природе. Пожалуйста, отпусти.

— Не могу. А ведь почти решил, что могу отпустить. Говорил себе: она мне лгала. Обманывала мое доверие. Она не реальная, не настоящая. — Крепко держа за плечи, он отстранил ее от себя. — Но все это не важно. Не имеет никакого значения. Если это магия, не стану от нее отказываться. Не хочу потерять тебя. Я люблю тебя, Ана. Такую, какая ты есть. — Он коснулся ее глаз губами, чувствуя вкус слез. — Вернись ко мне, пожалуйста.

Надежда вспыхнула почти болезненно. Она к нему прижалась.

— Хочется верить.

— Мне тоже. — Он обхватил ее лицо руками, снова поцеловал. — Я верю. Верю в тебя. В нас. Если это моя сказка, я хочу разыграть ее до конца.

— Ана пристально смотрела на него.

— Со всем согласишься? И примешь нас всех?

— По-моему, я вполне для этого подхожу. Возможно, конечно, пройдет время, пока удастся уговорить твоего отца не менять кардинально мою анатомию. — Бун провел пальцем по изогнувшимся в улыбке губам Аны. — Поверь, я и не надеялся, что ты улыбнешься мне когда-нибудь снова. Скажи, что еще меня любишь. Подари мне это признание.

— Да, люблю. — Ее губы затрепетали под его губами. — Всегда любила и буду любить.

— Никогда больше не причиню тебе боли. — Он смахнул с ее лица слезы. — За все расплачусь.

— Все кончено. — Ана сжала его руки. — Все позади. Завтрашний день наш.

— Только не плачь больше. Она улыбнулась, вытерла слезы.

— Не буду. Никогда не плачу. Он поцеловал мокрые пальцы.

— Ты говорила, что я смогу повторить предложение. С тех пор прошло больше недели, но, надеюсь, ты не забыла обещанного ответа.

— Нет, не забыла.

— Положи сюда руку. — Он прижал ее ладонь к сердцу. — Хочу, чтобы сама почувствовала. Луна почти полная. Я впервые поцеловал тебя в полнолуние. Был очарован, зачарован, околдован. И навсегда таким останусь. Ты нужна мне, Ана.

Она чувствовала, как в нее вливается сила его любви.

— Я твоя.

— Хочу, чтобы ты стала моей женой. Чтобы приняла ребенка, которого мне вернула. Теперь Джесси твоя ровно настолько же, насколько моя. Давай родим с тобой других детей. Беру тебя такую, какая ты есть, Анастасия. Клянусь любить и лелеять до конца своих дней.

Она протянула к нему руки. Волосы — солнечное сияние. Глаза дымчатые. Блики лунного света играют вокруг, словно пламя факелов.

— Я ждала тебя.

Эпилог

На диком скалистом берегу у бурного моря стоит замок Донован. В эту темную ночь блещут молнии, гром сотрясает черное небо, ветер бьет в свинцовые оконные переплеты, стекла дрожат, рассыпая алмазные блики.

Внутри в топках каминов мечется пламя. Колдуны, колдуньи и прочие присные сидят тесным кружком в ожидании возмущенного крика, возвещающего о рождении новой жизни.