Очень древнее зло

– Небезопасно, – Лассар обошел стол, будто с другой стороны карта была иной. – Когда-то бухта была просторной и удобной. Но… горы поднялись. Там скалы. И рифы. Течения. Не говорю уже о тварях.

– Пройдем. Посадка неглубокая… а твари… как-нибудь да управимся.

Прозвучало это не слишком вдохновляюще.

А я подумала, что на корабль не хочу.

У меня морская болезнь и… и вообще я плавать не умею!

– Зато быстрее будет. Тут идти всего ничего, ежели морем. Потом… вот, проход. Сохранился?

– Понятия не имею…

Я попятилась.

Тихонько так.

– Если что, то можно к берегу…

– А если разделиться? Часть по дороге…

– …не самый разумный вариант. По частям перебить легче…

– …все не влезем. Если люди, то еще ладно, а вот верховые…

– …все-таки надо разделяться, потому как…

Я слушала обрывки разговоров, понимая, что здесь и сейчас ничем не могу помочь. И чувство беспомощности было острым. И еще… еще не отпускала мысль, что я лишняя.

Среди этих людей.

И вообще…

Выбравшись из толпы, я остановилась, ожидая, обратит ли кто внимание. И наверное, это было совершенно эгоистично, но мне безумно хотелось, чтобы Ричард почувствовал. Обернулся. Спросил, куда это я. Чтобы… чтобы приказал остаться и не отходить от него ни на шаг. А я бы, возможно, даже обиделась. Но подчинилась бы. Это ведь правильно, не отходить ни на шаг от человека, которого любишь.

Без которого не можешь жить.

А я… я разве так?

Не знаю.

Но он не заметил. Он о чем-то увлеченно беседовал, то ли с ладхемцами, то ли с вироссцами. Или со всеми и сразу. Я слышала голоса, я могла бы услышать, и о чем они говорят, все эти люди. А вместо этого просто стояла.

Смотрела.

И когда надоело, вышла из залы. Прислонилась спиной к стене. Закрыла глаза. Что мне делать? И… и как не сделать глупость, о которой я буду жалеть. А ведь сделаю. Всенепременно сделаю.

ГЛАВА 2 Где готовится спасательная экспедиция и выясняются отношения

«А на третий день поднялся ветер. Гнул он мачты, срывал паруса. И море поднималось, одна волна другой выше. Разверзлась пучина. И закричали люди, что, мол, виной тому – ведьма, что пробралась на корабль тайно. Да всякому известно, что море не терпит обмана. Тогда-то и вытащили они пассажиров, и раздели их…»

Сказка о проклятом корабле и морской ведьме

Дэр Гроббе, услышав, что от него потребуется, провел ладонью по отросшей щетине и улыбнулся. Так счастливо, что прямо не по себе сделалось. Ричарду.

Нормальные люди не должны так улыбаться, услышав весьма сомнительного свойства предложение.

– Стало быть, фрахт? – уточнил дэр Гроббе преласково. – К Проклятому городу пойдем? Морем? Через Мертвую бухту? И под Призрачными воротами?

– Ну… примерно так.

– Туда, откуда ни один корабль еще не вернулся?

Ричард вздохнул и, потупившись, подтвердил:

– Да.

– Знаешь… а мне ведь гадалка еще когда предсказала, что своей смертью я не помру.

– Нам нужен корабль.

– Так я же ж что, против? – дэр Гроббе вытянул руку и свистнул. Спустя мгновенье на руку эту рухнул попугай.

– Задница! – возвестил он хриплым надсаженным голосом. – Твою душу в акулью мать!

– Тихо, – дэр Гроббе почесал клюв и попугай застыл, прикрыв глаза. – Стало быть… я-то и вправду… оно-то, мирная жизнь, хорошо. Да вот тут что-то свербит.

Он стукнул кулаком по груди.

– Неймется… матушка моя покойная все повторять любила, что горбатого только могила… а такого… обо мне всякого говорили, все больше матерно.

Сказано это было печально, даже мечтательно.

– Да и жизнь у меня была… да… еще когда к твоему батюшке шел, думал, что вот оно, конец. Сожрет проклятый душу и не подавится.

– Сволочь, – поддержал попугай.

– Да только куда нам еще было податься? Накуролесили, да… свои бы сдали, вот и вышло, что вышло… а он принял. Только сказал, что ежели бузить станем, сам акулам скормит. И ведь скормил бы. Серьезный мужик…

– Как вы с ним познакомились? – Ричард указал на кресло. – Садись.

– Обыкновенно… заказывал один человечек через нас всякое там. Не подумай. Шелка вот. И камни драгоценные. Купцов сопроводить, чтоб, стало быть, не сбегли куда. И чтобы со всем почтением. Мастеров всяких… мебельщиков. Или вот цветочных. Думаешь, откудова я всякой этой хрени понахватался? В море-то частенько тоскливо, вот и начинаешь беседы вести с умными людями. Про обои. Про ткани, какие там для мебели годятся, а какие нет. Про моды и прочее.

Ричард, честно говоря, в принципе над подобным не задумывался.

– Для матушки твоей, как оно после выяснилось, да… я-то работал, пока совсем горячо не сделалось. Дружки старые, дела… море за бортом горело. Ну и кинулся туда, где, может, и не убьют. Не убили.

– Я тебя почти не помню.

– Так… ты того… болел много.

– И этого не помню, – признался Ричард. Только щека дернулась. Это неправда. То, что сказала тварь, не могло быть правдой. Он никого не убивал.

Он…

– Я помню, – дэр Гроббе потер подбородок. – Ты уж извини, что я так… твой отец не отличался разговорчивостью. И в замке никого не привечал. Сперва-то да, иначе все было. А потом переменилось. Не сразу, нет… в море же ж как? Ушел. И добре, ежели за месяц-другой обернулся. Случалось, что и дольше. Вот ты там живешь, а прочие все – туточки. Да и в целом, дело мое маленькое было. Привезть. Увезть. Встретить. Приветить. Проследить, чтоб не наглели, обворовываючи. Ну а тут… я и в Замке-то бывал, но дальше двора не пускали. Потом-то и того не стало. Уже после, стало быть, как матушку твою похоронили, так он совсем затворником сделался. Оно и понятно, любил её крепко.

Не знает.

И… и, наверное, хорошо, что не знает.

– Ну а потом… твой отец призывал, я являлся. Не скажу, что стремился сюда. Тут было как-то вот… нехорошо, что ли?

А Ричард все равно не помнит. И эта вот украденная память теперь представляется ему запертой дверью, которую надо открыть.

Или нет?

Как знать, что за дверью этой прячется? И не станет ли только хуже?

– А с тобою мы в городе встречались. Ну, потом уж. Когда он дозволение дал. И тебя привозил. Мы в море выходили. Помнишь?