Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира

Животное жадно цапнуло мясо с ладони и скрылось за камнями.

— Даленько он забрался, — почесал затылок Энру. — Коты-рыболовы живут в Стране Озёр, а до ближайшего озера нам идти с неделю.

Морда кота половинкой выглядывала из-за полога палатки, и добросердечный Суллу кинул ему ещё один кусочек мяса.

— Вот приблуда, теперь не отделаемся, — проворчал Баха, а кот уже ходил восьмёрками, оглаживая спину Рэи, втирался головой ей в ладонь, и та заливисто смеялась.

Как я и подозревала, кофе, столь неожиданно вновь появившийся в моей жизни, столь же ожидаемо и исчез. Теперь уже я молчаливо помогала Иорвету разобрать палатку, и мимолетная оттепель закончилась, едва начавшись, вместе со вчерашним ветром. Лагерь был собран. Иорвет взялся за ремни седла, к нему подошла Рэя и что-то сказала, распрямившись во весь рост и открыто глядя прямо в лицо. Он слушал, чуть задрав подбородок, потом кивнул. Рэя протянула руку, и он, замешкавшись на миг, пожал её. «Кажется, все со всеми, кроме меня, сумели договориться», — подумала я и залезла на верблюда. После этого Рэя подошла к погонщикам и бесцеремонно вытянула из ножен Бахи и Суллы мечи.

— Редкостное дерьмо! — сказала радостно, вернувшись ко мне с мечами в руках. — Как раз то, что надо! Спускайся!

Я спрыгнула, Рэя махнула рукой Энру, верблюды поднялись на ноги, и караван тронулся с места. Мимо проплыл Иорвет и бросил с высоты удивлённый взгляд.

— Начнём! — гаркнула Рэя.

Не то появление хвостатого друга, не то открывшееся поле для деятельности преобразили её. Ещё до конца не проснувшись, я с тоской наблюдала удалявшуюся спину моего верблюда, на которой можно было дремать и дремать в сонном покачивании, а зерриканка была полна энергии — сунула мне в руки меч и встала в стойку.

— Всегда помни про центральную линию, — сказала Рэя, провела рукой вдоль прямо стоящего тела, — ты должна сохранять её даже в движении. Нет отдельно рук и ног, сила не уходит в отдельные части тела. Твоё тело должно быть едино.

Она сделала выпад, я выставила блок.

— Не так! На три дня ты забудешь о том, что у тебя есть сила. Атакуй! — на рубящий удар она парировала — не отбивая, а слегка придержав мой меч. В пару шагов ушла с линии атаки, провернулась, мой меч соскользнул, меня по инерции унесло вперёд, а её лезвие легло мне на шею.

— Ты будешь использовать силу врага, не свою. На силу может полагаться сильный. Ты — нет.

— А ты?

— Я могу, — самодовольно сказала она. — Но зачем?

Я беспокойно оглянулась на караван, ушедший далеко вперёд. Рэя ухмыльнулась.

— Это будет второй частью обучения. Бежим!

И мы бежали. Мы обгоняли караван, и она тренировала меня. Верблюды проходили мимо, на них расслабленно покачивались седоки, и мы бежали опять. Скоро я возненавидела пустыню, Рэю и себя — за то, что попросила её обучать меня. Я бежала и падала, она останавливалась, кричала: «А ну, вставай!», и мы бежали снова. После еды я ничком лежала у костра, а Рэя, погладив кота, который исправно появлялся в лагере на привалах, вставала и, словно прапорщик, кричала мне: «Подъём!», и я поднимала меч, и с яростью замечала одобрительное выражение на лице Иорвета.

Следующие несколько дней слепились в сплошной кошмар, когда я уже не понимала, пытает ли меня зерриканка с особой изощрённостью, либо, наоборот, старается дать всё, что может. «Подъём!» — кричала она на ухо утром, когда все ещё спали и только краешек солнца выглядывал из-за скал, а под шкурой было особенно тепло, и срывала с меня шкуру.

— Я больше не могу, — стонала я, и Рэя поднимала меня с песка за руки.

— Ты всё ещё используешь силу. Уходи с линии, сохраняй центр, — неуклонно повторяла она.

С мечом, без меча, захваты, болевые, ускользания с линии атаки, которые так гармонично ложились на науку Эскеля, бег, бег, бег. Лицом в песке, лицом в ковре, лицом в шерстяном боку верблюда — самое счастливое время. Я отползала после ужина, и свет выключался, а следующим утром безжалостная зерриканка снова расталкивала меня. Какое-то вселенское упрямство и уверенность, что когда дают, надо брать, не позволяли мне сдаться, и я всё надеялась, что сдастся тело, но этот желанный предел никак не наступал.

— Завтра — отдых, — сказала Рэя.

Мы сидели в ожидании каравана в тени скалы. Сегодня мы убежали вперёд особенно далеко, и после тренировки я обессиленно съехала боком по каменной стенке. Рэя сидела, расслабленно откинув голову на камень за спиной, на коленях лежал неказистый, словно из той мусорной кучи в Каэр Морхене, меч Бахи.

— Почему ты учишь меня? — спросила я и припала к фляге с водой.

Она повернула ко мне лицо, улыбнулась.

— Добро есть даже там, где не ждёшь его встретить, — сказала она.

Из-за бархана показались верблюды, они приближались в жарком зыбком мареве медленно, очень медленно.

— Вставай! — Рэя прыжком поднялась на ноги. — У нас есть время, пока они дойдут!

***

— Чёрный Аспид, — Энру показывал на скалистую гряду, неподалеку от которой мы разбили лагерь. — Свернулся кольцом вокруг Долины Духов. Когда-то там, говорят, такие, как ты, жили.

Он кивнул Иорвету.

— Эльфы?

— Да кто их знает. Но уши, как у тебя. А потом вода ушла, и теперь там пустыня, как и здесь.

— Долина Чёрных Сидхов, — с благоговением произнёс Исман, — покинутые дворцы, руины древней цивилизации. Говорят, что Dhu Siedhe первыми заселили этот мир, задолго до последнего Сопряжения Сфер. Я слышал о Долине, но не знал, что она так близко.

Он растирал в ступке порошок, который потом добавлял в бурдюки, чтобы вода не протухла.

— Первыми были драконы, — сказала Рэя.

— Я имел в виду — первыми из других миров. Драконы — единственные родные дети этого мира.

— Нету больше никаких дворцов, — сказал Энру, — всё поглотила пустыня.

— Дрянное место, — сказал Баха, — каждый раз поджилки трясутся там идти. Будто мёртвые зовут.

— Во владениях моего Мастера сохранились руины эльфийских построек, но они не сравнимы с теми, что, говорят, были в Долине. Странно, что в прошлые разы я тут не проходил, — сказал Исман.

— Так ты другой дорогой шёл, по югам пустыни, мы так обычно и ходим. Но Эотэанэрле наказала быстрее вас доставить, так что идём напрямки. Лучше бы гряду обойти, но так идти с десяток дней, а верблюды уже неделю без воды, на сушняке. По ту сторону долины выйдем к озеру Муджазе — «Чудо» по-вашему.

— Почему «Чудо»? — спросила я.

— Была легенда… Про любовь, как водится, — Энру хитро подмигнул. — Ревнивая колдунья превратила влюблённых в деревья.

— И сделала из них лодку? — спросила Рэя.

— Нет, — засмеялся Энру. — Их ветви сплелись, они стоят у воды и всю жизнь проводят в объятиях.

— Самые сильные деревья стоят в одиночку, — сказала Рэя.

— Каждому суждено найти своё дерево, — сказал Энру. — Да только это всё байки. А я так думаю, что Чудо-озеро оно потому, что после пустыни выйти к нему — всегда чудо. Оно от других озёр в стороне, и кабы его не было, нам этот переход ни за что не одолеть. Через день туда доберёмся, и там наши пути разойдутся.