Очаровательные глазки. Обрученная со смертью

— Вам известна легенда об умершей сестрице вашей матушки, — констатировал Василий со знанием дела. — Ее изгнали, и она стала самоубийцей, но из печальной истории, которую знают все в округе, убрали одну важную деталь: у бедной, запутавшейся в сетях любви девушки, родился ребенок, которого отдали на воспитание добрым людям. Вы этого не могли знать, потому что в тот момент еще не родились, а после этот факт умалчивали, надеюсь, для всеобщего блага.

— И этот ребенок, о котором умолчали, конечно же, ваш отец! И получается, мне он приходится братом, так как наши матери были родными сестрами, — подытожил Никифор Иванович, сделав очередной ход.

— До недавнего времени я и не подозревал, что мы с вами состоим в родстве! — заметил как бы, между прочим, Василий, продолжая игру. Какое-то время они передвигали фигурки по полю молча. Незваный гость терпеливо ждал продолжения беседы.

— Почему именно вы пришли в мой дом, а не ваш отец? — любопытствовал Никифор Иванович.

— Мой батюшка скончался, — с печальным вздохом произнес молодой мужчина. — Человеком он был скромным и справедливым. Перед смертью рассказал о том, что поведали его приемные родители. Он попросил меня сделать для успокоения его души важную вещь — посетить гробницу, чтобы поклониться его матушке, то есть моей бабушке.

— Откуда мне знать, что вы говорите правду и не являетесь одним из тех пройдох, которые намереваются ограбить усопшую невесту? Около года назад, к примеру, какие-то варвары обезглавили вашу, позволю себе это произнести, бабушку…

— Какое кощунство! — выдохнул Василий, объявив «шах», чем разозлил Никифора Ивановича, не привыкшего к поражениям, ведь долгие годы он играл партии только сам с собой и, как следствие, никогда не проигрывал. — Вы, верно думаете, что я — деревенский дурень, верящий в россказни, связанные с фамильными драгоценностями в склепе?

Никифор Иванович сделал вид, что хотел по этому поводу что-то сказать и как бы невзначай смахнул несколько своих фигур с шахматного поля. Василий простил ему «случайную» оплошность, не заостряя внимания на столь хитром трюке не желающего проигрывать соперника по шахматам.

— Что ж, вы не глупы, молодой человек. Не окажете ли мне честь отужинать со мной сегодня?

— С огромнейшим удовольствием, Никифор Иванович. Мне приятна ваша компания, — лукавил новоявленный «родственник». — Есть ли поблизости какая-нибудь гостиница?

— Зачем вам гостиница?

— Я бы остановился там на ночь.

— Неужели вы думаете, что я вас отпущу, не выспросив все подробности нашего родства?

Хозяин дома позвал Степаныча и повелел поселить визитера в гостевой комнате, чтобы он мог немного отдохнуть перед ужином, который следовало бы в этот вечер накрыть в столовой на две персоны. Появление этого незнакомца было дуновением свежего ветра в доме, который медленно, но верно превращался в склеп. Впервые за много месяцев Никифор Иванович почувствовал к чему-то интерес.

Василию не давала покоя мысль о рубиновом колье, возвращенном невесте. Возможно, Акулина побывала в склепе и вернула украшение невесте, невероятным образом найденное в огромном Петербурге, ведь эти фальшивые побрякушки были проданы лично им за разумную цену. Гость поместья надеялся разузнать у хозяина за ужином какую-либо полезную информацию.

Степаныч повел гостя на второй этаж, где в самом конце коридора находились апартаменты для гостей. Комната была просторной, но неуютной, казалось, в нее никто не заходил много лет с большой кроватью, занимающей почти все пространство.

— У нас давненько не бывало чужих, — откликнулся на мысли Василия старик.

— Я могу немного проветрить? Здесь пахнет затхлостью, — произнес гость, заметив толстый слой пыли на деревянной спинке кровати.

Степаныч проследил за внимательным взглядом новоявленного «племянника», хозяина и торопливо добавил, что пришлет бестолковую девицу Марью и она приведет все в надлежащий вид за считанные минуты, а также постелет свежее белье.

— Мне бы не хотелось никого беспокоить, — деликатничал Василий, но Степаныч сделал вид, что не услышал последней фразы и предложил гостю посетить баню, которую по счастливой случайности протопил в этот вечер. Эта идея пришлась по вкусу Василию, и он охотно принял предложение. Русские бани всегда были в почете, а уж с хорошим парильщиком — и подавно.

После водных процедур и березового веника, коим крепкая рука Степаныча чуть не выбила душу из Василия, а также ныряния в снег и чарки водки, молодой мужчина чувствовал себя легко и свободно. В комнате он не нашел своей одежды, взамен получив старомодный халат в японском стиле. Предмет гардероба с плеча хозяина поместья был велик по размеру, поэтому Василий его подпоясал тесьмой, отвязанной от шторы, обрамляющей окно в предоставленных апартаментах. Как заверил старик-прислужник одежда гостя вернется чистой к утру и, учитывая, что в доме нет дам, которых можно смутить слишком домашним видом, а также лояльность и не желание церемониться Никифора Ивановича, ему было дозволено трапезничать прямо в халате.

— Никогда бы не додумался подвязать халат! — весело заметил хозяин усадьбы, ожидающий Василия за столом. Ему понравилось это «новшество» и он решил в следующий раз воспользоваться этой идеей. Его домашний халат был распахнут и накинут поверх ночной рубашки.

Приготовленная поварихой еда была съедобная, но пересоленая, оба мужчины налегали на вино, багровое хмельное питье смягчало привкус еды, и приятно пьянило. Хозяин дома сидел во главе стола, а Василия усадил по правую руку. Комната освещалась по старинке — восковыми свечами и они создавали приятную дружественную атмосферу. Гость ждал вопросов от Никифора Ивановича по поводу их родства, но тот болтал на совершенно отвлеченные темы, связанные с хозяйственной деятельностью поместья и неминуемой смертью его хозяина. Позже он с удовольствием поведал о своей супруге Анне Павловне, о том, как был с ней счастлив и они оба мечтали о детях, но Бог не дал возможности воспитать порядочных людей, лишив их родительской радости, и они прожили вдвоем до тех пор, пока пожилой мужчина не овдовел. На глаза Никифора Ивановича навернулись слезы, тема смерти жены очень волновала его.

— Почему вы не похоронили ее в склепе? Рядом с сестрой! — выпалил спьяну Василий, и тут же опомнился, но было уже поздно.

— Положить рядом с блудницей добропорядочную женщину? В своем ли ты уме, племянник? — воскликнул пожилой человек, поерзав в кресле.

— Моя жена лежит на кладбище рядом с церковью. Там же, где и мои немногочисленные родственники. А этот склеп… Я хотел его убрать, но Анна Павловна уговорила оставить его. Мы жили тут вдвоем и со временем перестали выбираться из поместья. Развлечений немного, вот она и придумала легенду о мертвой невесте и о ее фамильных драгоценностях. Она заказала пару десятков поддельных рубинов (Степаныч знал одного мастера) и это стало наживкой для алчных людишек, желающих разбогатеть. Гробницу разоряли один-два раза в год, к нам в дом проникали пройдохи под разными личинами: слуги, священнослужители, была парочка врачей…

— И кто же лежит в этой гробнице? — настороженно уточнил Василий, пораженный услышанным откровением.

— Изначально там лежала сестра матушки — это правда. Мы ее перезахоронили. Причем, на церковном кладбище. Вроде как времени прошло много, и грех был искуплен…

Василий почувствовал, как конечности его холодеют. Его обман был раскрыт, но хозяин поместья на удивление был невозмутим и обращался с мошенником достаточно тепло. Гостю вдруг стало не по себе от такого количества вранья, все вокруг было фальшивое, как и побрякушки мертвой невесты, сумевшие отравить не только его жизнь, но и жизни многих других. Цена проклятью была грош, опытный аферист чувствовал себя околпаченным. «Что же он сделает? Посадит меня в тюрьму? Положит в саркофаг в качестве насмешки, придумав новую легенду?».