Очень долгое путешествие, или Инь и Ян

— Далече забрались, черти, — недовольно сплюнул Ярпен.

— А что мы будем делать, когда их найдём? — задала я мучающий меня вопрос. — Их могло уйти несколько сотен, а нас только два десятка.

— Они уже шесть дней без воды и еды, что они нам сделают? — ясными глазами посмотрел на меня Ярпен. — А потом, как найдём, так и решим. Может, и решать уже ничего и не придётся, — добавил он.

С сомнением я кивнула в ответ на его краснолюдскую мудрость. Тоннель опять расширился, проходя сквозь длинную изогнутую пещеру.

— Странно, тут совсем тихо, — пробормотала я.

Не было ни привычного уже шелеста крыльев летучих мышей, ни лёгкого шебуршания крыс в ветоши. Слышались только поступь и сопение краснолюдов, да потрескивание факелов.

Утилитарные, подпёртые иссохшими чёрными балками штольни сменились каменными галереями с высеченным геометрическим орнаментом и знакомыми по Вергену узорами из бородатых лиц.

— Уже до гномских подземелий дошли, а они тогда под землёй и жили, — пояснил Ярпен.

Вбок отходили узкие проходы и лестницы, на которых и вдвоём не разойдёшься. При взгляде на них меня опять начали скручивать приступы клаустрофобии, но, к счастью, зов вёл прямо по основному коридору. Тот окончился в подземном зале с колоннами, между которыми располагались низкие каменные столы и лавки. Краснолюды долили масла в подвесные светильники, и из темноты выхватило дальнюю часть зала, где кладка стены обвалилась, открыв взгляду чёрный, заложенный ранее проём. Из этого проёма торчала человеческая рука.

Краснолюды опасливо заглянули в дыру, вытянув вперёд факелы, и, кряхтя, затащили тело нильфгаардца в зал.

Я присела рядом на корточки. Иссушенная кожа плотно облегала лицо покойника, делая его похожим на мумию, пергаментные губы растянулись в оскале. Я удивлённо переглянулась с Ярпеном, сконцентрировалась, и неожиданно ранее успокаивающая темнота ударила плотной неизбывной волной ужаса. Она вся состояла из страха и ещё чего-то чужого, что я не могла осознать своими органами чувств. Пальцы потянулись к шее мёртвого нильфгаардца. Я открыла глаза — на сморщенной коже чётко выделялись два чёрных пятнышка.

— Вампир, — едва слышно прошептала я.

Краснолюды похватали топоры и факелы и дружно полезли в провал. Я вцепилась Ярпену в руку.

— Нужно уходить. Я чувствую, что нужно уходить.

— Брось, ведьмачка, нас вампиром не напугаешь! — и он, переступив через тело, скрылся за обрушенной стеной.

Полная худших ожиданий, я двинулась за ним. Краснолюды уже осветили и рассматривали потайной зал, куда нас вывела дыра в фальшивой стене. Три пары гигантских каменных голов бородатых гномов смотрели друг на друга с противоположных сторон зала, и в прыгающем огне факелов чудилось, что лица ожили. В отличие от обычных махакамских узоров со старцами, эти барельефы были выполнены с величайшим вниманием к деталям — лица гномов были разными и бороды по-разному уложены. Одинаковыми остались только длинные и широкие, как картофелины, носы.

— Шесть родоначальников гномских родов, — благоговейно произнёс Ярпен.

Я прошла вперёд — меня притягивала открытая дверь в конце зала, за которой сквозь темноту пробивалось синеватое свечение. Краснолюды подошли ближе и столпились за спиной. Монолитный камень, ранее закрывавший дверной проём, был поднят наверх, и над ним на балке виднелся полустёршийся охряный рисунок ладони с каплей крови посередине.

— Боже мой, — прошептала я, беспомощно глядя, как краснолюды один за другим исчезают в двери.

Иррациональный ужас, который я почувствовала, осматривая труп, теперь ощущался и наяву, но, по всей видимости, мои спутники были к нему невосприимчивы. Они с детским восторгом оглядывали гигантскую диковинную пещеру, куда мы попали. На полу, на стенах и причудливо выступающих скальных наростах группами росли тонконогие грибы с хрупкими шляпками, испускающие мягкое голубое флуоресцентное свечение. От шляпок, мерцая искорками, курился полупрозрачный шлейф из спор. Мы шли вперёд по извилистой щели между камней.

Обводя взглядом пещеру, я пыталась понять не отпускающее чувство неправильности, когда пальцем в бок меня ткнул Ярпен и вытянул руку — прямоугольный вход, через который мы вошли, легко различимый в полутёмной пещере из-за лившегося из-за него красного света факелов, находился на потолке. Голубой шлейф из спор неподалеку от входа был направлен вниз, тогда как от грибов вокруг нас он, извиваясь, уходил наверх. Голова закружилась от дезориентации, и тут краснолюды, чертыхаясь, стали наперебой махать руками в разные стороны.

Приглядевшись, правее я увидела слабо поблёскивающие в грибной подсветке нильфгаардские доспехи. Груда тел была пришпилена загадочной местной гравитацией к стене. В телах угадывалось слабое движение, создавая жуткое впечатление кучи медлительных шевелящихся жуков. Другая такая куча возвышалась невдалеке перед нами, ещё несколько виднелись в разных частях потолка. Я схватила Ярпена за руку и прошипела:

— Уходим немедленно.

Остановившимся взглядом он смотрел на нечто в дальнем верхнем углу пещеры. Повернувшись, я обнаружила, что тело моё одеревенело. Взгляд поймал далёкую полуобнажённую фигуру, висевшую по диагонали к нам под неестественным углом, скрещенные руки которой покойно лежали на груди. Я моргнула, не в силах пошевелить ни одной частью тела. Фигура исчезла.

— Я с-с-с-сыт, — прошелестело у моего уха, и перед лицом появился Скрытый.

Волна ужаса перешла в бушующий шторм. Я едва сдерживала себя — мне казалось, что ещё чуть-чуть, и, несмотря на окаменевшее тело, я стану трястись и скулить от страха. Верховный вампир был худ и жилист, по белой коже, поднимаясь по шее и уходя на кожу лысого черепа, вился геометрический орнамент из точек. На меня смотрели неестественные, залитые чёрным глаза, на которых светилась белая радужка. Он провёл перед глазами ладонью, оканчивающейся длинными, как стилеты, когтями. Я опять моргнула, а Скрытый уже стоял около неподвижного Ярпена, следившего за ним круглыми от ужаса глазами.

— Я с-с-с-сыт, но не могу ус-с-с-с-снуть.

Скрытый опять стоял передо мной. Его полупрозрачная кожа слабо светилась. Казалось, под нею переливаются и перетекают жизненные соки, отнятые у нильфгаардцев, а тонкие губы нежно пылали, как у зацелованной старшеклассницы.

— Одна-а-а-а ноч-ч-ч-ч-чь… одна-а-а-а, — выдохнул он, подцепил когтем мой медальон, отщёлкнул его, и медальон, перекрутившись, упал мне за спину. — Напи-и-и-иток. Принесёш-ш-ш-шь гномий напиток в чаш-ш-ш-ше из слёз-з-з-з. Инач-ч-ч-че…