Очень быстро

— А кубиков у него сколько? — Антон смотрел подозрительно, но Михе было чем его успокоить: мощи у его «Ямахи» по сравнению с «Хаябусой» действительно было меньше, да и заявленная производителем максимальная скорость тоже отличалась в меньшую сторону.

Так что он с чистым сердцем озвучил цифры, мирно поулыбался на ответные, которые Антон выдал с видом уже готового победителя, а потом слез с моца и все-таки сделал то, о чем все время думал: добрался до Ильзы, поднял ее куртку и подал ей.

— Э-э-э! — начал возражать Антон.

Но Миха на него даже внимания не обратил. Улыбнулся Ильзе и пообещал, как тогда, в операционной, когда увидел ее впервые:

— Все будет хорошо!

Глава 39

Трасса, ограниченная территорией фабрики, предсказуемо оказалась круговой, с несколькими крутыми и довольно опасными из-за близких кирпичных стен фабричных зданий поворотами. Ну а расстояние, которое должны были преодолеть гонщики, определялось их же личной договоренностью. На какое количество кругов забились, столько и придется нарезать. Антон, который сегодня все и затеял, был уверен в своем агрегате, явно не хотел затягивать игру с Ильзой, а потому ограничился минимумом — одним-единственным кругом. Миха спорить не стал. Ему этот вариант тоже был выгоднее прочих: соперник не успеет прочухать, что гонять ему предстоит не с лохом педальным, а с человеком, который кое-что в гонках смыслит… То есть, смыслил когда-то.

Гонка! И он сам на стартовой линии!

Блядь!

В лицо вновь и отвратительно знакомо плеснуло жаром панической атаки. Голова под шлемом и руки в перчатках мигом вспотели.

«Стоп! Отставить панику!» — скомандовал Миха сам себе и глянул на Антона.

Даже через опущенный визор было видно, что тот доволен и, сука, любится.

— А что ты собирался делать после того, как Ильза сняла бы с себя последнее? Точнее: если бы сняла… — проорал Миха, краем глаза очень внимательно наблюдая за девицей в ультракороткой юбке, которая приплясывала впереди, на осевой линии разметки, лениво помахивая опущенным вниз стартовым флажком.

— «Если бы»? — хохотнул Антон. — Ну-у-у… что-что? Что захочу, то и буду делать, блядь. Пока не надоест. Победитель получает всё!

— То есть, если выиграю я, Ильза моя, и ты уберешь от нее свои липкие лапки, так, Антош?

— Чего, блядь?! Ты что, реально рассчитываешь меня объехать?

— И объеду. А после еще и докажу, какая ты тварь! Так и не понял ничего, сосунок? — с хирургической точностью резанул по наверняка больному Миха, увидел, что этим своим определением реально задел, но на достигнутом не остановился: — Я, знаешь ли, нашел свидетелей, которые рассказали мне очень интересные вещи про ту громкую аварию с суперкаром.

— Какие еще?.. — заметно севшим голосом начал Антон…

…и в этот самый момент девица, скучавшая на осевой, явно увидев поданный ей кем-то (а, скорее всего, Альфой) знак, подняла свой классический флажок в черно-белую шашечку и резко опустила его, открывая гонку. В итоге Миха, все это время не сводивший с нее глаз, да еще и расчетливо сделавший точно нацеленный в противника вброс про аварию, со старта ушел первым. Потом Антон, конечно, догнал и на первом повороте даже ловко отжал к внешней стороне дуги, одним этим добавляя Михе лишние метры трассы.

После мог бы вырваться вперед, но вместо того пошел на сближение, атаковал опасно и с понятной целью: крутнул рулем, приблизившись почти вплотную и пытаясь выдавить соперника с асфальта.

И сразу пришло четкое понимание: если раньше Антон планировал просто поглумиться — победить, а потом прямо у Михи на глазах заставить Ильзу снять с себя последнее, то после сказанного про свидетеля аварии планы у него, похоже, поменялись. Важнее победы в гонке стала острейшая необходимость убрать с трассы, а в идеале прямиком в гроб некого «старпера», который в точном соответствии с классическим определением «слишком много знал».

И у сынка Княжича могло бы даже что-то получиться, если бы Миху уходить от подобных грязных трюков не учил в свое время один из сильнейших гонщиков сборной команды СССР — старый, как-то самое говно мамонта, и опытный, как древний крокодил, который умудрился пережить не только мамонтов, но и динозавров с птеродактилями. А все потому, что никогда не суетился попусту, зато оказывался бесконечно стремителен и кровожаден в критически важные моменты жизни.

Так что в тот момент, когда Антон вильнул в сторону Михи, выяснилось, что, хоть сам он и думал, что все забыл, а потому трусил и менжевался, его тело, в которое навыки были вбиты, как видно, слишком глубоко, до уровня рефлексов, все помнило. Миха резко дал по тормозам, вставая на переднее колесо, а после вновь ускорился, обходя соперника и оставляя уже его на внешней, более длинной дуге последнего на короткой трасе поворота. Ну а потом, когда Антон, понявший, что вся надежда только на мощь двигла «Хаябусы», стал выжимать из нее максимум, Миха, к этому моменту уже не боявшийся ничего, словивший давно забытый кураж гонки, взял да и нажал ту самую красную кнопку на руле, врубая прямой впрыск «нитро» в форсунки двигателя своей старенькой, но когда-то очень толково тюнингованной «Ямахи»…

И всё!

И «мальчик Антоша» остался позади пыль глотать, а полный победного восторга Миха пересек финишную черту, развернул в торможении, чертя резиной по асфальту, вдруг ставший послушным и родным моц, и остановился, глядя на то, как финиширует на своей легендарной «Хаябусе» злой как собака сынок Княжича.

«Съел, пацанчик?»

В качестве реакции на свою победу Миха ждал от Антона чего угодно, но в первую очередь, конечно, визгливого возмущения из-за «нитро», наличие которого в «Ямахе» Михи дурень Антоша проглядел, хотя опытный в таких делах человек точно обратил бы внимание на тонкие шланги, уходившие от двигла под сиденье и недавно поменянные Левшой на новые силиконовые… Но Антон был на удивление спокоен. Только глаза горели нездоровым, откровенно безумным огнем.

— Так! — распорядился он, найдя взглядом в толпе своих бугаев. — Эту, — тут Антон ткнул пальцем в Ильзу, как раз начавшую спускаться со своей более всего похожей на эшафот бочки, — в минивэн и после доставить туда, откуда привезли. А этого, — указующий перст переместился на замершего на своей «Ямахе» Миху — вон с Фабрики и больше на территорию никогда не пускать.

Повисла тишина, а предсказуемо обнаружившийся на финише Альфа не сильно культурно поинтересовался:

— Это с хуя ли? Ты проиграл, тебе и валить по холодку, Лихо. Правила Фабрики…

— Засунь эти свои правила себе в жопу, понял? Они в прошлом. И ты здесь тоже в прошлом. Потому что все с сегодняшнего дня будет по-моему! — Сынок Княжича теперь сиял, как начищенный таз, хоть в глазах по-прежнему горело злое безумие.

??????????????????????????— В смысле? — Альфа двинул плечами, явственно намекая на то, что собеседник и в рожу за такое получить легко может.

Но Антоша не внял:

— Для тупых поясняю: все здесь теперь мое. Прежний владелец Фабрику продал, я купил…

— Ты? — уточнил Миха. — Вот прям ты, ниочемыш? Или все-таки твой отец?

— А тебя ебет? Тебе таких денег все равно век не видать. Ты кто, вообще? Докторишка сраный?

— Я Михаил Иванович Быстров. Хирург, который за свою жизнь успел сделать достаточно для того, чтобы меня вспоминали добрым словом сотни самых разных людей. А деньги… Серьезно? Будешь мериться тем, что даже не сам заработал? Больше просто нечем? Ну чё… Как говорит один мой хороший друг — работник морга со стажем: мои соболезнования!